Лев Троцкий - Историческое подготовление Октября. Часть I: От Февраля до Октября

• Название: Историческое подготовление Октября. Часть I: От Февраля до Октября
• Автор: Лев Троцкий
• Жанр: Публицистика

Материалы, помещенные в настоящем томе, охватывают период от февральской революции до января 1918 года. В начале января происходил третий Съезд Советов, который, по выражению Ленина, завершил собой первые месяцы закрепления власти Советов. Обилие материала заставило разбить том на две части. Первая часть заканчивается 9-ым октября. Эта дата выбрана не случайно. Ею заканчивается семимесячный период агитационной и организационной работы партии в деле подготовки рабочего класса к завоеванию власти. Санкционирование Петроградским Советом выхода нашей фракции из Предпарламента означало его согласие на непосредственную и немедленную борьбу за власть. Именно около этого же числа выносится решение Исполнительного Комитета Петроградского Совета о создании Военно-Революционного Комитета, органа, руководящего массами в непосредственной борьбе за власть. Вся деятельность нашей партии в дни следующие за 9-ым октября, проходит под знаком непосредственной подготовки к восстанию.

---

Независимость бельгийцев, сербов, поляков, армян и пр. является для нас не составной частью программы войны союзников (как для Геда, Плеханова,[84] Вандервельде,[85] Гендерсона и пр.), а входит в программу борьбы международного пролетариата против империализма.

II. Status quo ante bellum{10}

Для осуществления такой программы, – говорили нам, – у пролетариата сейчас нет сил. Утопично надеяться, чтоб он осуществил свою собственную программу мира уже в результате нынешней войны. Другое дело – борьба за самое прекращение войны и за мир без аннексий, т.-е. за возвращение к status quo ante bellum, к тому порядку, какой был до войны. Это более реалистическая программа. Таковы были, например, доводы Мартова,[86] Мартынова[87] и вообще меньшевиков-интернационалистов, которые в этом вопросе, как и во всех других, стоят не на революционной, а на консервативной точке зрения (не социальная революция, а восстановление классовой борьбы, не Третий Интернационал, а восстановление Второго, не революционная программа мира, а возвращение к status quo ante bellum, не завоевание власти Советом Рабочих и Солдатских Депутатов, а предоставление власти партиям буржуазии…). В каком, однако, смысле можно говорить о «реалистичности» борьбы за прекращение войны и за мир без аннексий? Что война раньше или позже прекратится, это несомненно. В этом выжидательном смысле лозунг прекращения войны, бесспорно, очень «реалистичен», ибо бьет наверняка. А в революционном смысле? Не утопично ли надеяться, – так можно бы возразить, – что европейскому пролетариату, при его нынешних силах, удастся приостановить военные действия против воли правящих классов? И не отказаться ли поэтому от лозунга прекращения войны? Далее. При каких условиях произойдет это прекращение? Тут могут быть, теоретически рассуждая, три типических положения: 1) решительная победа одной из сторон; 2) общее истощение противников при отсутствии решающего перевеса какой-либо стороны; 3) вмешательство революционного пролетариата, приостанавливающее «естественное» развитие военных событий.

Совершенно очевидно, что в первом случае, когда война заканчивается решительной победой одной стороны, наивно мечтать о мире без аннексий. Если Шейдеманы и Ландсберги,[88] всемерно поддерживающие работу своего милитаризма, выступают в парламенте «за мир без аннексий», то именно в твердом расчете на то, что такого рода протесты никаким «полезным» аннексиям помешать не могут. С другой стороны, наш собственный верховный командующий, генерал Алексеев, объявляющий мир без аннексий «утопической фразой», совершенно основательно заключает, что главное дело – наступление, и что в случае успеха военных операций все остальное приложится само собою{11}. Для того чтоб вырвать аннексии из рук победоносной стороны, вооруженной с ног до головы, пролетариату, очевидно, понадобились бы, помимо доброй воли, революционная сила и прямая готовность открыто пустить ее в дело. Во всяком случае, в его распоряжении нет никаких «экономных» средств добиться от победоносной стороны отказа от использования достигнутой победы.

Второй исход войны, на который и рассчитывают преимущественно сторонники ограниченной программы «мира без аннексий – и только», предполагает, что война, не прерываемая революционным вмешательством третьей силы, исчерпывает все ресурсы воюющих и заканчивается измором – без победителей и побежденных. К этому состоянию, когда милитаризм окажется слаб для завоеваний, а пролетариат – для революции, пассивные интернационалисты и приспособляют свою куцую программу «мира без аннексий», которую они нередко формулируют, как возвращение к status quo ante bellum, т.-е. к порядку, какой был до войны. Но здесь-то мнимый реализм и открывает свою ахиллесову пяту. На самом деле исход войны «в ничью», как мы уже показали выше, вовсе не исключает аннексий; наоборот, предполагает их. Если ни одна из двух великодержавных группировок не победит, это вовсе не значит, что Сербия, Греция, Бельгия, Польша, Персия, Сирия, Армения и пр. останутся неприкосновенными. Наоборот: именно за счет третьего, слабейшего, и будут произведены в этом случае аннексии. Чтобы помешать этим взаимным «компенсациям» (вознаграждениям), международному пролетариату нужно прямое революционное восстание против правящих. Газетные статьи, резолюции съездов, парламентские протесты и даже уличные манифестации никогда не мешали и не мешают правящим – путем ли победы или путем соглашения – совершать территориальные захваты и попирать слабые народности.

Что касается третьего исхода, то он яснее всего. Он предполагает, что международный пролетариат еще в разгаре этой войны подымется с такой силой, что парализует и приостановит войну снизу. Совершенно очевидно, что в этом наиболее благоприятном случае пролетариат, у которого хватило сил приостановить войну, менее всего сможет и захочет ограничиться чисто консервативной программой, сводящейся к отрицанию аннексий.

Действительное осуществление мира без аннексий предполагает, как видим, во всех случаях могущественное революционное движение пролетариата. Но, предполагая такое движение, указанная программа остается совершенно мизерной по отношению к нему, резюмируясь в требовании восстановления того порядка, какой был до войны и из которого выросла война. Европейский status quo ante bellum – продукт войн, хищений, насилий, легитимизма, дипломатической тупости и бессилия народов остается единственным положительным содержанием лозунга «без аннексий».

В своей борьбе против империализма пролетариат не может ставить себе политической целью возвращение к старой европейской карте; он должен выдвинуть свою собственную программу государственных и национальных отношений, отвечающую основным тенденциям экономического развития, революционному характеру эпохи и социалистическим интересам пролетариата.

Изолированно поставленный лозунг «без аннексий» не дает, прежде всего, никакого критерия для политической ориентировки в отдельных вопросах, как они ставятся ходом войны. Если предположить, что Франция в дальнейшем займет Эльзас и Лотарингию, обязана ли германская социал-демократия, вслед за Шейдеманом, требовать возвращения этих провинций Германии? Потребуем ли мы возвращения Царства Польского России? Будем ли мы стоять на том, чтоб Япония вернула Киао-Чао[89]… Германии? Чтоб Италия возвратила по принадлежности занятые ею части Трентино?[90] Это было бы бессмыслицей! Мы оказались бы фанатиками легитимизма, т.-е., защитниками династических и «исторических» прав в духе самой реакционной дипломатии. Да беда в том, что и эта «программа» потребовала бы для своего осуществления – революции. Во всех перечисленных и других подобных случаях, поставленные лицом к лицу с конкретной действительностью, мы сможем, очевидно, выдвинуть только один принцип: опрос заинтересованного населения. Разумеется, это критерий совсем не абсолютный. Так, французские «социалисты» из большинства сводят опрос населения (Эльзас-Лотарингии) к постыдной комедии: сперва оккупировать, т.-е. захватить военной силой, затем потребовать согласия быть аннексированными. Совершенно очевидно, что действительный опрос предполагает революционные условия, когда население может давать ответ не под дулом револьвера – немецкого или французского, все равно.

Единственное приемлемое содержание лозунга «без аннексий» сводит его, таким образом, к протесту против новых насильственных захватов, стало быть, к отрицательному выражению права наций на самоопределение. Но мы видели, что это демократически бесспорное «право» неизбежно превращается и будет превращаться для сильных наций в право захвата и попрания, а для слабых – в бессильное пожелание или в «клочок бумаги», доколе политическая карта Европы замыкает нации и осколки наций в рамки государств, таможнями отделенных друг от друга и непрерывно сталкивающихся в империалистической борьбе. А преодоление этого режима мыслимо только через пролетарскую революцию. В сочетании пролетарской программы мира с программой социальной революции и лежит центр тяжести вопроса.

III. Право нации на самоопределение

Мы видели выше, что социал-демократия не может шагу ступить при решении конкретных вопросов в области национально-государственных перегруппировок и новообразований без принципа национального самоопределения, который, в последнем своем выводе, означает признание за каждой национальной группой права определять свою государственную судьбу, стало быть, отделяться от данного государства национальностей (напр., Россия, Австрия). Единственно демократический путь узнать «волю» нации – это опросить ее путем референдума. Но этот ответ, демократически обязательный, останется в изложенном виде чисто формальным. Он ничего не говорит нам о реальных возможностях, путях и средствах национального самоопределения в современных условиях капиталистического хозяйства. А, между тем, в этом, именно, центр тяжести вопроса.