Д'Арси Найленд - Ширали

• Название: Ширали
• Автор: Д'Арси Найленд
• Жанр: Современная проза

---

Донни вопросительно взглянул на Маргарет, но, судя по ее глазам, она сама ждала подсказки.

- Так скажите же, - прогремел Маколи, подходя еще ближе. - Говорите или вы у меня попляшете. Что вы надумали с ней сделать?

- Отдать в приют или какой-нибудь бездетной паре, мы и сами толком не знали, - выпалил с перепугу Донни

Маколи пристально глядел на них, еле удерживаясь от желания обоих пришибить на месте. Затем пожал плечами.

- Ну, а сейчас что ты сделаешь, Донни, что ты сделаешь сейчас, узнав, что твоя хахальница подыгрывает и нашим и вашим, что я в Сиднее и жажду всей душой потрепать твои драгоценные нервы?

Донни загнанно огляделся. И вдруг не выдержал, вспылил.

- Ты никакого права не имела, - рявкнул он на Маргарет. - Мы сговорились действовать заодно. Я вел честную игру с тобой. Зачем ты это натворила?

Маргарет вскочила, испуганная, раскрасневшаяся

- Донни, послушай… - в ее голосе звучал панический ужас.

- Не хочу я слушать. Ты знаешь наш уговор. Все будет шито-крыто, так мы уговорились. Я не хочу, чтобы про меня вякали бульварные газетенки. На кой черт мне это нужно? А ты вдруг взяла и отколола такой номер. Что ж, теперь конец.

Женщина бросилась к нему.

- Не говори так, Донни. Все, что хочешь, только не конец. Не прогоняй меня. Мне никто, кроме тебя, не нужен.

Голос ее оборвался, она зарыдала. Маколи двинулся к двери; этот пронзительный, жалобный плач надрывал ему сердце.

- Тебе, по-моему, вовсе не нужна эта девчонка, - жестикулируя и уже мягче начал Донни. Затем обида снова загорелась в нем: - Поздно каяться, - сказал он. - Я с тобой не останусь. Ухожу. Мне нечего делать здесь.

- Ой, нет, нет, Донни!

- Покаяться еще не поздно, - жестко произнес Маколи. Он стоял у порога спиной к дверям.

Донни метнул на него недоумевающий взгляд, затем выражение его глаз мало-помалу изменилось.

- То есть вы могли бы все переиграть?

Маколи покачал головой.

- Я ни при чем. Не я должен переигрывать.

Донни неторопливо перевел взгляд на женщину; закрыв лицо руками, она тихо плакала, уже не похожая на яростно ощерившегося загнанного зверя. Донни сперва хотел дождаться, когда она заговорит, но у него не хватило терпения.

- Ну, так как же? - крикнул он. - Тебе решать. Ты заварила эту кашу. Выбирай; или девчонка, или я. - Он яростно сверлил ее глазами. - Быстрее!

Маколи только раз взглянул на Маргарет и сразу понял, что она ответит. Трудно было бы не догадаться, видя, как она дрожит, как судорожно, как униженно вымаливает прощение. Ему стало жаль ее, он решил не растравлять еще больше ей душу. Он видел, что она повержена ниц и не хотел глядеть, как ее окончательно растопчут, тихо прикрыв за собой дверь, он спустился по лестнице. Но он чувствовал себя как сбежавший с места преступления. От жалости, от горького раскаяния ныло сердце.

Он заказал еще один междугородный разговор и узнал, что Пострел в том же состоянии. Зато он мог теперь вернуться. Оставаться в Сиднее было уже незачем. Все здешние дела закончены. Он позвонил на станцию и выяснил, что ближайший поезд отходит через два часа.

Потом он вернулся в гостиницу и тут оказалось, что не все его дела закончены, отнюдь не все.

Его застигли врасплох. Вдруг постучали в дверь. Он открыл, и на него обрушился удар кулака. Оглушенный, он упал. Тогда незваные посетители ворвались в комнату. Высокий бросился к нему и заломил ему за спину руки, а недомерок принялся изо всех сил молотить его кулаками. Маколи вырвался, завязалась яростная потасовка, дрались и руками и ногами. Громилам удалось опять его скрутить. Снова высокий держал, а низенький бил кулаками. Но на этот раз они не смогли его повалить. Шаг назад, «нырок», и кулак недомерка с хрустом врезался в стену. Маколи размахнулся и нанес удар с такой силой, что отдалось в плече. Потом все сплелись в сплошной клубок. Они дрались свирепо, как барсы. Драка длилась десять минут. Потом все трое, как мертвые, валялись на полу.

Первым зашевелился Маколи. Он подполз на четвереньках к кровати и взобрался на нее. Распрямившись, вытянулся. Сел. Хотел ощупать пальцами лицо, но отдернул руки: ему показалось, что они притронулись к лицу прежде, чем успели до него дотянуться. Левый глаз видел только то, что впереди, казалось, что на него надели наглазник. Чтобы увидеть в зеркале лицо, Маколи пришлось повернуть и голову и шею. Пошатываясь, направился он к зеркальному шкафу. Навстречу ему двигался человек с совершенно незнакомым лицом. Он вгляделся в него пристально, вертя головой то вправо, то влево.

Смыв с лица кровь и причесавшись, он не стал пригляднее. Наоборот, теперь он выглядел еще уродливей, ибо с каждой минутой становилось заметнее, как сильно он изуродован. Сейчас уже и на правом глазу появился «наглазник». Но узнать себя было вполне возможно. Он надел свежую рубашку. Старательно счистил пятна крови с костюма. Увязал в бумагу сверток и уже собирался выйти, как вдруг заметил двух своих противников. Бояться их теперь было нечего. Высокий парень с крутыми плечами лежал, опираясь затылком о плинтус. Недомерок распростерся у изголовья кровати с вытаращенными глазами и застывшим в ужасе лицом. Зажал между ногами руки - видно, Маколи крепко саданул его в пах.

Маколи спустился по лестнице и вышел в полутемный холл. Что-то мелькнуло в полумраке, он инстинктивно обернулся, затем бросился в ту сторону и железной рукой пригвоздил к стене тревожно заюлившего Донни. Тот был изумлен, увидев вместо своих наймитов Маколи, так изумлен и застигнут врасплох, что невольно прижался к стене; но вскоре его растерянность сменилась испугом.

- Ты погоди, погоди, - лепетал он, облизывая губы, - это ведь не я придумал…

Маколи притянул его к себе рывком. Донни поднял вверх руки.

- Ну, не надо! Не надо!

Маколи продолжал держать его за ворот и в упор глядел ему в лицо.

- Нет, - пробормотал он. - Я тебя не трону. - Ты - единственное, что осталось у нее. Прямо скажем - не богато.

Он снова притянул к себе обомлевшего, трясущегося Донни.

- Смотри во все глаза, - сказал он. А потом опиши ей все, что увидел. Все в точности опиши. Может, ей это пойдет на пользу. Может быть, она совсем угомонится.

Он выпустил из пальцев скользкий шелк рубашки. Донни Кэррол шмыгнул в сторону и убежал.

На поезд Маколи не опоздал. Он устроился в багажном вагоне и растянулся на нарах, прикрыв лицо газетой. Большую часть дороги он ехал один. В Коффс-Харбор у него появился попутчик, молчаливый щекастый мужчина в круглой шляпе, с портфелем в руке. Он как зачарованный уставился на Маколи. Маколи осведомился, не завидует ли тот ему, ибо в этом случае, пообещал он вновь прибывшему, он запросто доведет и его физиономию до такой же кондиции. Попутчик добросовестно старался не глядеть в сторону Маколи, но это оказалось свыше его сил.

Часов в двенадцать дня Маколи подошел к больнице. Сестра в ужасе побежала за доктором. Фицморис, которому не удалось скрыть свое замешательство при виде Маколи, пустился в расспросы. Но Маколи его оборвал.

- Я знаю, что похож на мартовского кота после драки. И вы это знаете. Так о чем тут говорить? Скажите, что с ней?

- Вам ведь надо все начистоту, - сказал Фицморис. - а я и сам не знаю. Приближается кризис. Если он минует благополучно, крепкой и здоровой она уже не будет, но на ноги мы ее поставим.

- Что значит кризис?

- Представьте себе нитку, - ответил Фицморис. - Смерть тянет ее за один конец, жизнь - за другой. Это и есть кризис. Все, что могли, мы сделали. Больше мы ничего не можем сделать. Теперь все зависит от нее.

Все зависит от нее - от крохотного комочка плоти и крови, - сердчишко - не крупнее, чем двухшил-линговая монетка, на пояс ей браслетку надеть можно, шейку - двумя пальцами одной руки обхватить.

Сестра вручила Маколи два письма и небольшой пакет, завернутый в газету. Она сказала, что его оставил какой-то старик. Маколи ушел в парк, выбрал безлюдное местечко и прочел письма. Одно из писем, с вложенной в конверт синей пятифунтовой банкнотой, оказалось от Красавчика Келли. Келли писал, что узнал обо всем из газет, надеется, что мерзавца поймают, желал Маколи всего доброго и полагал, что приложение к письму ему как-нибудь пригодится. В постскриптуме он добавлял:«Ты будешь смеяться, но я снова на колесах». Второе письмо было от Лили, полное тепла и сочувствия. Он развернул пакет. Там оказалась пачка тонко нарезанного табака. На клочке бумаги нацарапано карандашом:«Я проходил в этих местах, когда услышал. Очень сожалею. Не вешай нос. Она ищо маладая, поправится. Возвращаю долг. Я никакой-нибуд прищалыга. Сэм Байуотер».

У Маколи потеплело на сердце, но в то же время он встревожился: казалось, все они хотят смягчить удар, вот-вот готовый на него свалиться. Он решил вернуться в больницу. Потом подумал, не надоел ли он всем, без конца слоняясь там. Незачем все время лезть на глаза людям. Да еще с такой физиономией.