Николай Суханов - Записки о революции

• Название: Записки о революции
• Автор: Николай Суханов
• Жанр: История

Несмотря на субъективность, обусловленную политическими взглядами автора, стоявшего на меньшевистских позициях, «Записки о революции» Н.Н.Суханова давно признаны ценным источником по истории революционного движения в Петрограде в 1917 году.

Мемуары помимо описания масштабных событий содержат малоизвестные факты о закулисных сторонах деятельности мелкобуржуазных партий, остроумные характеристики политических деятелей, любопытные наблюдения о быте, нравах психологии людей того времени.

Издание рассчитано на всех, кто интересуется историей России.

---

На предмет «быстрых и решительных действий» естественно выплыл вопрос о небольшой диктаторской коллегии, которая тут же получила крылатое имя «директории». К удовольствию репортеров, этим основательно занимались в Зимнем дворце 27 августа в кругу приближенных. Но как будто бы нечего пояснять, что это занятие было самое пустое. Во всей этой оперетке на Дворцовой площади эта бутафория могла иметь наименьшее значение – если репортеров оставить в стороне.

Керенский снова говорит о своих мероприятиях по ликвидации заговора и обороне столицы. Но что это были за мероприятия, мы опять-таки не знаем.

Еще утром – кажется, в те часы, когда я читал лекцию в кинематографе близ Николаевского вокзала, – слухи о корниловском выступлении дошли до Смольного. Там было в это время немного людей, которые собирались разойтись по митингам – в честь полугодовщины революции…

Попытались созвать бюро. Заседание вышло жалким и едва ли правомочным. Оно «вполне одобрило решение Временного правительства и меры, принятые А. Ф. Керенским»… Какие именно меры, я не знаю, и бюро, in concrete,[147] надо думать, тоже не знало. Одобренное же решение относилось к отставке мятежника.

Бюро, собравшееся в небольшом, случайном составе, собственно, и не могло принять иного постановления. Не только потому, что это была его естественная линия, спасительная во всех случаях жизни – поддерживать коалицию и во всем к ней присоединяться. Но ведь бюро и не подозревало всей действительной картины событий, выше описанных мной. Из всего предыдущего в Смольном знали только одно: генерал Корнилов, только что сдавший Ригу, «выступил» против Временного правительства в качестве претендента на власть, а Керенский, снова оставшийся единственным министром, объявил его мятежником и принимает против него решительные меры. Разумеется, это надо было только одобрить.

Я полагаю, что в эти дневные часы в Смольном был известен один только эпизод со Львовым, предъявившим требования от имени Корнилова. Вероятно, насчет похода на Петербург и движения 3-го корпуса тогда еще ничего не сообщали. Популяризировать эту сторону дела компании Зимнего дворца не было расчета. С другой стороны, если бы в Смольном об этом знали, то, надо думать, – как-никак – не оставили бы этого без внимания. Между тем, в ЦИК до самого вечера занимались совсем другим: опять-таки кризисом власти и министерскими комбинациями… Общего заседания, правда, не было, и народа было немного. По все же собрались фракции и толковали о директории и о конструкции новой власти… Понятно, что толковали они об этом впустую, как всегда было теперь в ЦИК. Никто об этом у Смольного не спрашивал; вопрос должен быть решен в Зимнем и только в Зимнем, а «Речь» тут же отметила дерзость и бестактность самого факта этих разговоров: о власти разговаривают те самые органы, независимость от коих и зажгла весь сыр-бор.

Смольного, как мы знаем, совершенно не касался не только вопрос о власти, но и вопрос о корниловской опасности. Керенский не только не оповестил на этот счет ЦИК, но и в своих «показаниях» ставит себе в нарочитую заслугу, что в критический момент он не обратился к органам демократии…

Зато он обращался к черносотенному сверх-Корнилову, к известному нам генералу Алексееву, бывшему Главковерху при царе. Когда к вечеру 27-го соглашательская фаланга, атакующая Керенского, пробила брешь в его каменном сердце, в его стальной голове, он вызвал телеграммой генерала Алексеева. Приближенные справа его прочили в… начальники штаба при Корнилове – немедленно по ликвидации «недоразумения»: это было бы, конечно, полной гарантией против дальнейших покушений на революцию со стороны Ставки… Но Керенского учить нечего. не видят, что ли, советчики, что их шушуканья ни к чему не ведут? Глава правительства сам решает государственные дела, пользуясь полнотой власти! Он знает сам, зачем он вызвал генерала Алексеева…

И вот тут-то, часов в десять вечера, в симфонию вступил ЦИК. Его партия была нелегкой. Сейчас мы увидим, как он провел ее. Но сначала два слова – резюме всего предыдущего… Собственно, все недоумения уже разрешены нами. Корнилов с его военными и штатскими друзьями был нам кристально ясен с самого начала. Он был «математической точкой буржуазной диктатуры, идущей на смену диктаторской бутафории, чтобы ликвидировать революцию… Вызывал у нас недоумения, ставил нас в тупик только министр-президент Керенский, глава третьей коалиции. Но и эти недоумения, вероятно, теперь уже давно рассеяны перед читателем. Они, конечно, имели частичный, локальный характер, а не общий. Общая роль Керенского, также вполне очевидная, вскрыла перед нами смысл отдельных темных мест в ходе драмы. А эта общая роль его нуждается, конечно, не в выяснении, а разве только в краткой формулировке.

Керенский, совершенно так же, как и Корнилов, поставил себе целью введение буржуазной диктатуры (хотя, как и Корнилов, он не понимал этого). Две эти „математические точки“ спорили между собой за то, кому быть носителем этой диктатуры. Один представлял биржу, капитал и ренту: другой то же самое плюс еще в большей степени промежуточные группы: группы мелкого, демократического „промысла“, интеллигенции, „третьего элемента“ наемных верхов отечественной промышленности и торговли.

Ни тот, ни другой – ни Корнилов, ни Керенский – не могли самостоятельно справиться с делом водворения буржуазной государственности и порядка» на место революции. Тот и другой нуждались друг в друге– такова была еще не растраченная сила народных масс. Спорящие стороны были вынуждены к союзу, но оставались спорящими сторонами.

Каждый стремился использовать другого для своих собственных целей, диктуемых интересами своих классов и выражаемых устами их лидеров в Ставке и в Зимнем дворце. Корнилов стремился к чистой диктатуре биржевого капитала и ренты, но должен был принять Керенского как задолжника демократии. Керенский стремился создать диктатуру блока крупной и мелкой буржуазии, но должен был уплатить тяжелую дань союзнику как обладателю реальной силы. И каждый был за то, чтобы у призового столба оказаться фактически и формально хозяином положения.

Отсюда все «взаимоотношения» двух союзников-врагов, иногда странные, нелепые и непонятные. Отсюда все «неясности» этого довольно грязного, но не темного дела.

8. Ликвидация корниловщины

ЦИК ночью на 28-е. – Прокламация Керенского. – Снова канитель о власти. – ЦИК снова вотирует коалицию. – Керенский требует директории. – Прокламация Корнилова. – Мудрость Скобелева, доблесть Церетели. – ЦИК отменяет коалицию: все спасение в директории. – Меры обороны. – Военно-революционный комитет. – Роль и позиция большевиков. – Меры Военно-революционного комитета. – Разрушение путей. – Вооружение рабочих. – «Междурайонное совещание». – Военно-революционный комитет становится властью. – В Зимнем 28-го. – Снова жонглирование портфелями. – Смольный путается в ногах. – Корниловец Савинков во главе войск против Корнилова. – Генерал Алексеев и Милюков у Керенского. – «Решительные меры» 28-го. – Ход мятежа. – Корнилов и генералитет. – Корниловщина и армия. – Силы Корнилова. – Поход. – В Луге. – В окрестностях столицы. – Рабочий Петербург поставлен на ноги. – «Новая жизнь» и «Новое время». – Восстановление единого демократического фронта. – Аресты Военно-революционного комитета в ночь на 29-е. – Перелом. – Утро 29-го. – Повинная казаков. – Мятежники «преданы суду». – Керенский – Верховный главнокомандующий. – Творчество Савинкова. – В Смольном выясняется роль Зимнего. – 30 августа. – Назначен генерал Алексеев, уволен Савинков, назначен Пальчинский, назначены Верховский и Вердеревский. – Толчок влево. – Буржуазия бьет тревогу. – Буржуазия закрепляет послеиюльские позиции. – Керенский идет навстречу. – Смольный упирается. – Столица снова кипит. – Реванш за июльские события. – Окончательная ликвидация. – Генерал Крымов. – Mятеж Каледина.-31 августа. – Директория составлена. – Оппозиция в Смольном. – «Звездная палата» бунтует. Закрыты «Рабочий» и «Новая жизнь». – 1 сентября. – «Измена Керенского». – В штабе. – Г. Нальчинский. – Мятежники согласились арестоваться. – Корнилов под охраной почетного караула. – Повинная Дикой дивизии. – Советские люди покидают Зимний: Керенский победил. – Бутафорская диктатура восстановлена. – ЦИК поддерживает директорию. – Все по-прежнему. – Буржуазия снова наступает. – ЦИК снова предает. – Но массы сами вернули силу. – Революция двинута вперед.

И вот тут-то вступил ЦИК… Я довольно смутно помню это ночное заседание, на которое прибежали мы с Луначарским. Я помню только некоторую суматоху в зале и беспорядок в ведении собрания. Казалось бы, депутаты должны были подобраться, подтянуться, преисполниться революционной энергией и сознанием серьезности момента. Но этого было не видно. Я уже говорил: в действительную опасность здесь никто не верил, а к драматическим положениям уже так привыкли, притерпелись за революцию. Поход Главнокомандующего на Петербург и начало гражданской войны перед лицом наступающей германской армии действовали на воображение теперь не больше, а меньше, чем некогда какая-нибудь уличная манифестация против царского произвола.