Пьер Жильяр - Император Николай II и его семья

• Название: Император Николай II и его семья
• Автор: Пьер Жильяр
• Издательство: Русь
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991

Воспоминания о последнем русском царе и его семье, написанные швейцарцем — гувернером детей Николая II, преподававшим им французский язык. Охватывают довоенные годы, период Первой мировой войны, двух революций и ссылки царской семьи в Тобольск, куда Жильяр добровольно поехал вместе с ней. В Екатеринбурге автор был отделен от семьи царя советскими властями, однако сразу после вступления в город белых армий участвовал в расследовании обстоятельств расстрела царской семьи, чему посвящены последние главы книги.

---

Бог дает старцу указания, нужные для вашего блага, и открывает ему пути, по которым он должен вести вас к спасению.

Старец — страж идеала и правды на земле. Он является хранителем священного предания, которое передается от старца к старцу до пришествия Царства Правды и Света.

Некоторые из этих старцев достигают замечательной нравственной высоты, и чтутся в числе святых Православной Церкви.

Влияние этих людей, живущих как бы вне духовенства, значительно и в наши дни в России. В провинции и деревне оно гораздо сильнее влияния священниковь или монахов.

Обращение в православие Государыни было делом искренней веры. Православная религия вполне отвечала ее мистическому настроению, и ее воображение должно было прельститься стариной и наивностью обрядов этой веры. Она ее приняла со всею горячностью новообращенной. Распутин был облечен в ее глазах обаянием и святостью старца.

Такого характера были чувства, с которыми Императрица относилась к Распутину и которые были так гнусно извращены клеветою. Они имели своим источником самое благородное чувство, какое способно наполнить сердце женщины — материнскую любовь.

Судьба захотела, чтобы тот, кого облекали ореоломь святости, был на самом деле, существом недостойным и развратным. Пагубное влияние этого человека, как мы это увидим впоследствии, было главной причиной смерти тех, которые думали найти в нем свое спасение.

Глава V. Распутин

Если я счел нужным остановиться в предыдущей главе на событиях, происшедших еще до моего вступления в должность при Большом Дворе, то это потому, что они одни только могут дать понятие о тех глубоких причинах, которые сделали возможным появление Распутина и позволили ему приобрести такое большое влияние на Государыню.

Я хотел бы изложить здесь только факты, в которых я прямо был замешан и которыхе был личным свидетелем. Но ясность моего рассказа требует иного. Я должен буду на последующих страницах еще раз отступить от правила, которому хотел бы следовать. Для пояснения, необходимо сообщить читателю некоторые подробности, относящиеся к жизни и первым шагам Распутина, и постараться раскрыть среди массы легенд, сложившихся вокруг него, то, что представляется принадлежащим истории.

В каких-нибудь 150 верстах на юг от Тобольска стоит, затерявшись среди болот, тянущихся вдоль реки Тобола, небольшое село Покровское. Там родился Григорий Распутин. Его отца звали Ефимом. Как многие крестьяне того времени, он не имел фамилии. Жители деревни, которой он не был уроженцем, дали ему, когда он к ним переселился, прозвище «Новый».

Его сын Григорий вел в своей молодости обыкновенную жизнь небогатых крестьян этой области Сибири. Неблагорадная почва часто заставляет поддерживать существование изворотливостью: так же, как и они, он высматривал, что плохо лежит, воровал… Однако он скоро отличился смелостью, которую проявлял в этих предприятиях, а его распутство не замедлило создать ему славу бесшабашнаго кутежника. Его уже иначе не знали, как под кличкой «Распутин», которая как бы заменила ему фамилию.

Жители сибирских деревень имеють обыкновение отдавать лошадей в наем путешественникам, проезжающим по их местности, а сами служат проводниками или кучерами. Однажды Распутину случилось везти в Верхотурский монастырь одного священника, который, завязав с ними разговор, был поражен живостью его природных дарований. Своими вопросами он довел его до признания в его беспутной жизни, увещевал его посвятить Богу столь дурно применяемый им пыл. Эти убеждения произвели на Григория настолько сильное впечатление, что он, казалось, захотел бросить свою развратную и темную жизнь. Он долго прогостил в Верхотурском монастыре и стал с тех пор посещать святые места в окрестностях.

Вернувшись в свою деревню, он показался совершенно изменившимся, и жители с трудом узнавали в этом суровом и сосредоточенном человеке прежнего забулдыгу, прославившегося столькими темными приключениями. Его можно было видеть странствующим из деревни в деревню с благими речами на устах. Обладая необыкновенною памятью, он подкреплял свои речи длинными текстами из священных книг.

Народная доверчивость, которой он чрезвычайно ловко умел пользоваться, поспешила признать в нем пророка, одаренного сверхъестественными свойствами и имеющего силу творить чудеса. Для того, чтобы понять столь быстрое увлечение, надо отдать себе отчет в той страшной силе внушения, которою обладал Распутин, и в легкости, с которой народное русское воображение поддается прелести чудесного.

Добродетель нового святого по-видимому не в силах была долго сопротивляться осаждавшим его плоть соблазнам, и вскоре он вновь впал в свою беспорядочную жизнь. Правда, он теперь предавался сильному раскаянию в своих грехах, но это не мешало ему начинать сызнова. Итак уже в это время в нем была ззметна та смесь мистицизма с эротоманией, которая впоследствии сделала из него столь опасного человека.

Несмотря на все это, слух о нем все рос и рос. К нему обращались, его вызывали издалека не только в Сибири, но и в России.

Его странствования привели его, наконец, в Петербург. Он познакомился там в 1905 году с архимандритом Феофаном, ректором духовной академии, которому показалось, что он видит в нем проявления искренней веры и очень большого смирения, а также все признаки божественного вдохновения. Распутин через его посредство был введен в круги набожных людей столицы, где ему уже предшествовал слух о нем, как о пророке. Он без труда воспользовался доверием людей, самая утонченность которых усиливала их склонность к суеверию и делала для них тем более притягательными черты простонародной набожности. в его естественной грубости усматривали лишь интересную простоту человека, вышедшего из народа; были в восторге от «наивности» этой простой души…

Распутин вскоре приобрел огромное влияние на новых поклонников. Он сделался обычным завсегдатаем некоторых гостиных высшего петербургского общества и даже был принят некоторыми членами Императорской семьи, которые пели о нем хвалебные гимны Императрице. Большего ему и не было нужно, чтобы сделать последний шаг. Распутин был введен ко Двору через приближенных Ее Величества и по личной рекомендации архимандрита Феофана. Этот факт не следует забывать, ибо в течение многих лет он ограждал его от нападков его противников.

Мы видели, как Распутин, воспользовавшись отчаянием, наполнявшим душу Императрицы, сумел связать свою жизнь с жизнью Цесаревича и таким образом приобресть все большую власть над матерью. Каждый раз его вмешательство как будто вызывало улучшение в здоровьи ребенка и тем самым усиливало его обаяние, увеличивая вместе с темъ и веру в силу его заступничества.

Однако по прошествии известного времени Распутин как будто опьянел под влиянием своего внезапного возвышения. Он счел свое положение достаточно прочным, бросил осторожность, которую соблюдал на первых порах своего пребывания в Петербурге, и вновь стал предаваться излишествам. Но делал он это с большой ловкостью, так что долгое время вводил многих в заблуждение насчет своей личной жизни. Только мало-помалу слух о его разврате стал распространяться и встречать доверие. Сначала против старца раздалось лишь несколько слабых голосов, но вскоре к ним присоединились более уверенные и многочисленные голоса. Первою попробовала разоблачить при Дворе обманщика воспитательница Великих Княжен, Тютчева. Ее усилия разбились о слепую веру Государыни. Среди обвинений, которые она возводила против Распутина, нашлись такие, которые она в порыве своего негодования недостаточно проверила. Их ложность бросилась в глаза Императрице. Видя свое полное бессилие и желая снять с себя ответственность, Тютчева просила, чтобы Распутину был, по крайней мере, запрещен вход в этаж, где жили дети. Государь вмешался в этот вопрос, и Ее Величество уступила, но не потому, чтобы ее убеждение было поколеблено, а из чувства миролюбия и снисхождения к Тютчевой, которую на ее взгляд ослепляли ее узкое усердие и самая ее преданность. Хотя я в то время был только простым преподавателем Великих Княжен — это происходило в течение зимы 1910–1911 года, — однако Тютчева[14] сама держала меня в курсе перипетий этой борьбы. Но я сознаюсь, что в то время был еще далек от мысли допустить невероятные слухи, которые ходили насчет Распутина.

В марте 1911 года оппозиция стала принимать все более угрожающий характер, и старец счел более осторожным дать время улечься этой буре и на некоторое время исчезнуть. Он отправился на богомолье в Иерусалим.

Когда осенью того же года он вернулся в Петербург, волнение не улеглось, и Распутину пришлось выдержать нападки одного из своих прежних покровителей, епископа Гермогена. Последний при помощи суровых угроз исторг у него обещание не появляться более при Дворе, где присутствие его компрометировало Царскую семью. Едва успев отделаться от натиска епископа, который дошел до того, что даже его ударил, Распутин побежал жаловаться своей большой покровительнице, почти неразлучной подруге Императрицы, госпоже Вырубовой. Епископ был сослан в монастырь.