Вероника Иванова - Узкие улочки жизни

• Название: Узкие улочки жизни
• Автор: Вероника Иванова
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9922-0242-7

Когда чтение мыслей перестаёт быть фантастикой, оно становится самой обычной работой. Утомительной, неблагодарной, зачастую презираемой, зато хорошо оплачиваемой. Чтецов боятся и ненавидят, хотя они столь же беззащитны перед насилием, как и другие люди, ведь прочитать можно только уже написанный текст. А если существуют читающие, почему бы рядом с ними во времени и пространстве не существовать и тем, кому черкнуть несколько строчек в человеческом сознании не труднее, чем сделать запись в дневнике? И когда жертвы и убийцы вдруг перепутают свои роли, на узких улочках старого города, где чудеса случаются так же часто, как встречи старых друзей, окажется, что для человека нет ничего невозможного.

В том числе и перестать быть человеком.

---

Чувствуя себя малолетним проказником, чуть наклоняюсь, оказываясь совсем близко к голове незнакомки, и тихонько дую, стараясь пошевелить волоски. Прядь, свисающая из узла, заколотого костяной шпилькой, и в самом деле, приподнимается, но не подчиняясь моему желанию, а чтобы... Хлестнуть меня по носу.

Сама собой? Невозможно! Выдох не мог быть настолько силён. Или я ничего не понимаю, или...

— Что вам угодно?

Это спрашивают из окошка киоска. Машинально собираюсь ответить, но вовремя вспоминаю, что моя очередь ещё не подошла. Незнакомка с шаловливыми волосами, которой, собственно, и адресован вопрос, молчит. Десять секунд. Полминуты. Минуту. Аптекарю торопиться некуда, а вот мне не стоит задерживаться дольше необходимого. Если молчание затянется, придётся тронуть женщину за плечо, хрупкое, но отчётливо округлое даже под плотным твидом. Положить пальцы тихонечно-тихонечко, словно поглаживая...

— Бумажные платки, пожалуйста. Пять пакетиков.

Так много? Или про большой запас, или для большого плача. Она собирается на похороны?

Стук монеток по пластику. Шуршание целлофана. Рассеянно скользнувший по моему лицу взгляд тёмных глаз с чуть припухшими веками.

«Время слёз всегда приходит без приглашения...»

Она? Да, это её мысли, вне всякого сомнения. Но какое странное сочетание равнодушия и глубокого горя: словно женщина одновременно скорбит и скучно зевает надо собственной скорбью. Впрочем, мне некогда разбираться в случайных проблемах, когда оплаченные заждались.

***

Разумеется, голубки уже сидели за своим столиком: я добрался до покупки шалфейных шариков примерно в 13.35. Ева, заметив меня в дверях ресторана, укоризненно поджала губы, но предпочла заняться чизкейком, пока я лавировал между обедающими офисными работниками и участниками Конгресса садоводов Южной Вестфалии, а заодно разглядывал избранника фроляйн Нейман.

Выглядит обыкновенно. В том смысле, что не плейбой и не замученный наукой очкарик. Скорее всего, человек хорошо образованный и обеспеченный. Одет со вкусом, хотя эти жуткие галстуки красно-бордовых оттенков в сочетании с розовыми рубашками... Бр-р-р! Последнее слово моды, к которому, хочешь не хочешь, но приходится прислушиваться. Если от рождения не настолько туг на ухо, как я.

Черты лица словно немного размыты. Легко поддаётся влиянию? Для мужа не самое плохое качество. Правда, существует вероятность, что и помимо законной супруги найдутся желающие покомандовать, но это уже её трудности. На первый взгляд ничего опасного или тревожного не наблюдается. Попытаемся заняться чтением?

— Вкусно? — спрашиваю у Евы, придвигающей к себе вторую порцию десерта.

— Очень!

— А как насчёт дела?

— Фыфас, — отвечают испачканные коричной пудрой губы.

Так, а что заказали на мою долю? Чашечку кофе и стакан минеральной воды без газа. Браво! Больше не буду приносить на работу подарки фрау Ксаны.

— Я пошутила. Извини.

Светло-голубые глаза смотрят на меня не особенно виновато, но с выражением, вполне заслуживающим прощение.

— Ладно, проехали.

— Позвать официанта?

— Не нужно. Потом перекушу. По дороге.

Знала, мерзавка, что делает! Знала на двести процентов. Я не люблю кофе. Пить могу, ничего похожего на аллергию у меня не возникает, но... В тёмно-шоколадном напитке мне всегда чудился привкус лекарства. Поэтому можно считать, что сегодня разгрузочный день. Вернее, разгрузочный обед, поскольку вечером всё-таки захочется покушать. Я свой организм изучил хорошо: если за завтраком поленюсь, ближе к ночи желудок потребует двойных усилий на кухне.

Не слышно, о чём разговаривают? И не надо. Мысли, превратившиеся в звуки, обычно сохраняют в себе лишь часть изначально вкладываемого смысла, потому люди очень редко понимают друг друга. Стоило бы вводить специальные курсы, начиная ещё со школы, тогда в человеческих отношениях возникало бы меньше ссор и обид. Возможно, в будущем так и произойдёт, ведь научно-технический прогресс не стоит на месте. И лет через десять-пятнадцать супруги, влюблённые или просто друзья, придя на приём к врачу, смогут узнать, о чём и как думает их вторая половинка, а заодно и сами поделятся тем, что рождается в сознании и умирает на губах...

Улыбается, вежливо и смущённо. Ковыряет ложечкой шоколадный пудинг, но никак не донесёт до рта ни кусочка.

Хммммм...

«Это невыносимо. Ну когда же? Я больше не могу ждать. Устал, как собака. Да, я тоже не против игр и недомолвок, но рано или поздно наступает время, когда... Пора решать. И решаться. Если ожидание затянется, я не выдержу и скажу прямо. Скажу так жёстко, как только умею...»

«Хрум-хрум. Чмок-чмок. Аппетитненько, жирненько, вкусненько. Хочу-хочу-хочу! Мерзкая женщина всё никак не закроет свой рот и не даст мне насладиться этим роскошненьким, этим сладеньким, этим долгожданненьким... Ку-у-у-ушать! Скорее-скорее-скорее заканчивай болтать, старая метёлка! Мой животик пуст, а когда я голоден, я... М-ням!..»

Судорожно сделанный глоток воды едва не заставил меня поперхнуться.

Что за ерунда? Это его мысли? В самом деле? Странно и непонятно. Настроение очень похоже, и всё-таки... Нетерпение — главная тема. Но воплощение... Не понимаю. Они слиты вместе так плотно, что их почти не разделить. Но потоков два. Точно, два!

Первый — вполне привычный, с небольшим оттенком усталости и негодования, но в целом спокойный, сдержанный, даже чопорный. Второй... Со вторым сложнее. Кажется, его хозяин — существо без воспитания и каких-либо представлений о правилах приличия. Очень сильный поток, едва ли не перекрывающий своего родного брата. Или я ошибаюсь?

Ева положила ложку с таким громким стуком, что на него обернулись люди, сидящие за соседним столиком.

— Больше не хочешь?

— Нет, — процедила сквозь зубы девушка.

— Что случилось?

— Ни-че-го.

А выставленный вперёд подбородок говорит мне совсем о другом. Фроляйн Цилинска встревожена и обеспокоена. А ещё — разозлена. Интересно, какова причина резкой смены настроения моей напарницы?

Мужчина встаёт, наклоняет голову, словно прося прощения. Кларисса кивает в ответ. Должно быть, понадобилось выйти в туалет или ещё куда-нибудь. Обычное дело. Но как только спина в сером пиджаке исчезает за дверями ресторана в толпе прочих посетителей «Сентрисс», стул, на котором сидела Ева, жалобно царапая паркет, выдвигается из-за стола.

— М-м-м?

Девушка встаёт, решительным шагом подходит к Клариссе Нейман, удивлённо, но приветственно улыбающейся ей навстречу. Узкие ладошки моей коллеги опираются о стол, над которым Ева склоняется, чтобы... Посекретничать? О нет, наоборот, даже мне слышно её горестно-гневное:

— Он не любит вас. Ни капельки. Одна только жратва на уме, и всё. А вы для него не больше чем... Как это?... Старая... старая... а, швабра!

Выпалив столь грубое откровение, фроляйн Цилинска гордо удаляется прочь, оставляя на мою долю оплату счёта и сбор верхней одежды, сиротливо повисшей на спинке стула. Расплачиваюсь, краем глаза следя за лицом нашей клиентки. Хотя, следить не за чем: более застывшей может быть только посмертная гипсовая маска. И в мыслях всё так же. Мёртво. Ни единого проблеска. Может, это и к лучшему, но Еве не следовало брать инициативу в свои руки. Я понимаю её возмущение, только оправдать не могу. Нужно быть, если хотите, немного циничнее. Работа есть работа, и переживать за каждого из ищущих счастья, значит, самому сгореть дотла раньше срока. А свои нервы ближе к телу, как бы то ни было. Особенно такие дорогие, как у Евы и у меня.

— Не делай так больше.

Девушка стоит у огромного окна галереи, глядя на кипящую жизнью площадь. Третий этаж — небольшая высота, и ты ещё не чувствуешь себя оторванным от людской реки достаточно, чтобы смотреть на происходящее сверху вниз. Отчётливо видны лица, слышны чувства, почти осязаемы прикосновения.

— Оденься, — протягиваю жакет.

Ева задумчиво накидывает его на плечи.

— Так всегда бывает, да?

Догадываюсь, о чём меня хотят спросить, но на всякий случай уточняю:

— Как именно?

— Грустно.

— Очень часто, не буду врать.

Она поворачивается ко мне, но не поднимает глаз.

— Я не могла не сказать.

— Знаю.

— Ну да, ты же всегда и всё знаешь...

Я проходил через те же двери, девочка. Переступал те же пороги. Единственная разница между нами состоит в возрасте. Я давно научился держать язык за зубами, а тебе учёба только предстоит. Ничего, со временем ты станешь гораздо рассудительнее, и больше не будешь позволять собственным чувствам вырываться наружу в тех случаях, когда речь идёт о судьбах других людей. Хотя бы потому, что твои страдания посторонним нисколько не интересны.

— Надеюсь, она найдёт своё счастье.