Лев Троцкий - Историческое подготовление Октября. Часть I: От Февраля до Октября

• Название: Историческое подготовление Октября. Часть I: От Февраля до Октября
• Автор: Лев Троцкий
• Жанр: Публицистика

Материалы, помещенные в настоящем томе, охватывают период от февральской революции до января 1918 года. В начале января происходил третий Съезд Советов, который, по выражению Ленина, завершил собой первые месяцы закрепления власти Советов. Обилие материала заставило разбить том на две части. Первая часть заканчивается 9-ым октября. Эта дата выбрана не случайно. Ею заканчивается семимесячный период агитационной и организационной работы партии в деле подготовки рабочего класса к завоеванию власти. Санкционирование Петроградским Советом выхода нашей фракции из Предпарламента означало его согласие на непосредственную и немедленную борьбу за власть. Именно около этого же числа выносится решение Исполнительного Комитета Петроградского Совета о создании Военно-Революционного Комитета, органа, руководящего массами в непосредственной борьбе за власть. Вся деятельность нашей партии в дни следующие за 9-ым октября, проходит под знаком непосредственной подготовки к восстанию.

---

Программа мира – для нас – есть программа международной революционной борьбы руководимых пролетариатом трудящихся масс против правящих классов. В Циммервальде и Кинтале[82] революционные социалисты с достаточной определенностью формулировали общие принципы такой борьбы. У нас сейчас меньше, чем когда бы то ни было, оснований отклоняться от них в сторону «принципов» Керенского или Церетели. Мы вошли в эпоху могущественных революционных потрясений. Политическая половинчатость, а тем более политический авантюризм будут быстро изживаться. Идти в ногу с историческим движением сможет только та партия, которая свою программу и тактику строит в расчете на развитие социально-революционной борьбы мирового, в первую голову – европейского пролетариата.

Петроград, 25 мая 1917 г.

I. Что такое программа мира?

Что такое программа мира? С точки зрения господствующих классов или услужающих им партий, это – совокупность тех требований, осуществление которых должно быть обеспечено силою милитаризма. Так, для осуществления «программы мира» г. Милюкова нужно с оружием в руках овладеть Константинополем. Программа мира Вандервельде требует предварительного изгнания немцев из Бельгии. С этой точки зрения параграфы мира подводят только итоги тому, что сделано оружием войны. Иначе сказать, программа мира есть программа войны. Но так представляется дело до вмешательства третьей силы – социалистического Интернационала. Для революционного пролетариата программа мира означает не те требования, которые должен осуществить национальный милитаризм, а те, которые международный пролетариат хочет навязать своей революционной борьбой против милитаризма всех стран. Чем больше развертывается международное революционное движение, тем более независимыми становятся вопросы мира от чисто-военного положения сторон, тем более сводится на нет опасность, что условия мира могут быть поняты массами, как цели войны.

Это ярче всего раскрывается перед нами на вопросе о судьбе малых наций и слабых государств.

Война открылась сокрушительным натиском германских армий на Бельгию и Люксембург. В отклике, порожденном разгромом маленькой страны, наряду с фальшивым и корыстным негодованием правящих классов противного лагеря, слышалось и неподдельное возмущение народных масс, симпатии которых были привлечены судьбою маленького народа, громимого только потому, что он оказался между двумя воюющими гигантами.

В тот начальный момент войны участь Бельгии привлекала внимание и сочувствие исключительностью трагизма. Но тридцать четыре месяца военных операций показали, что бельгийский эпизод был только первым шагом на пути разрешения основной задачи империалистической войны: подчинения слабых сильным.

На область международных отношений капитализм перенес те же методы, какими он «регулирует» внутреннюю хозяйственную жизнь отдельных наций. Путь конкуренции есть путь систематического крушения мелких и средних предприятий и торжества крупного капитала. Мировое соперничество капиталистических сил означает систематическое подчинение мелких, средних и отсталых наций крупным и крупнейшим капиталистическим державам. Чем выше становится капиталистическая техника, чем большую роль играет финансовый капитал, чем более высокие требования предъявляет милитаризм, тем в большую зависимость попадают мелкие государства от великих держав. Этот процесс, составляющий необходимую составную часть в механике империализма, непрерывно совершался и в мирное время, – через посредство государственных займов, железнодорожных и иных концессий, военно-дипломатических соглашений и пр. Война обнажила и ускорила этот процесс, введя в него фактор открытого насилия. Она разрушает последние остатки «независимости» мелких государств, – совершенно независимо от того, каков будет исход военного состязания между двумя основными лагерями.

Бельгия все еще стонет под гнетом немецкой солдатчины. Но это только внешнее кроваво-драматическое выражение крушения ее независимости. «Освобождение» Бельгии совершенно не стоит перед союзниками, как самостоятельная задача. В дальнейшем ходе войны, как и после нее, Бельгия войдет составной и подчиненной частицей в великую игру капиталистических гигантов. Без вмешательства третьей силы, революции, Бельгия может в результате войны остаться в тисках Германии, попасть в кабалу к Великобритании или быть поделенной между великодержавными хищниками обеих коалиций.

Точно то же приходится сказать о Сербии, национальная энергия которой послужила гирькой на мировых империалистических весах, колебания которых в ту и другую сторону меньше всего зависят от самостоятельных интересов Сербии.

Центральные империи вовлекли в водоворот войны Турцию и Болгарию. Останутся ли эти две страны юго-восточными органами австро-германского империалистического блока («Срединная Европа»),[83] или превратятся в разменную монету при подведении счетов, война, во всяком случае, дописывает последнюю главу в историю их самостоятельности.

Отчетливее всего, – до того как развернулась русская революция, – оказалась ликвидированной независимость Персии, с которой в принципе покончило англо-русское соглашение 1907 г.

Румыния и Греция достаточно ясно показали нам, какую скромную «свободу» выбора предоставляет борьба империалистических трестов мелким государственным фирмам. Румыния предпочла жест свободного избрания, поднимая шлюзы своего государственного нейтралитета. Греция с пассивным упорством стремилась оставаться у себя «дома». Как бы для того, чтобы нагляднее обнаружить всю тщету «нейтралистской» борьбы за самосохранение, вся европейская война, в лице болгарских, турецких, французских, английских, русских и итальянских войск, перенеслась на греческую территорию. Свобода выбора распространяется в лучшем случае на форму самоупразднения. В конечном счете Румыния, как и Греция, подведут один и тот же итог: окажутся ставками в руках крупных игроков.

На другом конце Европы маленькая Португалия сочла нужным вмешаться в войну на стороне союзников. Ее решение могло бы казаться необъяснимым, если бы в вопросе о вмешательстве в свалку у Португалии, состоящей под английским протекторатом, было много больше свободы, чем у Тверской губернии или у Ирландии.

Капиталистические верхи Голландии и трех Скандинавских стран загребают, благодаря войне, горы золота. Но тем ярче ощущают четыре нейтральные государства европейского северо-запада всю призрачность своего «суверенитета», который, если ему и удастся пережить войну, подвергнется великодержавному «учету» в условиях мира.

«Независимая» Польша в империалистической Европе сможет поддерживать вывеску своей независимости, только ставши в кабальную финансовую и военную зависимость от одной из великодержавных группировок.

Государственная самостоятельность Швейцарии раскрыла все свое содержание в принудительной регламентации ее ввоза и вывоза. И уполномоченные маленькой федеративной республики, обивающие, с шапкой в руке, пороги обоих воюющих лагерей, могут составить себе ясное представление о том, что означают независимость и нейтралитет нации, которая не может поставить на ноги несколько миллионов штыков.

Если война, благодаря умножению своих фронтов и числа участников, превратилась в уравнение со многими неизвестными, исключающее для любого из правительств возможность формулировать так называемые «цели войны», то мелкие государства имеют то весьма, впрочем, условное преимущество, что их историческая судьба может считаться заранее предопределенной. Какой бы из лагерей ни одержал победу и каков бы ни был размах этой победы, возврата назад, к независимости малых государств уже не может быть. Победит ли Германия или Англия, это может решить вопрос лишь о том, кто будет непосредственным хозяином над малыми нациями. Но только шарлатаны или безнадежные простофили могут связывать вопрос о свободе малых народов с победой той или другой стороны.

Совершенно такой же результат будет иметь и третий, наиболее вероятный исход войны, в ничью: отсутствие явного перевеса одного из воюющих лагерей над другим только заставит ярче обнаружиться перевес сильных над слабыми внутри каждого из лагерей и перевес их обоих – над «нейтральными» жертвами империализма. Исход войны без победителей и побежденных сам по себе никого ни от чего не гарантирует, побежденными все равно окажутся все мелкие и слабые государства: как те, что истекали кровью на полях сражений, так и те, что пробовали укрыться от судьбы в тени своего нейтралитета.

Независимость бельгийцев, сербов, поляков, армян и пр. является для нас не составной частью программы войны союзников (как для Геда, Плеханова,[84] Вандервельде,[85] Гендерсона и пр.), а входит в программу борьбы международного пролетариата против империализма.