Константин Леонтьев - Письма о восточных делах

• Название: Письма о восточных делах
• Автор: Константин Леонтьев
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Философия
• Год: 2007
• ISBN: 5-17-040449-2, 5-9713-4001-8, 5-9762-1600-5

Константин Николаевич Леонтьев начинал как писатель, публицист и литературный критик, однако наибольшую известность получил как самый яркий представитель позднеславянофильской философской школы – и оставивший после себя наследие, которое и сейчас представляет ценность как одна и интереснейших страниц «традиционно русской» консервативной философии.

---

Итак, если весь церковный строй основан на смирении и покорности, то как же не раскольники те, которые самовольно отделяются от своей местной «Господствующей» Церкви? Если бы у них не было сверх этого и тени еще иных неправильных идей, если бы они, оставаясь во всем ином чистыми и не коварными, отделились самовольно только потому, что это им показалось лично удобным или национально выгодным, – то за одно это действие они заслужили бы название раскольников; и это учение принципиальной непокорности можно было бы назвать даже особым именем – напр., «инсуррекционизмом» или «анархизмом», или еще иначе удачнее.

Но у болгар была еще сверх идеи простой непокорности и другая идея – идея филетизма, как выразился Цареградский собор 72-го года.

Они хотели, чтобы каждый болгарин, где бы он ни был, где бы он ни жил, зависел не от греческой иерархии, а от особой своей; подобно тому как армянин зависит от своей иерархии, русский старовер – от своей, католик – от своей.

Другими словами, они сами желали раскола, они добивались его, нарочно затягивали дело, нарочно даже раздражали греков и очень лукаво старались настолько разрушить каноны, чтобы можно было «вылущить», так сказать, все свое население во Фракии и Македонии «из греков».

Но вместе с тем они нарушали эти каноны не слишком уж эффектно и грубо, дабы не привести в ужас русскую дипломатию и русское духовенство, которого многие представители склонялись тогда на их сторону, по недоразумению или по тайному желанию тоже «политиковать» в славяно-либеральном духе... Не знаю, почему...

Вот мы и дошли до второго вопроса.

2-й вопрос. Правильно ли было желание болгар – иметь везде, где только есть болгары, свое особое духовное начальство? – Конечно нет. Такое желание есть прямо искание раскола, и на такие требования у Вселенского патриарха мог быть только один ответ: «Non possumus!»

IV «Всё то же» (Т.И. Филиппов и о. Склобовский)

Все то же, все одно и то же и во второй статье о. Склобовского против Т.И. Филиппова. «Греки Фанара», «с греками», «от греков Фанара», точно бывало про турок в наших газетах во время войны – «азиатская орда», «с азиатской ордой», «от азиатской орды»!

А между тем знает ли о. Склобовский, что такое «фанариоты» и какой их дух? Фанариоты (т. е. цареградские греки и духовные, и светские) от греков афинских отличаются тем, что они охранительнее этих последних; тем, что у них православные предания были долго сильнее, чем племенные чувства, а у афинских греков наоборот.

Знает ли острогожский священник, что для истинных фанариотов постепенность политических сочувствий и расчетов располагается так: 1) Лучше всего, полезнее была бы, конечно, эллино-византийская империя, если бы можно было создать греко-православную аристократию; но это невозможно – афинский якобинизм и умеренный либерализм греческого большинства (т. е. общеевропейская пошлость) все подобное затопят, даже и само православие. Афинские греки во многом гораздо вреднее турок; вере турки были издавна полезны, и если они теперь стали с этой стороны гораздо хуже, то этому мы обязаны нашим греческим и югославянским либералам: они выучили турок искусству вредить Церкви; помогли немало этой науке и русские своею нам (т. е. фанариотам) эмансипационною оппозицией. 2) И потому, так как либеральное греческое царство нам, фанариотам, не особенно соблазнительно, то необходимо по возможности охранять Порту; надо Порте служить; надо ее защищать. И я с этим взглядом фанариотов согласен: паша лучше эллинского демократического номарха (префекта); паша монархичнее, государственнее, умнее, шире. 3) А если Порту сохранить нет уже никакой возможности, то лучше ладить с Россией, чем с афинской демагогией... Россия сравнительно с Элладой представляется державой и нацией в высшей степени православною, консервативною, даже «аристократическою».

И это правда, ибо если в России аристократическое начало было слабее выражено, чем на Западе, а теперь дворянские привилегии почти вовсе уничтожены, то все-таки у нас, русских, существуют барские предания, дворянские привычки, аристократические положения, рыцарские вкусы, а у свободных эллинов, точно так же, как и югославян, ничего этого нет; фанариоты же, сжившиеся с властителями турками, воспитавшиеся под властью все-таки сильной монархии (сравнительно с кукольною конституционною Элладой даже очень сильною), выросшие под непосредственным и давним влиянием Великой и Вселенской Матери-Церкви, фанариоты эти – все более или менее монархического, церковного и аристократического духа люди.

Греческий монах, греческий епископ, не испорченный еще дотла революционно-племенным направлением (как был испорчен, например, известный Ликург Сирский), – вот самые лучшие и верные союзники России на Востоке. Греческие твердые монахи и черногорские воины – вот столпы нашего влияния, вот наши опоры! А после них надо для ближайшего будущего поставить фанариотов, всех этих аристархов, муссурос-пашей, фотиадес-беев, вогоридесов... Нам необходимо беречь их, даже ласкать; не оскорбляться их временным туркофильством, ибо они вместе с высшим греческим духовенством будут самыми полезными для нас людьми, когда мы возьмем Царьград и присоединим его... А мы его взять должны, и возьмем, ибо другого исхода нам и нет ни из лабиринта Восточного вопроса, ни из трясины наших домашних неустройств.

Старая жизнь на началах 60-х годов оказалась непригодною; нужна жизнь новая, а совершенно новая жизнь всегда требует нового центра, новой столицы; если не прямо административной, то, по крайней мере, культурной (т. е. не чисто русской, не греческой и не исключительно славянской, а православно-восточной или, пожалуй, западно-азиатской столицы).

Избегнуть такого исхода невозможно; а при таком исходе всякий союзник будущего дорог, каковы бы ни были его нынешние или вчерашние интересы.

Итак, все это для знающего дело ясно, все это даже близко... Сама историческая судьба влечет нас к этому вопреки нашим колебаниям. О чем же беспокоиться теперь-то за болгар?.. Государство у них есть и будет свое, и весьма достаточное, если они будут рассудительны. Чего же им больше? Греки серьезно вредить им теперь уже не могут; объявлением раскола они сами выделили из себя болгар и дали им время окрепнуть; собор 72-го года сам убил в корне эллино-византийскую «Великую идею». Поэтому можно в 82-м году и оставить славянские пристрастия и судить объективнее и церковнее.

Оно и политически выйдет гораздо мудрее, и для панславизма крепость и устойчивость Греко-Российской Церкви необходима, и надо трепетать при малейшем ее потрясении. Да! Кто славянофил или панславист мало-мальски понятливый и не близорукий, тот в болгарском вопросе должен быть за патриарха Цареградского, ибо он греческий только по исторической случайности, но вовсе не греческий по историческому значению. По значению он именно Вселенский, первопрестольный патриарх, и в самом «Православном обозрении» несколько лет тому назад печаталось сочинение английского (или североамериканского?) писателя Ниля, который прямо говорит, что Константинопольской патриархии предстоит в случае разрешения Восточного вопроса великая будущность. (Я привожу его слова на память, приблизительно, но за смысл ручаюсь.)

Довольно нам петь этого сантиментального славянского «Лазаря» во что бы то ни стало!.. Это уж слишком наивно, даже в случае небольшого политического коварства. Именно коварство-то такого сорта, либерально-церковного и односторонне-славянского, было бы уж слишком детское... Факты коварнее наших простых эмансипационных соображений... Неужели это не ясно?.. Греко-византийская империя и слишком «великая» Болгария стали теперь одинаково невозможны и ненужны...

Как ни судить вопрос этот, все надо стать в нем, именно в нем-то, в этом церковном деле, на сторону греков.

Будем ли мы судить духовно в тесном смысле, – мы должны вспомнить еще раз митрополита Филарета («учредить новую независимую иерархию можно только с благословения законно существующей иерархии») и ответ придунайских русских: «Без благословения патриарха словно грех!..»

Судя духовно, нельзя также успокоиться тем рассуждением, на котором успокаивались у нас иные люди, огорчавшиеся распрями наших единоверцев: «Болгары не правы канонически, а греки не правы нравственно».