Виктор Пшеничников - Искатель. 1986. Выпуск №2

• Название: Искатель. 1986. Выпуск №2
• Автор: Виктор Пшеничников
• Жанр: Прочие приключения

На I–IV страницах обложки рисунки Бориса ФЕДЮШКИНА к повести «ТРОПОЮ ДЖЕЙРАНА».

На II странице обложки рисунок Юрия МАКАРОВА к повести-гипотезе «ТАЙНА ЗАГАДОЧНЫХ ЗНАНИЙ».

На III странице обложки рисунок Геннадия ФИЛАТОВА к повести «ИНТРИГА».

---

Герцог, Гассенди и оказавшийся в Париже Пьер Ферма уселись в креслах напротив стола, за которым сидел волнующийся автор.

Но едва он начал читать и первый взрыв хохота потряс холодный зал, он сразу успокоился, читая с большим, как определил Мольер, искусством скрытой, но ярко разящей насмешки.

Больше всех хохотал Ноде, едва услышав знакомую ему историю с полетом в Новую Францию с помощью банок с росой, а потом — рассуждения губернатора Квебека, мальтийского рыцаря Моиманьи о том, как грешные души, карабкаясь по внутренней полости земного шара, чтобы избежать адского пламени, заставляют тем якобы, подобно беличьему колесу, вращаться Землю.

Его круглое добродушное лицо тряслось, обрамленное и тройным подбородком, и брюссельскими кружевами.

Смеялись все при чтении многих мест рукописи.

Восторг Пьера Ферма вызвал полет Илии-пророка с помощью подбрасываемого им же самим магнита, притягивающего железную колесницу.

— Клянусь, дорогой Бержерак! — воскликнул маститый математик и юрист из Тулузы. — Вы, право же, неплохой физик, воспользовались «доказательством от противного», знакомым до сих пор лишь в математике. А чего стоит применение для движения в предполагаемой межзвездной пустоте, чем можно ошеломить наших философов, придумавших, что «природа не терпит пустоты», ступенчатых, последовательно начинающих действовать ракет! Впечатляет и угаданная вами потеря веса путника, удаляющегося от Земли, а также использование парусности его одежды при спуске. Вы — физик.

— Я хотел бы, метр, познакомить вас со своим трактатом по физике, — отозвался Сирано, несколько удивив слушателей.

— Вот как! — воскликнул маркиз де Шампань, по-крысиному поводя носом. — Хотелось бы узнать мнение уважаемого метра если ее о всем упомянутом трактате, то хотя бы об этом новом для физики методе? И что доказывает им наш остроумный автор?

— Доказывает, что не все библийские сказания опираются на опыт естествознания, господин маркиз, — ответил Пьер Ферма.

— Ответ, достойный Рене Декарта, не снискавшего благоволения церкви, — заметил маркиз.

— Да, пожалуй. Впрочем, с Рене мы немало спорили, но уважаем друг друга, — ответил Ферма.

— Но будут ли уважать нашего автора критики его взглядов, споря с ним? И что разумеет он под «иным светом» на Луне? — допытывался маркиз.

— Спорить, может быть, и будут, если смех не заглушит неприятие каких-либо мыслей, — с подчеркнутым спокойствием вставил профессор Гассенди, обменявшись взглядами с былым своим учеником Мольером.

— Однако вернемся все же к нашему де Бержераку, — предложил герцог д’Ашперон. — Надо думать, шутник еще посмешит нас. — И он улыбнулся автору. — Во всяком случае, утверждать, что Илия-пророк вознесся на небо, поднимая сам себя вместе с колесницей за волосы, не только смешно, но и опасно.

Сирано стал читать дальше.

Вскоре Сирано, герой рассказа, допускает богохульную шутку, за что изгоняется из рая и попадает в «иной свет», в государство разумных существ, напоминающих людей, но у которых все устроено не так, как на Земле.

Ходят они не на двух, а на четырех конечностях, что, на их взгляд, более устойчиво и богоприятно, ибо опущенная вниз голова позволяет любоваться дарованными свыше благами, а не вымаливать их, вечно взирая на небо, как делают уродливо двуногие и несмышленые животные, вроде страусов.

С едкой иронией сообщает Сирано, что у лунян знать и простолюдины говорят на разных языках: первые общаются музыкальными фразами, иной раз с помощью оглушительной трубы, а чернь вообще лишена голоса, объясняясь лишь жестами (как глухонемые!). Так выглядит в саркастическом зеркале де Бержерака земное неравенство, когда крестьяне и простой люд практически лишены голоса.

В изобилующую подводными течениями, намеками, двусмысленностями ткань трактата Сирано рассыпал те удивительные вещи, которые спустя три с половиной столетия поставят в тупик ученых, изучающих его творчество. Но он-то знал, что все, о чем он пишет, наряду с шутками на самом деле уже существует на Солярии и когда-нибудь появится на Земле поумневших людей, овладевших и зеркалами-экранами, и звукохранящими устройствами (которые можно подвешивать к уху, как сережку, «напоминающую, как он писал, разрезанную пополам жемчужину, с передвигающейся стрелкой настройки»), и светящиеся (электрические!) колбы, и многое другое, воспринимаемое людьми будущего для Сирано нашего столетия как удивительные предвидения.

А его слушатели семнадцатого века равно смеялись от души и его шуткам и провидениям.

Однако когда скрытая ирония стала касаться уж слишком земных проблем, кое-кто перестал смеяться и даже задумался.

Издевательски и в то же время глубоко гуманистически звучали страницы трактата Сирано де Бержерака, посвященные войне. Трудно представить себе более язвительный показ всей нелепицы национальной вражды на Земле, сатирически отраженной в лунных войнах, где якобы луняне следуют довольно забавному принципу: «Спор допускается только между равными». Во имя этого силы каждой стороны уравниваются неким третейским судом. Здесь Сирано не удержался от того, чтобы ввести в свое повествование не названную им инопланетянку (возлюбленную его Эльду!), которая готова была последовать за ним на Землю, а на родной своей планете с присущей ей глубиной ума разоблачала противоестественность земных войн, когда враждующие короли допускают, чтобы «пробивались головы четырем миллионам людей, которые стоят гораздо больше, чем они (короли!), в то время как сами сидят у себя в кабинетах, посмеиваются, рассуждая об обстоятельствах, при которых происходит избиение этих простаков; однако не следует мне (инопланетянке) порицать доблесть ваших добрых собратьев. Дело такое важное быть вассалом короля, который носит широкий воротник, или того, который носит брыжжи».

Поэтому в смехотворной войне «иного света» строго уравненные противники встречаются: раненые с искалеченными, великаны с колоссами, немощные со слабыми, ловкие с проворными, доблестные с отважными, нездоровые с больными, крепкие с сильными… «И если кому-нибудь вздумается ударить другого, а не указанного ему врага, он осуждается, как трус, если только не будет доказано, что это произошло по ошибке».

Потом определяются потери и, если они равны, — бросается жребий и по вытянутой соломинке определяется победитель, но и это еще не решает исход «войны», предстоят еще диспуты: ученых с умными, знатоков со знающими, рассудительных с размышляющими. И эти победы ценятся втрое против военных. После окончательно определенной победы «народ-победитель избирает своим королем или своего собственного короля, или короля своих врагов». Выходит, и воевать было нечего!

Поело осуждения лунянкой земных войн маркиз де Шампань заметил:

— Боюсь, дорогой Сирано де Бержерак, быть может, вы и не угодили в чем-то маршалам Франции или коронованным особам Европы, но… обещаю вам сочувствие наших дам, которые оценят остроумие вашей лунной избранницы.

При этих словах Сирано почему-то густо покраснел. Но ведь не мог же кто-либо из присутствующих заподозрить, что у него Действительно была инопланетная избранница.

Горько улыбнувшись, он продолжал:

— Религиозную нетерпимость земной католической церкви Сирано-насмешник представил в лунных диспутах по поводу того, признать ли человека Земли разумным существом, если он в чем-то мыслит по-иному, чем здесь принято?

Позволяя обитателям «иного мира» высказывать их философские взгляды, резко расходящиеся с принятыми на Земле, Сирано рискованно, явно под влиянием бесед с Тристаном, повествует о таких вопросах, как вечность и безграничность Вселенной, ставя под сомнение единый акт творения как начало существования мира, который, будучи вечным, начала не имеет и не будет иметь конца.

Гассенди и Пьер Ферма переглянулись, а маркиз схватился за голову.

Вчерашний забияка с оскорбительной улыбкой и обнаженной шпагой в руке оказывался теперь отнюдь не меньшим задирой с гусиным пером за ухом и саркастической улыбкой на изможденном лице.

Однако глубокие мысли непременно нужно было, как советовал Тристан, перемежать со смешными нелепостями, чтобы истинно мудрое не слишком выделялось, сходя за выдумки так же несерьезные и смехотворные. Поэтому Сирано с завидной изобретательностью стремился показать в лунном «ином» мире все «наоборот»: города он делает подвижными и передвигает Их столь же глупым образом, как поднимался в небо с помощью магнита Илия-пророк. Лунные горожане, заводя пружины, заставляют спрятанные в стенах домов мехи дуть на паруса, приделанные к поставленному на колеса дому. Это все равно что пытаться сдвинуть с места лодку, сидя в ней и дуя на ее парус, не касаясь воды. Вкушение пищи Сирано заменяет на Луне вдыханием запахов. Лечение — предотвращением болезней, более того! — утверждает, что «воображение человека может способствовать его излечению» (на сотни лет предвосхищая психотерапию!). А вместо денежного обращения он допускает расплату «стихами»!