Петр Врангель - Записки

• Название: Записки
• Автор: Петр Врангель
• Жанр: Биографии и Мемуары

«Записки» русского барона П.Н.Врангеля, одного из главных руководителей белого движения в Гражданскую войну, – это летопись исторических событий, волновавших Россию в 1916–1920 гг. Блестящий военачальник, прошедший путь от командира в Добровольческой армии (1918–1919) и Вооруженных силах Юга России до главкома Русской армии (1920), Петр Врангель олицетворил саму идею белого движения.

В первом томе «Записок», написанных едва ли не самым убежденным, последовательным и непримиримым врагом советского строя, представлены события в период с 1916 по 1920 г.

Во втором томе «Записок» представлены исключительные по своей исторической важности события, произошедшие в России на протяжении 1920 г.

Для широкого круга читателей.

---

Царицын 14 июля 1919 года Нр 01513.

Шатилов».

С выделением из состава армии терцев, изъятием донцов и неприбытием, несмотря на многократные напоминания, взамен 7-ой дивизии, обещанной мне 2-ой кубанской пластунской бригады, состав моей армии остался столь малочисленным, что о переброске каких-либо частей на левый берег Волги и думать уже не приходилось.

Я телеграфировал генералу Романовскому в Таганрог, куда только что перешла ставка (штаб генерала Май-Маевского переходил в Харьков):

«Переброска частей генерала Говорущенко на левый берег Волги имела целью скорейшее соединение с войсками Верховного Правителя и намечалась в связи с передачей в состав Кавармии 1-го донского корпуса и обещанным прибытием 2 пластунской бригады, о начале переброски которой в Кавармию я был телеграфно уведомлен. Отход уральцев на Восток и намечаемая передача донцам вновь 1-го корпуса, задержание Добрармией 2 пластунской бригады и приказание направить туда-же терцев, конечно, в корне меняют положение. При этих условиях не только перебросить что-либо на левый берег Волги в район Камышина не могу, но от всякой активности на северном направлении вынужден отказаться. Боевой состав армии (6 дивизия в бой введена быть не может) таков, что при указании действовать одновременно и на Астраханском и на Саратовском направлениях последнее направление могу лишь наблюдать.

Царицын 16 июля 1919 Нр 01549 Врангель».

На следующий день, 17-го июля по получении известий о взятии Добровольческой армией Полтавы, я телеграфировал генералу Романовскому:

«2 пластунская бригада была мне обещана взамен 7 дивизии еще месяц тому назад. Нр 010275 Вы сообщаете что она будет переброшена Кавармию по взятии Полтавы. Ныне Полтава взята – могу ли на сей раз рассчитывать на исполнение обещания. Переход противника в наступление значительными силами против генерала Мамонова при отсутствии в Царицыне резервов грозит свести на нет всю заволжскую операцию и прекратить всякий подвоз по Волге.

Царицын 17 июля Нр 01559.

Врангель».

В тот же день я получил телеграмму последнего:

«Директива Главкома Нр 08878 остается без изменений. Главной задачей Кавармии этой директивой ставится выход на линию Саратов, Ртищево, Балашов и дальнейшее наступление на север. Связь с уральцами и очищение нижнего плеса Волги являются второстепенными задачами. 2 терская дивизия оставлена Кавармии до взятия Камышина почему теперь подлежит немедленной переброске в Добрармию откуда с переброской терцев немедленно пойдет в Кавармию 2 пластунская бригада. Телеграммой 0145 1 донской корпус включен в состав Кавармии на время операции в районе Камышин-Балашов что и надлежит иметь в виду. Отряд полковника Голубинцева Главком приказал вернуть Донармии в первую очередь при первой к тому возможности.

Таганрог 17 июля 1919 года Нр 010306. Романовский».

Лично данное мне 20 июля Главнокомандующим обещание выслать мне взамен передаваемой в Добровольческую армию 7-ой пехотной дивизии 2-ую кубанскую пластунскую бригаду опять не выполнялось. Сперва бригада, о начале переброски которой на мой фронт я был уже ставкой телеграфно уведомлен, была задержана впредь до овладения войсками генерала Май-Маевского Полтавой. Ныне Полтава была взята, а генерал Романовский уведомлял меня, что пластуны задерживаются до прибытия из состава моей армии 2-ой терской казачьей дивизии. Я по-прежнему не мог рассчитывать на данные мне Главнокомандующим обещания.

Кубань все еще пополнений не присылала. Некомплект в полках достиг громадных размеров. Полки насчитывали не более 300–400 шашек. Некоторые и того меньше. Огромный некомплект был и в пластунских частях, 6-ая дивизия не закончила формирование. Прибывшие ингуши и дагестанцы были совершенно не боеспособны. Люди необучены, не хватало седел, не было вовсе шашек. Лошади в коннице и артиллерии были окончательно измотаны. Некоторые 4-х орудийные батареи пришлось свести в 2-х орудийные. Материальная часть пришла в полное расстройство. Между тем, противник сосредотачивал к Саратову, на поддержку отступающим вдоль Волги красным частям, новые, свежие силы. Последние брались частью из внутренних губерний, частью снимались с Сибирского фронта.

Ставка требовала продолжения наступления, не желая считаться ни с какими доводами. По овладению Камышином, генерал Романовский вызвал меня к аппарату и лично передал указания Главнокомандующего преследование энергично продолжать. Я ясно отдавал себе отчет в том, что в ближайшее время, несмотря на всю доблесть частей, наступление наше захлебнется. Требуя от моих войск выполнения указания Главнокомандующего, я в то же время принимал все меры на случай необходимости нашего отхода, всячески торопил работы по укреплению Царицынской позиции, требовал принятия мер по завершению формирования 6-ой пехотной дивизии. Во главе последней был поставлен храбрый и деятельный генерал Писарев. Я неустанно телеграфировал кубанскому войсковому и походному атаманам и председателю Законодательной Рады, требуя присылки подкреплений. По соглашению Главнокомандующего с Кубанским правительством, довольствие Кавказской армии приняло на себя последнее. Кубань взятое на себя обязательство выполняла самым недобросовестным образом. На мои жалобы Кубанское правительство оправдывалось, ссылаясь на какие-то денежные расчеты свои с главным командованием. Обращения в ставку оставались без ответа.

Из писем из Екатеринодара и от приезжающих оттуда лиц я знал, что в ставке мною недовольны. Генерал Романовский громко обвинял меня в «оппозиции» главному командованию. Это служило камертоном и для прочих чинов штаба. Не сомневаюсь, что значительную роль играли здесь секретные сводки и «информация вверх» пресловутого Освага. Чья-то незримая рука искусно вела закулисную игру. Еще в бытность мою в Ростове мне попалась в руки одна из секретных информационных сводок донского штаба. Отмечая благожелательное ко мне отношение местного населения, она упоминала вскользь, что «среди обывателей ходят слухи, что в ближайшее время Врангель явится преемником генерала Деникина». Я тогда же, показывая сводку генералу Юзефовичу, сказал ему, что фраза эта помещена неспроста, а несомненно с задней мыслью вселить в Главнокомандующего предубеждение против ближайших помощников. Впоследствии я имел случай убедиться, что подозрения мои были вполне основательны и что чья-то злая воля удачно использовала слабые струны Главнокомандующего.

В то время, как на фронте не прекращались ожесточенные бои, в тылу армии постепенно налаживался мирный уклад жизни. В городе открылись ряд магазинов, кинематографы, кафе. Царицын ожил. Первое время имели место столь свойственные прифронтовым городам картины разгула тыла, скандалы и пьяные дебоши. Однако, учитывая все зло, могущее явиться следствием этого, я, не останавливаясь перед жестокими мерами, подавил безобразие в самом корне. Воспользовавшись тем, что несколько офицеров во главе с астраханским есаулом учинили в городском собрании громадный дебош со стрельбой, битьем окон и посуды, во время которого неизвестно каким образом пропала часть столового серебра, я предал их всех военно-полевому суду по обвинению в вооруженном грабеже. Суд приговорил есаула, известного пьяницу и дебошира, к смертной казни через расстреляние, а остальных – к низшим наказаниям. Несмотря на многочисленные обращенные ко мне ходатайства губернатора, астраханского войскового штаба и ряда лиц, приговор был приведен в исполнение и соответствующий мой приказ расклеен во всех общественных и увеселительных местах города. После этого случая пьянство и разгул сразу прекратились.

Обеспокоенные действиями генерала Мамонова на левом берегу Волги, красные, подведя из Саратова свежие силы, перешли против него в наступление, однако ничего сделать с нашими доблестными частями не могли и сами понесли ряд тяжелых поражений, причем 3-я Кубанская дивизия захватила много пленных и пулеметов.

Между тем, части армии, произведя после взятия Камышина перегруппировку, продолжали преследование разбитой армии красных. Согласно новой группировки, 4-му конному корпусу ставилась задача наступать на север вдоль саратовского тракта, а группе генерала Покровского действовать против конной группы «товарища» Буденного, сосредоточившейся в районе Красного Яра. Левобережный отряд полковника Львова занял слободу Николаевскую против города Камышина, выдвинув вперед на Ткачев – Потемкино сильную разведку.

Преследование красных, невзирая на усталость людей и лошадей, вследствие безостановочных походов и непрерывных боев, все еще велось с такой стремительностью, что уже 20 июля части армии, гоня перед собой противника, достигли линии:

4-й корпус – деревни Лесной Карамыш – Грязноватка – Грязнуха; группа генерала Покровского – Веревкины хутора – Неткачево – Гречаная. Я продолжал бить тревогу, требуя подкреплений. 20 июля я телеграфировал генералу Науменко и генералу Романовскому: