Лев Шестов - Киргегард и экзистенциальная философия

• Название: Киргегард и экзистенциальная философия
• Автор: Лев Шестов
• Издательство: АСТ
• Жанр: Философия
• Год: 2000
• ISBN: 5-17-000579-2

Лев Шестов – философ не в традиционном понимании этого слова, а в том же смысле, в каком философичны Шекспир, Достоевский и Гете. Почти все его произведения – это блестящие, глубокие неподражаемо оригинальные литературные экскурсы в философию. Всю свою жизнь Шестов посвятил не обоснованию своей собственной системы, не созданию своей собственной концепции, но делу, возможно, столь же трудному – отстраненному и непредвзятому изучению чужих философских построений, борьбе с рационалистическими идеями «разумного понимания» – и, наконец, поистине гениальному осознанию задачи философии как науки «поучить нас жить в неизвестности»…

---

107

VIII, 37.

108

VII, 105 и 81.

109

Ср. ib. 231, где Киргегард, вдохновляемый пафосом «Абсурда», который он прославляет на предыдущих страницах, не страшась ни противоречивости, ни комичности, которыми он сам, когда ему нужно, опутывает людей, говорит: «Для мышления недоступно, что можно, не быв вечным, стать вечным». Один из многих разительных примеров того, как мышление, обретая новое измерение, возвышается над истинами, представляющимися обыкновенному человеку непреодолимыми.

110

Назидат. речи III, 121; ср. там же, стр. 114: «каждый человек есть крепостной Бога».

111

Вы боги.

112

V, 139.

113

III, 95.

114

«Жизнь и дела любви», 337.

115

Боюсь данайцев и дары приносящих (лат.).

116

«Дела и жизнь любви», 116 и след.

117

Ib. 31.

118

Ср. XII, I: «Настоящая серьезность начинается тогда, когда человек, вооруженный нужными силами, чувствует себя принужденным чем-то высшим работать вопреки своим склонностям, т. е., если можно сказать – направить все способности свои против склонностей». Совсем точно перевод из «Критики практического разума», а это написано уже в последний год жизни Киргегарда.

119

Киргегард не знал этого, но и Эпиктет в XIV гл. своих диатриб требует отречения от отца, матери и т. д. во имя «ты должен».

120

Еще в «Этапах жизненного пути» в применении не к Христу, а к действующему лицу своего повествования Киргегард писал: «Несчастная любовь имеет свою диалектику, но не в себе самой, а вне себя» Ср. с. 374.

121

Высшее благо (лат.)

122

«Убеждающий в смерти», «учитель смерти».

123

III, 164.

124

Ср. то, что Киргегард в «Страхе и трепете» (III, 41) говорит о бесконечной резиньяции: «бесконечная покорность – это та рубаха, о которой рассказывается в народной сказке: нитки сотканы в слезах, холст выбелен в слезах, рубаха сшита в слезах; и все же она защищает вас лучше, чем сталь и железо». Тут особенно наглядно подчеркнуто, что Киргегард в lugere и detestari, отвергнутых Спинозой, ищет того, что ему должно было бы дать intelligere. Оттого он и говорил, что отчаяние есть начало философии. Переводя на слова псалмов: De profundis ad te, Domine, clamavi, как скрытое от умозрения измерение мышления.

125

III, 182.

126

В дневнике своем (I, 238) Киргегард так рассказывает сам о том, что ему передал отец: «Ужасное произошло с человеком, который, когда он был еще маленьким мальчиком, пас на ютландском лугу овец, много терпел, голодал и, совсем замучившись, взбежал на холм и проклял Бога: и человек этот не мог об этом забыть, когда ему было 82 года».

127

V, 69.

128

IV, 341.

129

Упражнение или наставление в смерти.

130

Бернард Клервосский (1090–1153) – католический богослов-мистик.

131

Дневн. II, 364.

132

По приказу Фалариса, агригентского тирана (втор. пол. VII в. до н. э.), отличавшегося изощренной жестокостью, был отлит полый медный бык. Человека, заключенного в быка, сжигали на медленном огне, а медная оболочка превращала его крики в мелодичный звон.

133

Дьявольскую гордыню (фр.)

134

Оба лика фортуны.

135

Равнодушно выносить оба лика фортуны.

136

Богатство, почести, страсти (лат.).

137

Сделать бывшее не бывшим (лат.).

138

Вряд ли мы ошибемся, допустив, что эти два верующих – епископ Мюнстер и сам Киргегард: подробности размышления Киргегарда на эту тему свидетельствуют об этом с достаточной ясностью.

139

XI, 15, 16.

140

Дневн. I, 313.

141

Ib. VIII, 115.

142

IV, 319. Cp. III, 48: «Сделать последнее движение, парадоксальное движение веры для меня совершенно невозможно, обязан ли я или не обязан его сделать и хотя я более чем охотно сделал бы его».

143

«Когда страшно, время идет медленно; когда очень страшно, замедляется и само мгновение, когда же смертельно страшно, время окончательно останавливается. Хочешь бежать как можно быстрее – и не можешь двинуть ногой; хочешь пожертвовать всем на свете, чтобы купить только одно мгновение, – и тут же уясняешь, что оно не продается, ибо это зависит не от чьей-либо воли или способности бежать, а от милости Божией».

144

Христ. речи, 81.

145

Дневн. II, 163, ср. 204, 261, 277 и еще другие записи после 1850 г., где говорится о том же.

146

ХII, 54.

147

XII, 152.

148

Дневн. II, 336… от 1854 г. – стало быть, за год до смерти: «Лютер принес неизмеримый вред тем, что он не стал мучеником».

149

XII, 82.

150

Дневн. II, 344.

151

XII, 126.

152

XII, 130.

153

Дневн. II, 325.

154

Ib. 363.

155

Перевод см. в конце этой главы.

156

Иоанн Дунс Скот (1266/1270—1308) – шотландский теолог-схоласт, по прозванию «doctor subtilis» («тонкий, изощренный учитель»), францисканец.

157

Человека обуяла гордыня, и он воображает, что он знает, что он свят, что он праведен.

158

Не знаю, нужно ли это напоминание – на всякий случай скажу еще раз, что под знанием здесь разумеются те всеобщие и необходимые истины, к которым, по Канту, жадно стремится разум, а не опыт, всегда разум раздражающий.

159

Наша лучшая часть (лат.).

160

Приведу это место in extenso, так как помимо того, что оно проливает некоторый свет на отношение Киргегарда к Регине Ольсен, оно еще свидетельствует лишний раз о характере тех плодов с дерева познания, которые подносила ему сократовская майевтика. «Даже то, что люди почитают самым прекрасным, самым привлекательным, – прелестная молодая девушка, в которой все дышит гармонией, миром и радостью, – и в ней даже таится отчаяние. Снаружи как будто – счастье; но далеко, далеко, в глубине, в непроницаемой оболочке счастья, живет страх, т. е. отчаяние. Там именно – под счастьем – охотнее всего укрывается отчаяние. Счастье – не духовно; оно есть непосредственность: и всякая непосредственность, хотя она сопровождается как будто бы полным спокойствием и беспечностью, есть страх и, конечно, большей частью страх пред Ничто. Потому непосредственность вы никогда, даже самыми потрясающими описаниями ужасов так не напугаете, как если вы хитро, почти небрежно, но в верно избранном направлении, слегка, полусловами намекнете, что она сама знает, о чем идет речь. Конечно, она этого не знает. Но никогда рефлексии не обеспечена так верно ее добыча, как в тех случаях, когда она изготовляет свои силки из Ничто. И никогда рефлексия так полно себя не выражает, как тогда, когда она сама – ничто. И нужна огромная рефлексия, вернее, нужна великая вера, чтоб быть в силах выдержать рефлексию на Ничто, т. е. бесконечную рефлексию» (VIII, 22).

161

«Обморок свободы» есть вольный перевод лютеровской «de servo arbitrio» – порабощенной воли, т. е. воли, которая ищет истины не через веру, а через разум.

162

Взлететь над знанием.

163

V, 93, 96, 99.

164

Приведенные в кавычках выражения взяты, как, верно, читатель помнит, из «Критики чистого разума». Я только подчеркнул слова «необходимо должно».

165

V, 44: «Возможность свободы не в том, что мы можем выбирать между добром и злом. Такое недомыслие так же мало соответствует Писанию, как и мышлению. Возможность состоит в том, что мы можем».

166

Жажда знаний (лат.)

167

Слушай, Израиль!

168

«Рыцарь веры знает, как прекрасно и радостно бывает принадлежать к общему. Он знает, как это успокоительно быть отдельным человеком, который сам себя переводит в общее и, так сказать, сам выпускает второе издание самого себя: чистенькое, приятное для глаз, без опечаток и для всех доступное; он знает, как хорошо понимать себя самого в общем, так что и сам понимаешь общее и всякий другой, который тебя понимает, понимает тебя в общем и вместе с тобою радуется тому успокоению, которое общее дает душе. Он знает, как это прекрасно родиться таким человеком, который в общем имеет свою отчизну, для которого общее есть верное убежище, где его всегда примут с распростертыми объятиями, когда ему нужен будет приют. Но он знает, что под общим извивается одинокая дорожка, узкая и крутая; и он знает, как ужасно родиться одиноким, родиться вне общего и быть осужденным пройти через жизнь, не встречая на своей дороге ни одного путника. Он хорошо видит, каковы его отношения к людям. Говоря по-человечески – он сошел с ума и не может ни с кем объясниться. Сошел с ума – это еще самое мягкое выражение. Если и этого за ним не признают, люди объявят его лицемером, и, чем выше он взберется на своем пути, тем более отъявленным лицемером он будет всем казаться» (III, 72, 73). И еще (Ib. стр. 68): «Веру нельзя опосредствовать через общее; это значило бы отменить ее. В этом и есть парадокс веры, и один человек в этом не может понять другого. Мы воображаем, что если два человека находятся в одинаковом положении, то они поймут друг друга… Но один рыцарь веры не может ничем помочь другому рыцарю веры. Человек может только стать рыцарем веры, если он всецело возьмет на себя парадокс, – иначе он никогда рыцарем веры не станет. Товарищество в этих областях немыслимо. Каждый человек сам с собой должен решать, что он разумеет под своим Исааком… И если бы кто-нибудь оказался настолько трусливым и жалким, что пожелал бы стать рыцарем веры, возлагая за это ответственность на другого, – из этого все равно ничего бы не вышло. Ибо отдельный человек, именно как отдельный человек, только и может стать рыцарем веры. И в этом величие, которое я могу понять, но до которого не могу подняться. В этом же и ужасное – что я понимаю еще лучше».