Р. Сементковский - Е. Ф. Канкрин. Его жизнь и государственная деятельность

• Название: Е. Ф. Канкрин. Его жизнь и государственная деятельность
• Автор: Р. Сементковский
• Издательство: 3bd93a2a-1461-102c-96f3-af3a14b75ca4
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

---

Но в 1821 году картина внезапно изменилась. В Италии вспыхнули политические беспорядки, и священный союз решил подавить их силою. Предполагалось, что и Россия примет участие в вооруженном подавлении беспорядков. Состоялся конгресс в Лайбах, и, отправляясь туда, император Александр вспомнил об услугах, оказанных Канкриным во время Отечественной войны, и взял его с собою, чтобы на месте обсудить вместе с ним предполагавшиеся военные операции. Но они не состоялись, и Канкрин вернулся в Петербруг. Вслед за тем он был назначен членом Государственного Совета по департаменту государственной экономии. Могло казаться, что карьера сорокасемилетнего Канкрина окончена, но к нему совершенно неожиданно для всех снова пришлось обратиться в тяжелую минуту. Пророчество Сперанского сбылось: наш знаменитый государственный деятель, находясь в Пензе, еще в 1813 году во время блестящего управления Канкриным продовольственной частью нашей армии разгадал его. “Нет у нас во всем государстве, – выразился он, – человека способнее Канкрина быть министром финансов”. Это мнение Сперанский не изменил до конца своих дней, но только через десять лет после того, как оно было высказано, Канкрин действительно был назначен министром финансов. Россия немало потеряла от того, что способности Канкрина не были приложены к делу тотчас по окончании Отечественной войны. В течение этих восьми лет финансы России подверглись большому испытанию и были доведены до плачевного положения.

Но Канкрин был слишком деятельной натурой, чтобы бездействовать. Находясь не у дел, он не отдыхал. То, что им создано в недолгие годы его вынужденного бездействия, наполнило бы, может быть, всю жизнь менее даровитой и энергичной натуры. Кроме записки об освобождении крестьян от крепостной зависимости, Канкрин составил в это время еще другую записку, почти никому неизвестную, но, тем не менее, бросающую яркий свет на прозорливость и дарования этого необыкновенного деятеля. Она озаглавлена: “Записка Канкрина относительно описания походов против турок”. Дело в том, что военные люди, тяготясь бездействием после войны, задумали составить описание всех наших турецких войн, начиная с войн Петра Великого, в ожидании, конечно, новой войны, которая разразилась через десять лет. Главным инициатором этого предприятия был начальник штаба второй армии генерал-адъютант Киселев. Узнав об этом, Канкрин тотчас же подал записку, в которой чрезвычайно метко указал на план подобного описания наших турецких войн и выяснил его основную программу. Но в то же время он отнесся к делу весьма скептично, и вот на каком основании. “В нынешнее время, – писал он, – фрунт начинает себе воображать, что он победил в последней войне, далеко отбрасывая от себя школьничество наук”. Он тут же извиняется за свой “штиль”, так как “всегда сражается с русским языком, не зная оный фундаментально”. Но это незнание русского языка не помешало ему и в данном случае выразить глубокую мысль, предвидеть тот страшный вред, который нам нанесет “фрунт” и пренебрежение к “школьничеству наук”. Как и предвидел Канкрин, затеянное большое предприятие не осуществилось.

Но, конечно, не эти две записки мы имели в виду, когда говорили о том, что Канкрин во время своего видимого бездействия был в сущности очень деятелен. Вообще он всегда, когда прерывались его служебные обязанности, возвращался к ученому или литературному труду. Как мы видели, он тотчас по окончании университетского курса написал большой роман. Затем, когда приехал в Россию и томился вынужденным бездействием или даже во время исполнения своих служебных обязанностей, составлял разные записки экономического или военного содержания, писал фельетоны в газетах или ученые труды. В нем, как мы уже отметили, соединялись две черты, редко встречающиеся в одном и том же лице. Он был в одно и то же время холодным умом, превосходным счетчиком и большим любителем искусства почти во всех его проявлениях: он любил поэзию, музыку, архитектуру. Мало того, его суждения в эстетических вопросах были чрезвычайно метки, иногда даже глубоки, и, когда только время ему позволяло, он предавался эстетическим наслаждениям или художественной критике с такой же горячностью, с какой в другое время посвящал себя сухим финансовым вопросам и делам. Но к этой стороне его деятельности мы вернемся еще впоследствии; здесь же мы хотели только отметить, что Канкрин никогда не знал отдыха и что, оставив пост генерал-интенданта армии, он обогатил ученую и экономическую литературу двумя исследованиями, из которых одно в особенности доставило ему европейскую известность. В 1821 году появилось его сочинение “Weltreichtum, Nationalreichtum und Staatswirtschaft”[5], a в 1823 – последний, третий, том его большого труда: “Ueber die Militar-Oekonomie im Frieden und Kriege und ihr Wechselverhaltniss zu den Operationen”.[6]

Первый из названных трудов послужил как бы программой Канкрина во время его управления министерством финансов. От этой программы он ни на шаг не отступил, хотя это казалось превышающим человеческие силы. Он остался ей верен в течение двадцатиоднолетнего управления финансами великой страны. Таким образом, он доказал на деле полную возможность и плодотворность подчинения практики теории и несостоятельность того взгляда, будто бы здравая практика не мирится с отвлеченной теорией, будто бы теория существует сама по себе, а практика также сама по себе. Канкрин как цельный характер, как деятель последовательный и не изменяющий себе даже в мелочах, создал чрезвычайно определенный финансовый план на строгом основании той экономической теории, которую он признавал верной. Он приложил ее к делу с железной энергией, не отступая ни на шаг от нее. Он достиг в известных отношениях блестящих результатов, в других потерпел крушение и не создал ничего устойчивого. Но при оценке его деятельности можно совершенно безошибочно сказать, что как в его удачах, так и неудачах виноват не человек, виновата теория в тех ее частях, которые оказались неверными. В этом заключается громадное значение таких цельных характеров, каким был Канкрин: и дело их рук – цельное, ясное, определенное; оно дает нам твердое мерило для оценки верности или ложности той или другой теории.

Приведем здесь еще сформулированное Канкриным основное начало нормального финансового управления:

“Надо чуждаться крайностей, избегая четырех великих апокалипсических зверей: понижения достоинства монеты, бумажных денег, чрезмерных государственных долгов и искусственного накопления торгового капитала, и приводить в строгое соответствие расходы с естественными доходами, стремясь увеличить последние путем поощрения народного труда, порядком и хорошим управлением и только в крайнем случае прибегая к умеренным займам, чтобы их погашать при первой же возможности”.

Мы привели это основное начало Канкрина, потому что им определяется вся его финансовая политика: и другие высказывали такого рода начало, но ни один министр финансов у нас и редкий министр финансов в других странах руководился этим началом как правилом, почти не допускающим исключения, а Канкрину это удалось – он сумел не отступить на практике от верного принципа. В следующих главах мы увидим, какие это дало результаты.

Глава III

“Гурьевская каша”. – Назначение Канкрина министром финансов. – Переполох, вызванный этим назначением в великосветской среде. – Как Канкрин работал. – Блестящие результаты его деятельности. – Протекционизм Канкрина

Канкрин в качестве министра финансов наследовал графу Гурьеву. Это было очень тяжелое наследство, от которого все отказывались, потому что бремя долгов было чрезмерно, а государственные доходы упали и представлялись крайне ненадежными: даже главная статья дохода, вино, перестало обогащать государственную казну.

Граф Гурьев никогда самостоятельно не управлял финансами России, да и не мог ими управлять, потому что не был к этому делу подготовлен и потому что в нем отсутствовало то, что составляло главную силу Канкрина: проницательный ум, характер. Трудно себе даже представить, как этот бывший гвардейский офицер, обязанный своим служебным повышением исключительно матримониальным делам и умению угождать людям, – этот bon vivant[7], этот человек, прославившийся изобретением гурьевской каши, мог попасть в министры финансов в такое время, когда во главе управления стоял Сперанский, и еще труднее понять, как он мог в течение тринадцати лет продержаться у власти. Кажется, ему это удалось только благодаря тому, что он щедро раздавал деньги тем, кто заручался влиянием при помощи разных интриг и козней. Пока Сперанский был во власти, он сам управлял финансами: ему нужен был не столько самостоятельный, сколько исполнительный деятель, а угождать Гурьев умел. В этом отношении Сперанский совершил ту же ошибку, которая была совершена и самим Канкриным: он рассчитывал только на свои силы и не заботился о том, чтобы доверить ту или другую отрасль управления помощникам, которые могли бы успешно вести дело после него. Кратковременное управление Сперанского финансами при содействии Гурьева ознаменовалось известным манифестом 1810 года, свидетельствующим о блестящих дарованиях и светлых намерениях незабвенного нашего государственного деятеля. На основании финансовой программы Сперанского бумажные деньги, то есть ассигнации, признавались государственным долгом; правительство обязывалось не прибегать к дальнейшим выпускам, все государственные суммы были признаны собственностью казначейства, никакой доход, обыкновенный или чрезвычайный, не мог быть произведен без предварительного одобрения государственного совета, а с 1811 года государственная смета должна была публиковаться во всеобщее сведение.