Борис Барышников - Искатель. 1985. Выпуск №6

• Название: Искатель. 1985. Выпуск №6
• Автор: Борис Барышников
• Жанр: Прочие приключения

На I–IV страницах обложки рисунки Юрия МАКАРОВА к повести «ИСКРИВЛЕННОЕ ПРОСТРАНСТВО».

На II странице обложки рисунок Геннадия КОМАРОВА к повести «БОЛЬШОЙ ОХОТНИЧИЙ СЕЗОН».

На III странице обложки рисунок Геннадия НОВОЖИЛОВА к роману «УМИРАТЬ — В КРАЙНЕМ СЛУЧАЕ».

---

Он достает из карманчика традиционную сигару, освобождает ее от целлофана и совершает ритуал обрезания. Однако не торопится закурить. Он дает возможность китайцу поставить кофе и удалиться. Затем отпивает глоток и морщит нос:

— Цыплята были превосходны, однако кофе по-китайски то же самое, что по-английски, только еще хуже, — устанавливает он.

Чтобы сгладить впечатление от кофе, шеф закуривает сигару и заглатывает две-три обильные порции дыма. Между клубами дыма слышатся слова:

— Как бы я не заподозрил вас, дружок, в желании поссорить меня с Ларкином…

— Ваша подозрительность мне хорошо известна, — произношу я довольно равнодушно. — Но все же у нее должны быть разумные основания. У меня нет никакого интереса обвинять Ларкина по той простой причине, что я не могу занять его место, а, следовательно, и присвоить его проценты.

— Вот именно, — кивает Дрейк. — И не следует никогда этого забывать. Насколько вы нужны мне, чтобы доставлять товар сюда, настолько нужен Ларкин, чтобы перебросить товар отсюда далее. Он мне необходим, вам ясно, Питер? Иначе я не дал бы ему обирать себя.

* * *

Ларкин необходим Дрейку — это я должен зарубить себе на носу. И хотя неплохо, если шеф будет постепенно привыкать к мысли о возможном предательстве американца, однако не стоит давить на него и ускорять события, чтобы не навредить себе. Ларкин необходим мне. Но я, однако, редко получаю возможность наблюдать его даже издали. Этот человек не принадлежит к фауне Дрейк-стрит. И появляется на нашей улице лишь тогда, когда возникает необходимость обсудить что-то с шефом. И Питер, первый помощник шефа, никогда не приглашается на эти обсуждения.

А вот Ларкин не испытывает во мне необходимости. Американец ни разу и ни в какой форме не попытался установить контакт со мной. Следовательно, Ларкину наплевать на возможность продолжительного использования моей группы в Болгарии. Значит, если он действительно агент ЦРУ, передо мной один из неприятнейших вариантов: моя группа будет использована как орудие политической провокации. Так же, как и Дрейка используют сейчас для этой цели.

Поистине самый отвратительный вариант. Я и мои люди можем, в свою очередь, сыграть ему на руку. И поскольку канал уже опробован, провокацию не замедлят организовать. То есть — нельзя терять времени.

А я в эти дни только и делаю, что теряю время. Болтаюсь по книжным лавчонкам Дрейк-стрит или читаю газеты в кафе, но и в том и в другом случае внимательно слежу за входом в наш генеральный штаб, чтобы не пропустить появления Ларкина. Мне удалось, соблюдая все меры предосторожности, установить местопребывание американца. Это отель «Сплендид» на маленькой улочке с другой стороны площади. Великолепие отеля ограничивается только его названием. На самом деле это заведение для туристов средней руки. Ларкин снимает комнату под номером 305. Окно его выходит на улицу, что и позволяет мне наблюдать, горит там свет или нет. Ничего более.

Мне представилась и другая возможность: проследить, опять же соблюдая все меры предосторожности, за американцем от штаб-квартиры на Дрейк-стрит до отеля «Сплендид». Я хорошо запомнил, по каким улицам он проходил, у какого киоска останавливался, чтобы купить газету, и даже не пропустил тот знаменательный факт, что, кроме газеты, он купил журнал «Тайм». И ничего более.

Вы можете с таким же успехом следить за каким-нибудь типом, продающим по закоулкам марихуану. Но если этот тип совершает свои сделки с глазу на глаз, единственным результатом слежки будут стертые подметки. Как в случае со мной. Не имея другой возможности, стираю подметки.

Единственное полезное дело, которое мне удается, это восстановить связь. В определенные дни, в определенное время я прохожу по улочке, где находится нужный дом с интересующей меня дверью. И в нижней части двери, так же как у многих других дверей, есть маленькое отверстие для корреспонденции. И если у меня есть корреспонденция, я опускаю ее. А если я должен получить что-то, то это что-то едва виднеется, прижатое латунной створкой отверстия для писем. Если же ничего не виднеется, я прохожу мимо.

Письма, которые я посылаю, как и те, что я получаю, это обыкновенные рекламные листки из тех, которые раздают на улицах прохожим с предложением использовать такую-то стиральную машину или путешествовать самолетом такой-то авиакомпании. Такой вот безобидный рекламный листок, который если даже и попадет случайно не туда, куда нужно, едва ли привлечет чье-либо внимание, так как подобные рекламы опускают во все почтовые ящики.

Тайнопись в наше время, подобно всем слишком долго используемым секретам, уже изжила себя. И все же она еще делает свое дело, особенно если вы применяете ее там, где ее никто не станет искать. Типичный пример — рекламные листки, которыми пользуюсь я. Кстати, они практически не содержат тайнописи. Но сам факт, что я опускаю их в определенный день и час, означает: «Жив, сообщений не имею».

Два листка, которые я вытащил из ящика, после нагревания донесли до меня два текста. Один информировал об известных материалах, опубликованных в западной печати в связи с торговлей наркотиками. Другой был предельно лаконичен: «Первая партия пропущена сегодня по каналу на Вену. Содержание: десять килограммов чистого крахмала».

Дом, почтовый ящик которого служит мне тайником, находится неподалеку от квартиры Линды, так что даже если кто и увидит, что я прохожу здесь, мой маршрут легко объясняется визитами к мисс Грей. Конечно, лучше всего, чтобы никто не видел меня, и пока риск в этом отношении минимален. С тех пор, как надзор за мной поручен Линде, всякая другая слежка прекратилась. Что же касается моих операций с почтовым ящиком, то они длятся не более двух секунд, и я проделываю это, почти не останавливаясь в вечерний час на полутемной улице, где мои действия могли бы быть зарегистрированы лишь с помощью инфракрасных лучей. Но Дрейк и инфракрасные лучи… Это звучит примерно так, как я и оперная музыка.

И если сейчас кто и беспокоит меня, то это не Дрейк, а Ларкин. И, конечно, обстоятельство, что Ларкин необходим Дрейку. В противном случае все могло бы решиться легче и быстрее. Но только как напасть на этот случай?

Американец совсем не похож на человека из преступного мира. Его образ жизни и привычки не имеют ничего общего с субъектами, обитающими на Дрейк-стрит. Женщины и карты его не интересуют. Как и алкоголь. Жизнь Сохо, очевидно, чужда ему, и он приходит сюда только, когда дол-жен увидеться с шефом. Есть ли еще связи? Это именно тот вопрос, который не дает мне покоя. Пока мне не удалось установить ни одной связи Ларкина. Разумеется, свои служебные контакты он может поддерживать и с помощью радио. В наш век техники это не так трудно… но маловероятно. В конце концов Ларкин не в тылу врага, чтобы пользоваться радиосвязью. Однако, чтобы выявить его связи, мне необходимо наблюдать за ним беспрестанно с утра до вечера. А это исключено, потому что я должен быть всегда под рукой у Дрейка, на его улице, и по поводу каждого своего отсутствия давать обстоятельные объяснения, пробуждающие излишнее недоверие.

И даже если я нащупаю подобную связь, что из этого? Увижу, как Ларкин прогуливается с каким-нибудь типом. Или пьет кофе с другим типом. Или переглядывается еще с одним. Один цэрэушник тет-а-тет с другим. И что из этого? Два цэрэушника — и ничего более.

* * *

— Ну, что нового? — спрашивает меня шеф и поглядывает с затаенным удовольствием человека, отлично понимающего, что это новое известие именно ему, а не собеседнику. В сущности, и мне известно это новое, причем уже со вчерашнего дня, когда я принес домой соответствующий рекламный листок и, нагрев его должным образом, прочел: «Пропустили в Вену второй груз. Содержание: три килограмма героина».

— Ничего, — отвечаю я апатично. — Кроме того, что погода опять испортилась.

— Для кого испортилась, Питер, а для кого и улучшилась, — глубокомысленно замечает Дрейк.

И снова смотрит на меня с тем же выражением скромного довольства.

— У меня для вас неплохая новость, дружище. Вторая партия получена в Вене. И на этот раз не крахмала.

— Сколько килограммов? — спрашиваю деловито. — Десять?

— Не будьте так алчны! — предупредительно поднимает шеф свой толстый палец. — Алчность погубила многих людей. На этот раз только два килограмма. Но не крахмала, а героина. Надеюсь, вы понимаете разницу и не разучились считать в уме!

— Я уже посчитал, — отвечаю без особого энтузиазма. — И именно поэтому не вижу причин плакать от радости.

— Но это пять тысяч фунтов, Питер! Или десять тысяч долларов! Нет, в самом деле… я не думал, что вы такой сребролюбец…

Он с изумлением качает головой и спешит утешить себя глотком виски. У меня нет никакого желания осведомлять его, что, по моим сведениям, килограммов не два, а три. И мне наплевать на фунты и доллары. Меня тревожат вещи другого характера.