Вольдемар Балязин - Конец XIX века: власть и народ

• Название: Конец XIX века: власть и народ
• Автор: Вольдемар Балязин
• Жанр: История

---

Впоследствии долгое время муссировались слухи, что Лорис-Меликов после взрыва в Зимнем дворце стал совершенно послушным орудием в руках Екатерины Михайловны, которая как любящая женщина и мать все силы направила на то, чтобы спасти жизнь Александра. Она считала, что царь будет в безопасности лишь тогда, когда террористы откажутся от своих намерений убить его. А это может быть осуществлено только в одном-единственном случае: если царь и Лорис-Меликов пойдут на выполнение их требований. И так как она видела, что эти фанатики неспособны ни к какому компромиссу, то она умолила «диктатора» протянуть им руку примирения. Реакцией на эти слухи было то, что наиболее решительные сторонники самодержавия, не склонные ни к каким уступкам, возмущались и уклонялись от деятельности. А среди крестьян даже в провинциальной глуши были убеждены, что Лорис-Меликов и сам тайный агент террористов. Утверждали, что армянского генерала наняли помещики, недовольные освобождением крестьян, чтобы убить батюшку-царя.

Скрытый семейный и политический конфликты

Между тем жизнь страны шла своим чередом, и Лорис-Меликов не только пытался искоренять крамолу, но и по мере возможности старался продолжать развитие реформ. С этой целью он убедил царя ликвидировать Верховную распорядительную комиссию, закрыть Третье отделение, а его самого, освободив от всех экстраординарных должностей, назначить министром внутренних дел. 6 августа Александр согласился, а еще через 10 дней выехал в Ливадию на летний отдых. Впервые он ехал вместе с Екатериной Михайловной, Георгием и Ольгой в царском поезде совершенно открыто и официально, так как накануне отъезда уведомил о состоявшейся женитьбе цесаревича Александра Александровича. Наследник престола, выслушав отца, проявил сдержанность и почтительность, какие другой на его месте мог бы и не обнаружить, ведь речь шла о таком изменении в семье, которое прежде всего ставило под угрозу его статус наследника.

Положение цесаревича осложнялось еще и тем, что он возглавлял при дворе «партию» контрреформ. Правда, это название «партия» получила чуть позже, когда контрреформы начали осуществляться на практике, но и тогда она уже существовала, включая ближайших сотрудников и единомышленников цесаревича, собиравшихся в занимаемом им Аничковом дворце. Это были решительные сторонники неограниченного самодержавия и ортодоксального православия – люди волевые, решительные, упрямые, до конца уверенные в собственной правоте. За их плечами был большой государственный опыт, отличное знание государственного механизма и лабиринтов российской административной системы. В этой «партии» первые роли играли графы Д. А. Толстой и Н. П. Игнатьев, князья С. М. Воронцов, В. П. Мещерский, М. Н. Катков, К. П. Победоносцев. Занимая высокие посты, они в еще большей степени имели неофициальное влияние либо благодаря своим традиционным родовым связям, либо высокому общественному авторитету в рядах правой оппозиции. Им противостояла немногочисленная группа сторонников умеренных реформ, группировавшаяся вокруг царя.

Лорис-Меликов, за день до отъезда царя в Ливадию, встретился с наследником у императора, и они вместе попытались доказать цесаревичу, что консервация общества приведет лишь к усилению революционеров, в то время как либерализация режима лишит их почвы и питательных соков недовольства самодержавием, которыми они кормятся, эксплуатируя возмущение городского плебса и разночинцев.

В Ливадии Лорис-Меликов вернулся к этой проблеме и стал настойчиво доказывать царю, что окончательную победу над революционерами они одержат только тогда, когда даруют России конституцию. Александр не отвергал и не принимал идею преобразования государства в конституционную монархию, пообещав Лорис-Меликову решить вопрос по возвращении в Петербург. Чтобы склонить царя к принятию решения, Лорис-Меликов стал играть на самых тонких струнах его сердца. Однажды он вспомнил, что первой женой первого русского царя из дома Романовых была княгиня Мария Владимировна Долгорукова; в другой раз, задумчиво поглядев на Георгия, он сказал: «Когда русский народ познакомится с сыном Вашего Величества, он весь, как один человек, скажет: „Вот этот – наш“. Через несколько дней после этого Александр наградил Лорис-Меликова орденом Андрея Первозванного. Было ли награждение связано с последним эпизодом, можно только гадать, но факт остается фактом.

Прижизненное завещание

11 сентября 1880 года Александр перевел в Государственный банк 3 302 970 рублей на имя Екатерины Михайловны Долгоруковой, написав: «Ей одной я даю право распоряжаться этим капиталом при моей жизни и после моей смерти». И, подкрепляя свое распоряжение, через 2 месяца, находясь на отдыхе в Ливадии 9 ноября он написал цесаревичу такое письмо: «Дорогой Саша! В случае моей смерти поручаю тебе мою жену и детей. Твое дружественное расположение к ним, проявившееся с первого же дня знакомства и бывшее для нас подлинной радостью, заставляет меня верить, что ты не покинешь их и будешь им покровителем и добрым советчиком.

При жизни моей жены наши дети должны оставаться лишь под ее опекой. Но если Всемогущий Бог призовет ее к себе до совершеннолетия детей, то я желаю, чтобы их опекуном был назначен генерал Рылеев или другое лицо по его выбору и с твоего согласия.

Моя жена ничего не унаследовала от своей семьи. Таким образом, все имущество, принадлежащее ей теперь, движимое и недвижимое, приобретено ею лично, и ее родные не имеют на это имущество никаких прав. Из осторожности она завещала мне все свое состояние, и между нами было условлено, что если на мою долю выпадет несчастье ее пережить, все ее состояние будет поровну разделено между нашими детьми и передано им мною после их совершеннолетия или при выходе замуж наших дочерей.

Пока наш брак не будет объявлен, капитал, внесенный мною в Государственный банк, принадлежит моей жене в силу документа, выданного ей мною.

Это моя последняя воля, и я уверен, что ты тщательно ее выполнишь. Да благословит тебя Бог! Не забывай меня и молись за так нежно любящего тебя. Па».

Уезжать из Ливадии в Петербург было намечено 19 ноября, несмотря на то, что незадолго до этого дня полиция обнаружила в районе станции Лозовая готовый заряд, заложенный под полотном железной дороги. И все же решено было ехать. В полдень 21 ноября Александр с новой семьей прибыл в Петербург. Там их ждал приятный сюрприз – Екатерину Михайловну ввели в новые роскошные апартаменты, приготовленные ей по приказу заботливого мужа в то время, когда они находились в Ливадии.

Гибель императора

По возвращении Александра в Петербург Лорис-Меликов добился и у царя, и у наследника согласия на то, чтобы земства посылали своих представителей на заседания Государственного совета для участия в выработке законов и, таким образом, сделали бы его представительным органом. Однако в то же самое время бешеную деятельность развила «Народная воля», направившая все свои усилия на то, чтобы давно задуманное убийство царя наконец-то увенчалось успехом. В те дни, когда планы были уже составлены и частично проработаны, когда в Петербург съехались все участники готовившегося в Елисаветграде убийства, был арестован Григорий Гольденберг, убивший до того харьковского генерал-губернатора князя Кропоткина. Следователем по его делу был назначен полковник Добржинский, который, играя на чудовищном самолюбии и мании величия Гольдберга, сумел вовлечь его в игру, предоставив ему роль пророка, выводящего заблудшую молодежь России из тьмы преступлений к свету всеобщего примирения. Гольденберг написал показания (более 150 страниц), назвав имена, адреса, события, факты, что и было использовано жандармами для ареста тех террористов, которых сумели найти.

После Нового года Гольденберга перевезли в Петропавловскую крепость, где его посетил Лорис-Меликов. Граф не скрывал, что предстоящие процессы над теми, кого уже арестовали, едва ли обойдутся без смертных приговоров. 15 июля 1880 года, осознав, к чему привели его откровения, Гольденберг покончил с собой в камере Трубецкого равелина. Но и после его смерти казни выданных им революционеров продолжались.

Параллельно с этим продолжалось и движение страны к конституции – медленно, довольно робко, более чем половинчато, но продолжалось. Александр видел во всем этом и то, чего не видели другие: он хотел не только произвести политическое преобразование России из монархии абсолютной и самодержавной в монархию конституционную, но и короновать Екатерину Михайловну, исполнив тем самым долг перед своим народом и перед Богом данной ему женой. А затем передать верховную власть старшему сыну – цесаревичу Александру Александровичу, уехать из России с Долгоруковой-Юрьевской и их общими детьми в По или в Ниццу, став частными лицами, и исполнить то, чего не удалось сделать Александру I, рухнувшему под тяжким бременем наследственной власти. Слухи об этом, а особенно упорно о конституции, стали распространяться по Петербургу, а оттуда и по России сразу после нового 1881-го года. Называли точные даты опубликования «манифеста», передавали содержание документа и говорили о том, что будет сразу же после этого.