Николай Шапкин - Они воевали в разведке

• Название: Они воевали в разведке
• Автор: Николай Шапкин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1992

Автор книги — полковник в отставке Николай Иванович Шапкин прошел нелегкий путь Великой Отечественной войны. Командовал ротой, батальоном, полком, был ранен. Книга документальна. В ней рассказывается о ратном труде, о боевых буднях разведывательных групп, взводов, рядовых разведчиков, воевавших на Карельском фронте.

---

Когда политрук ушел, в землянке поднялся гвалт — говорили, кричали все сразу, и было непонятно, радовались бойцы передислокации или наоборот. Уже дважды менялись караулы, а в землянке прокуренной до невозможности, продолжали обсуждать новость, сообщенную политруком. И лишь за полночь разговоры постепенно стихли, все угомонились и улеглись спать, доверившись проверенной жизнью поговорке: утро вечера мудренее…

А утром 5 декабря разведвзвод младшего лейтенанта Дубровина, как и другие подразделения 290-го стрелкового полка, погрузился в эшелон и отправился на новый участок фронта, где к тому времени складывалась неблагоприятная для нас обстановка.

Немецко-финское командование, сосредоточив в районе станции Масельгская Кировской железной дороги большое количество войск, под прикрытием авиации предприняло новое наступление. Фашистам удалось прорваться к разъезду Быстряги. Создалась реальная угроза выхода противника в тыл наших войск. 290-й стрелковый полк майора С. И. Азарова, едва выгрузившись из теплушек, сразу же вступил в бой с передовыми частями врага и через несколько дней совместно с другими полками 186-й дивизии при поддержке танков и артиллерии отбросил противника на 7 километров от станции. Потом началась ожесточенная схватка за село Великая Губа.

Взводу разведки Дубровина было приказано захватить ночью поселок и разгромить размещенный там гарнизон противника. Захватив с собой бутылки с горючей жидкостью, бойцы незаметно подобрались к поселку и по сигналу красной ракеты начали забрасывать бутылками дома, в которых разместились захватчики. В этом скоротечном бою взвод уничтожил до полусотни финских солдат. С нашей стороны потерь пока не было. Но раненые были, среди них и сам комвзвода Дубровин.

В этом бою особо отличились командиры отделений Александр Киселев, Василий Иванов, рядовой Иван Трофимов, сержант Николай Гуляев, за что получили потом благодарность от командующего фронтом генерал-лейтенанта Фролова.

Но это было потом. А в ту декабрьскую ночь разведчики не спали. Они долбили мерзлую землю, рыли окопы, строили оборонительные сооружения. С перевязанной левой рукой, обожженной вражеской пулей в бою, командир взвода Дубровин бегал от бойца к бойцу, зло повторяя одно и то же: — Быстрее, быстрее, ребята! До утра надо успеть! — Он понимал, что противник не смирится с потерей стратегически важного для него пункта и с рассветом попытается отбить Великую Губу. Он бегал от окопа к окопу, вернее — между небольших углублений, которые успели отрыть в промерзлом грунте его разведчики, и торопил — Быстрее, быстрее! Кто хочет остаться в живых, грызите землю, долбите ее. Только она вас спасет!

И разведчики долбили землю, торопились отрыть себе окопы. Обгорелые дома рабочего поселка, которые они сами поджигали, не годились для прочной обороны: из минометов финны разнесут их в первые же минуты контратаки.

Несмотря на мороз и тяжелую работу, бойцы не унывали. Старшина Таранов, отложив в сторону погнутую саперную лопатку, принялся скручивать цигарку.

— Везет нашему командиру! — проговорил он, как только Дубровин удалился. — Прошлый раз его Ванька Трофимов спас, и сейчас вот пуля-дура чуть не продырявила. Долго жить будет! — заключил старшина, затянулся глубоко несколько раз, отшвырнул в снег цигарку и вновь принялся за свой окоп.

Младшему лейтенанту Дубровину действительно пока везло. В одном из ночных поисков ему грозила неминуемая смерть: в траншее противника, куда ворвались разведчики, он не заметил притаившегося немца, который уже прицелился в него. Секунда-другая — и ему не пришлось бы больше вести взвод в разведку. Но фашиста опередил москвич Иван Трофимов, выпустивший по нему очередь из автомата. И вот сейчас пуля только зацепила руку комвзвода — он успел нырнуть за колодезный сруб, когда из-за ближнего дома блеснула огненная очередь.

Рядом со старшиной Тарановым окапывался сержант Зуев. Он тоже решил немного передохнуть и, обращаясь к Таранову, весело сказал:

— Старшина! А не пора ли тебе собирать у нас документы. Нутром чую: финны не простят нам ночной драки.

Таранов выпрямился, три раза сплюнул на снег.

— Не каркай, а то чего доброго твою красно армейскую книжку фашистам придется по почте в полк пересылать.

Зуев рассмеялся:

— А твою они себе на память оставят!

Без шуток во взводе не могли жить. Даже в самых тяжелых ситуациях, когда, казалось, было не до шуток, кто-нибудь не удержится и обязательно брякнет что-нибудь такое, что хоть стой хоть падай.

— Тихо, ребята! Интеллигент идет! — крикнул Гуляев.

Либезов разыскивал комвзвода.

— Старшина, скажите, пожалуйста, не был здесь Дубровин?

— Только что был, товарищ политрук. Вон к той хате пошел, где отделение Иванова окапывается.

— Вы тоже поглубже окапывайтесь, утром будет тяжело. Из полка сообщили, что подкрепление прибудет только к полудню.

И Либезов ушел в темноту.

— Все же странный человек наш политрук, — не переставая ковырять землю, сказал Иван Трофимов. — Всех на «вы», «пожалуйста» и прочее, культурно-вежливо… При такой-то жизни матом и то не все выразишь!

— Таких бабы сильно любят, — заметил Гуляев. Все рассмеялись.

— А тебя, Коля, бабы, видно, не очень любили, — заявил Таранов. — Ты, наверное, шибко крепким словом им про луну загибал.

Все снова рассмеялись.

Так за разговорами и работой прошла эта ночь. К утру разведвзвод полностью окопался и приготовился к отражению возможной контратаки.

Ровно в девять утра противник начал обстрел позиций разведчиков из минометов. Гул артиллерийской канонады донесся и со станции Масельгской. Немцы совместно с финскими частями предприняли новое отчаянное контрнаступление, пытаясь прорвать оборону наших войск на южном участке фронта.

Лейтенант Дубровин по плотному минометному огню, который обрушили фашисты на окопы его взвода, понял: бой за поселок будет жестоким. Отступать нельзя, и он в душе молил бога, чтобы тот помог продержаться до подхода подкрепления. «Бог богом, — тут же подумалось ему, когда закончился минометный обстрел и из ближнего леска показались первые ряды наступающих немцев, — а отделению Гуляева надо бы как-то помочь, острие атаки будет направлено на него. Но… каждый человек на счету…»

— Политрук, — сказал он залегшему рядом Либезову, — иди к Гуляеву. Не дай немцам прорваться в поселок через него!

Либезов молча поднялся и побежал на позиции сержанта Гуляева. Он добрался вовремя. Отделение вступило в бой не с немцами, а с финскими лыжниками, выскочившими на окраину поселка с левой стороны от разведчиков. По команде сержанта наши бойцы открыли по ним огонь. Либезов спрыгнул в окоп Гуляева и тоже начал стрелять из своего автомата.

Вскоре перед позициями разведчиков показались и немцы. Их было значительно больше.

— Коля! Справа танки! — вдруг крикнул сержанту Таранов.

— Вижу танки! — хладнокровно ответил Гуляев, продолжая стрелять по финским лыжникам.

На позиции разведчиков из-за пригорка выполз немецкий танк. Раскидывая гусеницами снег, он прокладывал дорогу прятавшимся за ним солдатам.

Либезов заметался, но ни гранат, ни бутылок с зажигательной смесью у него не оказалось.

— Трофимов! Танк твой! — приказал Гуляев.

Либезов хорошо знал своих подчиненных, не раз видел их в бою, но подобные команды от сержанта Гуляева слышал впервые. Просто и хладнокровно: словно Трофимов сейчас встанет — и танк его. Но Трофимов не встал, он взял в руки две бутылки с горючей смесью и змеей выполз из своего окопа навстречу двигавшемуся танку. Пополз он, глубоко зарываясь в снег, так что видны были только его шапка да быстро мелькавшие сапоги. Когда танк почти поравнялся с ним, он резко поднялся и бросил в него одну за другой свои бутылки, затем снова упал на землю и так же быстро пополз назад.

Танк загорелся. Но не остановился. Охваченный огнем и темно-желтым дымом, он продолжал двигаться вперед, только уже вслепую, так как огненная жидкость растеклась по его броне от башни до гусениц, захватив и смотровые щели.

Большой огненной свечой он прополз по позициям разведчиков и пополз дальше — на поселок, а вслед за ним в окопы ворвались немцы. Завязалась жестокая рукопашная схватка.

Либезов прижался к стенке окопа, почти в живот Упер приклад автомата и стрелял одиночными выстрелами в набегавших на него фашистов, опасаясь попасть в своих. Но тут сильный удар выбил из его рук автомат, затем перед ним возникло острое жало стального штыка. Это был только миг! Политрук резко отклонился в сторону — и чужой штык пронзил стенку окопа. Обуянный злостью и страхом, Либезов схватил напавшего на него немца за горло и стал его душить. Не понимая почему, он вдруг закричал не своим голосом: «Гуляев, Гуляев! Где ты?!» — и душил, душил, как показалось ему, здоровенного фашиста. Повалить его на землю он не мог — не давал слишком тесный окоп. Немец хрипел, но не поддавался. Политрук, собрав последние силы, крепче ухватился за горло фашиста и начал трясти его, при этом у него непроизвольно вырвался такой трехэтажный мат, какой вряд ли когда-либо слышал сам. Так мог ругаться только старшина Таранов. Но это бессознательное ругательство, видимо, придало силы политруку. Тут на помощь ему подоспел Гуляев и, не спрыгивая в окоп, сильно ударил немца по голове прикладом винтовки, тот сразу же обмяк и осел.