Михаил Тырин - Истукан (сборник)

• Название: Истукан (сборник)
• Автор: Михаил Тырин
• Жанр: Научная Фантастика
• ISBN: 5-04-007647-9

Петр Алексеевич Жбанков был купец оборотистый, и потому однажды тесно ему стало в родном городе, и он задумался о расширении дела. Мыслил он масштабно, потому и не разменивался на всякие там корабли парусные для торговли с разными Голландиями, а решил построить снаряд гигантский для полета аж на самую Луну. Выписал из столицы ученого инженера Меринова, чтоб советы умные давал, вместо пилотов заморских взял трех мужиков посмекалистей да приказчика Гаврюху, построил снаряд свой хитрый, загрузил его товарамиразнообразными и полетел. А уж что с ним дальше приключилось, про то в книжке читайте... Произведения Михаила Тырина, вошедшие в этот сборник, совершенно не похожи друг на друга по своей тематике, но есть в них и нечто общее – это увлекательный фантастический сюжет и несомненный талант их создателя.

---

Однажды дед Андрей зашел по какой-то надобности в его кабину и потом рассказывал, что увидел следующую картину: вислоухий чужак стоит перед своим каменным изваянием и что-то ему по-своему втолковывает, а между делом достает из мешочка желтые шарики и бросает идолу в дырку, которая, должно быть, по замыслу ваятеля, означала рот.

– Ничего сверхъестественного, – пробормотал инженер. – Язычество, как оно и должно быть.

– Оно понятно, что язычество, – отвечал ему дед, хмурясь, – а все ж на душе мерзостно.

Христианская его душа не могла мириться с преклонением каменному страшилищу.

На третий день Меринов всех предупредил, что с завтрашнего обеда начнется опять летание под потолком, но продлится недолго, и вообще путь домой обещает быть быстрее, чем ожидалось.

Мужики это степенно обсудили, а Гаврюха с беспокойством сказал, что надо бы приучить чужеземца ходить в уборную, а то не ровен час, когда все летать начнет, не миновать конфузов.

– Надо его рылом ткнуть, как котенка, вот и будет ему наука, – злобно ответил Вавила, шевеля рыжими бровями. Он по неясным причинам испытывал к чужаку особую неприязнь и не упускал повода сказать в его сторону любую пакость.

Но уже вечером к Жбанкову в кабину вошел Степан и проговорил:

– Барин! Не прикажи рыжему Вавиле у чужеземца червонцы выманивать. Это прямо стыд один, что делается.

Петр Алексеевич порасспросил, и вот что оказалось.

Однажды, когда мужики мирно перекусывали в общей зале, чужеземец, по своему обыкновению, ворвался, все понюхал и вырвал у Вавилы из-под носа большой бутерброд, который тот с особым усердием для себя готовил.

Вавила, уже давно потерявший терпение, тут же вскочил, заорал, замахнулся на пассажира и разразился такой бранью, что многим стало совестно.

Чужак, видать, сообразил, что сделал непотребное, достал из-за пазухи мешочек, а из мешочка – золотой червонец! Ну, не червонец, но золотой кругляш сходных размеров. И протянул его Вавиле в уплату за беспокойство.

Тот прознал, с какой легкостью пассажир раздает червонцы, и обратил все себе в пользу. Стал оказывать ему разные услуги, носить горшки с едой, а когда тот их принимал – протягивал руку. Плати, мол. Чужеземец без разговоров давал монету. За полдня такое произошло уже раз восемь.

Услышав это, Петр Алексеевич соскочил с койки и вместе с мужиками пошел искать Вавилу, чтоб устроить ему добрую головомойку.

Нашли его, конечно, в нумере чужеземца. Вавила был сплошная любезность, он держал в руках корец с квасом и так сладко улыбался, словно сам был сахарный.

– Ну-ка выйди, – бросил ему Жбанков, нахмурив брови.

В коридоре купец прежде взял его за рыжий вихор и хорошенько потряс.

– А ну, рыжая бестия, выкладывай сюда монеты, что у пассажира взял!

– На что тебе мои монеты? – озлобился Вавила. – Он сам мне их передал, стало быть, мною заработанные.

– Все, что ты заработал, я тебе дома сполна выдам, – угрожающе пообещал Жбанков. – А это – что ты делаешь – есть грабеж и обман в чистом виде. Я тебе позорить нас не дам!

Вавила, сверкая глазами, оглядел собравшихся.

– А ежель не отдам?

– А ты отдай, – мирно посоветовал ему Степан, делая такое движение, будто засучивает рукав.

Вавила еще некоторое время разглядывал противников, решая, как быть. Сама мысль расстаться в один момент с дармовым капиталом была для него досадной.

– У чужеземца там целый мешок золота, – буркнул он. – Не убудет.

– А хоть два мешка, – твердо ответил Жбанков, – все одно не твое.

– Не прекословь старшому, – сердито проговорил дед Андрей. – Отдай все добром, пока просят.

Вавила процедил сквозь зубы какое-то мудреное проклятие и вынул из-за пазухи тряпочку, в которой были завернуты монеты.

– Забирайте, – презрительно сказал он. – Небось завидуете, что сами не догадались, а теперь отымаете.

– Поди с глаз вон, – объявил купец, а сам взял тряпочку и отправился с ней в нумер к пассажиру.

– Наши извинения, – сказал он, протягивая деньги. – Я говорю, один дурной жеребец весь табун осрамит. Негодящий он человек, и впредь не давайте ему денег.

Чужеземец настороженно шевелил ушами и никак не мог понять, что говорит ему Жбанков. Он даже не протягивал рук, чтоб забрать деньги.

– Вот, берите, нам чужого лишнего не надо. – Ку-пец положил сверток на пол и повернулся уходить. Но прежде он успел оглядеть нумер. Постоялец разложил повсюду свои вещи, открыл коробки. В углу покоился мрачной громадой его истукан. Ростом он был на две головы выше Степана. Шеи не было, но в верхней части имелась темная большая дырка, несомненно, рот. А по бокам неизвестный ваятель провел глубокие борозды, обозначив, что у идола есть и руки. Камень казался шершавым и скверно обработанным. Жбанков подумал, что скульптор Фейфер, к которому он как-то ездил заказывать гипсовых амуров на крыльцо, смог бы сработать такого идола куда искуснее. Он бы и камень отшлифовал, и узорчиков разных высек, даром что немец.

Но пора было возвращаться к делам. Благодушие слетело с Вавилы, как шелуха, и он еще больше чужака возненавидел. Теперь он не только кричал и сквернословил в ответ на его причуды, но сам искал повода столкнуться, наговорить дерзостей да еще и незаметно дать тумака.

На следующий день такой случай ему представился.

К обеду все ожидали пропадания тяжести предметов. А до того, как обещал Меринов, произойдет некая круговерть, связанная с торможением и разворачиванием снаряда. Хоть никто и не понимал, зачем тормозить на половине дороги, но перечить не стали. У мужиков нашлись дела, а Жбанкову и Гаврюхе надлежало пристегнуться к койкам и лежать тихо, ожидая, пока разворот кончится. Жбанков не преминул вспомнить, что в нумере пассажира стоит кое-как закрепленный идол.

– Сходи-ка, братец, привяжи его покрепче, – велел он Вавиле. И затем, повернувшись к деду Андрею, добавил: – И ты иди. Поможешь да и поглядишь, чтоб рыжий опять денег не просил.

Вавила пробурчал, что прислужником к «этой обезьяне вислоухой» не нанимался, но тотчас пошел исполнять повеление. Чужеземца они застали за малопонятным перекладыванием багажа, которое, впрочем, происходило у того довольно постоянно. Он вечно вынимал и клал на пол какие-то камни, тряпицы, свитки, узорчатые доски, а затем перекладывал их в ином порядке и снова рассовывал по местам.

Дед Андрей сразу узрел, что веревки, которые они со Степаном так тщательно накрутили на идола, съехали и болтаются кое-как. Возможно, пассажир сам их расслабил с неизвестной целью. Тем более что и узлы имели совершенно иной вид. Степан вязал тройные, а ныне имелось лишь жалкое их подобие, веревки были словно намотаны неопытной рукой ребенка.

– Помогай его двигать, – сказал дед Вавиле. – Надо ближе к стене притыкнуть, чтоб не болталось.

К тому времени благодаря маневрам снаряда в пространстве уже чувствовалась легкость во всем теле, и оторвать идола от пола стало делом посильным. Однако он все же был весьма массивным. Едва лишь дед Андрей прижимал к стене верхнюю часть, как низ стукался и отлетал. Вавила тоже что-то пытался сделать, но безуспешно – то ли специально, то ли из-за бестолковости. И злился он вполне натурально, и называл каменную глыбу такими скверными словами, что дед подумал: «Хорошо, пассажир ни бельмеса не понимает, а то бы нажаловался Жбанкову».

Что касается пассажира, то он проявлял некоторое беспокойство. Он суетился, повизгивал и прыгал за спинами, опасаясь за целость своего каменного имущества. Когда же Вавила вновь стал сквернословить и в сердцах пнул идола ногой, поднялся такой визг, словно в обезьянник запустили бешеного тигра. Чужеземец начал хватать Вавилу за одежду, рвать на себя и кричать ему прямо в глаза, корча немыслимые физиономии. Вавила побелел от омерзения и гневно сверкнул глазами, оттолкнув пассажира прочь. Тот кувыркнулся через голову, встал на ноги и опять подскочил, продолжая орать. Правда, никого трогать уже не решился. Тут и дед не выдержал и пробормотал в адрес визгливого существа пару ядреных слов.

Дело тем временем не продвигалось ни на вершок. Идол нипочем не хотел прильнуть к стенке плотно, чтоб быть крепко привязанным. Он так и норовил массой своей вырваться из рук и завалиться на пол. Хотя он весил теперь немного, все равно очутиться между стеной и этой каменной громадой казалось делом малоприятным.

Вавила, окончательно остервенев, снова стал долбить его ногой и толкать изо всех сил, отчего идол начал с гулким звоном биться о железную стену. И опять повторилась старая история – пассажир с оглушительным визгом бросился на Вавилу и вцепился тонкими пальчиками в рыжую шевелюру.

– Уйди от меня, нечисть, гнида, паскуда!!! – заорал Вавила и со всех сил пнул пассажира ногой. Тот опять перевернулся через себя, но не смог остановиться и влетел головой прямо в стену.

Что-то хрустнуло...

Чужеземец в один миг перестал кричать, медленно опустился на пол и застыл.