Лев Троцкий - Наша первая революция. Часть II

• Название: Наша первая революция. Часть II
• Автор: Лев Троцкий
• Жанр: Публицистика

Предлагаемая 2-я часть II тома не является хронологическим продолжением 1-й части: так же, как и эта последняя, она посвящена изложению и анализу крупнейших событий 1905 г. Однако, в отличие от материалов и статей первой части, написанных в самый разгар революции 1905 г. и поэтому естественно носящих отрывочный и несистематический характер, в настоящую книгу вошли статьи, появившиеся в печати после революции, в 1908 – 1909 гг., и потому более последовательно и полно рисующие и анализирующие ход и исход первой русской революции. В основу настоящей книги положены, главным образом, статьи, вошедшие в изданную тов. Троцким в 1909 г. в Германии книгу «Russland in der Revolution» и включенные впоследствии в книгу «1905». Исключение составляет небольшой отрывок из статьи Л. Д. Троцкого, взятый нами из сборника «История Совета Рабочих Депутатов» и помещенный в настоящей книге под названием «Уроки первого Совета». Кроме этих статей, уже знакомых русскому читателю по многочисленным изданиям, во 2-ю часть II тома включены три речи Л. Д. Троцкого, посвященные революции 1905 г., из которых одна была произнесена в Софии, в 1910 г., на XVII съезде болгарской социал-демократической рабочей партии (тесняков), а последние две в Москве, в декабре 1925 г., в двадцатилетнюю годовщину первой русской революции. Весь материал в целях систематизации и последовательности изложения разбит нами на отделы и главы. Так как все важнейшие исторические документы уже были даны в приложении к 1-й части II тома, то во 2-й части мы в этом отношении ограничились лишь наиболее существенными материалами, облегчающими понимание текста, а, в некоторых случаях, и дополняющими его. То же самое относится и к примечаниям, где мы очень часто ссылаемся на примечания, данные к 1-й части.

---

Сгорая в огне войны, Европа давала новые толчки технической мощи Америки, как она давала новые толчки революционной мысли России. Америка своих даров не промотала, она довела технику до величайших высот. Но и мы полученный нами от Европы дар – революционную мысль – не принизили, не издержали: наоборот, мы ее обогатили опытом 1905 и 1917 годов и готовы теперь, с этим огромным наращением, поделиться ею с европейским пролетариатом. (Аплодисменты.)

И вот буржуазная Европа стоит сегодня меж двух огней: между Америкой, которая давит Европу долларом (а доллар, это – страшная сила, когда его много), и между Советским Союзом, который стремится социалистическую форму государства сочетать с американской техникой.

Товарищи! Каковы бы ни были те трудности, среди которых мы живем, как и трудности завтрашнего дня, они – ничто перед теми трудностями, навстречу которым идет буржуазная Европа. Мы, марксисты, задолго до 1905 года предсказывали его. Враги издевались, маловеры сомневались, а он пришел. Враги разгромили нас и думали, что навсегда. А мы после 3 июня 1907 года предсказывали 1917 год. И он пришел и пришел навсегда. (Аплодисменты.) Да, и сегодня мы все еще остаемся в кольце капиталистических врагов. Находятся пошляки и тупицы, которые издеваются над «несбывшимися надеждами» 1917 года на мировую революцию. Хорошо посмеется тот, кто посмеется последним. Еще в этом зале соберутся многие из нас, надеюсь, большинство из нас, чтобы встречать торжество Октября за границами нашей страны. (Аплодисменты.)

1917 год – не последний металлический год в летописях истории. Нет, на Европу, на мир надвигается пока еще не обозначенный цифрами, но неизбежный, неотвратимый новый великий год пролетарской революции. Он пробьет. Мы ждем его с уверенностью, с дисциплинированным напряжением. Он придет. Мы, собравшиеся здесь каторжане и поселенцы, ветераны двух революций, этому новому, еще в цифрах не выраженному, великому году, который идет и придет, мы, вместе со всем коммунистическим авангардом пролетариата, бросаем уверенно навстречу: гряди, встретим тебя во всеоружии! (Аплодисменты. «Интернационал».)

«1905. Через двадцать лет».

Л. Троцкий. ИТОГИ 1905 Г.[118]

Товарищи, мы предаемся воспоминаниям не из простого любопытства, а для того чтоб, ясно поняв пройденный нами путь, лучше видеть тот, по которому нам еще только предстоит идти. Мы учимся у прошлого, чтобы лучше понимать настоящее и готовиться к будущему. И на вечерах наших воспоминаний мы остаемся поэтому революционерами.

Если мы теперь, в двадцатую годовщину первой нашей революции, оглядываемся назад, – а тут много молодежи, которая в 1905 году еще не собиралась заниматься политикой, – то какие главные выводы, какие главные уроки мы извлекаем из опыта 1905 года? Чтобы понять уроки, надо знать факты, надо знать, что было в 1905 году.

Это был приступ к 1917 году. В 1905 году мы шли к 1917 году, но не дошли и были отброшены назад. Если молодое поколение, которое еще бегало тогда пешком под стол, ознакомится с фактами 1905 года, оно найдет много общего с тем, что мы переживали в 1917 года. Самым выдающимся в 1905 году было создание советов рабочих депутатов. В тогдашнем Петербурге образовался Совет Рабочих Депутатов. Как он образовался – этого в точности определить невозможно. Я очень хорошо помню первое заседание первого Совета Рабочих Депутатов. Он родился из массы. Стачка, могущественная стачка, захватила всех тогдашних петербургских рабочих. Потребность у рабочих как-то сговориться между собой была колоссальна, а партийные организации тогда были неизмеримо слабее не только чем теперь, но и по сравнению с 1917 годом. Партия была подпольной организацией, состояла из небольшой группки, которая из подполья руководила движением и бросала лозунги. Рабочей массе эти подпольные корешки партии не были видны, и потому эта потребность сговориться между собой вылилась в создание советов рабочих депутатов. В это время сверху была создана комиссия сенатора Шидловского, куда были выбраны 500 человек рабочих. Эта комиссия была создана с целью допросить рабочих, чего они бунтуют. Эта бюрократическая, сенаторская, царская комиссия подсказала рабочим, что они могут выбрать свою организацию. И из случайного примера комиссии Шидловского и вырос первый Совет Рабочих Депутатов. Я рассказываю о Ленинграде, тогдашнем Петербурге, потому что я работал тогда там. В Москве шли по тому же пути. Через две-три недели после образования Совета, если выходило недоразумение с хозяином или была обида со стороны городового, говорили – надо идти в Совет. Даже если рабочий дурно поступит с женой, прибьет ее, – для разрешения конфликта отправлялись в Совет. Мало-помалу рабочие стали называть Совет «нашим правительством». Создалось такое положение, что при старом правительстве, которое еще существовало и у которого еще были гвардейские полки, армия, образовалось правительство рабочих. С мест, из глухой провинции стали обращаться в Совет. Новое правительство намечалось само собой. Либералы говорили, что у нас есть манифест, данный царем насчет свободы; а под покровом этого манифеста происходило собрание сил, с одной стороны, черной сотни, гвардейских полков, а с другой стороны, всех угнетенных вокруг Питерского и Московского Советов Рабочих Депутатов. В декабре месяце нас разогнали, вернее сказать, не разогнали, а забрали. Мы заседали 3 октября в Вольном Экономическом Обществе. На хорах заседал Исполнительный Комитет, а внизу собрались депутаты. Прибежали с улицы к нам и говорят: через полчаса-час вас окружат. Потом мы услышали топот – пришел Измайловский полк, конные отряды и артиллерия. Окружили нас со всех сторон. Поднялись к нам и арестовали. В ответ на это в Москве, как и в Питере, была объявлена всеобщая стачка. В Москве дело дошло до баррикадных боев. Много тогда погибло лучших людей, пролетариата. Дубасов, тогдашний сухопутный адмирал утопил революционное движение рабочих и оказался хозяином Москвы. По железным дорогам шла стачка. Революционное движение задушили, а потом начались казни, ссылки, эмиграция… Десятки, сотни тысяч людей были перебиты, заточены. Сидели мы тогда в Крестах, в предварилке, в Петропавловской крепости и спрашивали себя, почему нас разбили. Казалось, все шло к победе. Разбила нас армия, – гвардейские полки в первую голову, но и конные полки. Пехотные полки тоже поддерживали самодержавие. В пехоте, впрочем, замечались колебания, в коннице – меньше, а больше всего среди артиллеристов, саперов, минеров, среди машинной команды на кораблях, т.-е. среди пролетарских элементов. Когда стали подводить итоги, кто нас разбил, кто был за нас, кто был против нас, то оказалось, что рабочий класс почти целиком поддерживал советы рабочих депутатов, и в армии пролетарские элементы были за советы рабочих депутатов. Крестьянство колебалось, или шло под царским знаменем. Особенно это чувствовалось в коннице, так как гвардейские полки тогда набирались из крупного крестьянства, из кулацких сынков. Каково же было в целом настроение крестьянства? Вот тут-то основная разгадка судьбы революции обнаружилась. Про крестьянство нельзя сказать, что оно спало тогда непробудным сном. Уже в 1902 – 1903 г.г. были крестьянские движения в разных губерниях. Но тут-то и обнаружились различия в положении крестьянства и рабочего класса, и в связи с этим различия в методах борьбы того и другого. Крестьянин борется у себя в деревне. Он раздроблен. Кое-где он прогонял помещиков, кое-где пускал красного петуха, и этим дело кончалось. Крестьянина в деревне не интересовало, что делается в Петербурге. Так было в 1902 году, 1903-м. В 1905 году, после 9 января, в Петербурге, когда многих рабочих выбросили из столицы в деревню, движение пошло гораздо шире. Но движение в деревне запоздало. Если взять 1905 год, который теперь мы вспоминаем как революционный год, так он начинается с 9 января, – с Кровавого Воскресенья, – когда рабочие столицы шли к Зимнему дворцу и были расстреляны, т.-е. почти с Нового года. А когда кончается этот революционный год? Он кончается 19 декабря, после того как баррикады на Пресне были разгромлены, движение утоплено в крови Дубасовым, который оказался господином положения в Москве. Вот с 9 января до 19 декабря, т.-е. почти как раз с начала года и до конца, весь год заполнен движением рабочего класса вверх, – а потом обрубается, как ножом, и оканчивается разгромом московских баррикад. После этого наступает упадок движения, отлив.

А у крестьян? У крестьян настоящее движение начинается только с конца года. В октябре, после октябрьской стачки рабочих, мужик начинает раскачиваться. В декабре движение становится довольно крупным. Но особенно крупно оно к весне 1906 года. К весне 1906 года движение деревни получает очень значительный размах. Уже рабочий класс раздавлен, а крестьяне, разбросанные по деревням, пытаются подняться. Тут не совпало то, что можно было бы назвать темпом движения классов. А когда царское правительство раздавило рабочих и прошло по железным дорогам железной метлой, уничтожая передовых железнодорожников, застращивая, запугивая или прямо истребляя, то потом добить деревню, губернию за губернией, было нетрудно. Значит, если говорить нынешним нашим языком, в 1905 году не оказалось необходимой революционной смычки между движением рабочего класса и движением крестьянства. Но и тогда уже крестьянство волей или неволей, сознательно или полусознательно, тянулось к рабочим. В чем это сказывалось? Об этом я уже говорил на собрании политкаторжан. Напомню и здесь. Это сказывалось даже в выражениях. Крестьянину необходимы были политические слова, своего революционного прошлого у него не было. Что такое революция и пр. – наш крестьянин до 1905 года вовсе не знал. Когда началось в стране большое революционное движение, крестьянин либо выгонял помещика, либо захватывал скот и землю. В этих случаях мужик говорил: мы «забастовали» помещичий скот, «забастовали» помещичью землю, употребляя городское рабочее слово «забастовка». Употребление этого слова означало, что крестьянин учится у рабочего и перенимает от него слова, которые должны помочь ему выразить его собственные действия. Другими словами, товарищи, движение переживало еще юный возраст. Движение рабочего класса было поддерживаемо массовым движением крестьян, но темпы движений не совпадали.