Вячеслав Морочко - Камни и молнии (сборник)

• Название: Камни и молнии (сборник)
• Автор: Вячеслав Морочко
• Жанр: Научная Фантастика

---

Временами ему начинало казаться, что неизвестный, который долго водил его по лавуриновым норам, знал глубинное царство не больше его самого. Но юноша гнал от себя эти мысли. Рассуждения о безвыходности положения были «непродуктивны»: они лишали всех шансов. Он должен был двигаться от команды к команде, точно от вехи к вехе. Гипотеза «вех» казалась ему остроумной: надо было только представить себе, что в разных точках пещеры установлены маломощные передатчики, каждый из которых все время передавал свою давно записанную программу.

– Я должен вырваться! – говорил себе юноша. – Я должен сделать это во имя тех, кто не вернулся!

Коридор все круче шел вверх и Дмитрию хотелось верить, что этот путь приближает его к поверхности. Он уже не шел, а взбирался по груде острых камней. Светящиеся фороцидовые прожилки постепенно тускнели, что свидетельствовало о повышении окружающей температуры. Планетолог рвался вперед, убеждая себя, что он – на пути к спасению. Видимость становилась все хуже, а камни, по которым можно было восходить, как по ступеням, попадались все реже. Теперь, чтобы не скатиться вниз, приходилось нащупывать удобные для опоры выступы.

Обломок породы, выскользнув из-под ноги, защелкал по склону. Юноша едва успел перегруппироваться, нащупать другую опору. Только сейчас до него дошло, что в пылу «гонки с пещерой» он не заметил, как нора перешла в вертикальную шахту. Прижавшись всем телом к холодным камням, Дмитрий почувствовал, что не может двинуться с места. Он достаточно разбирался в технике скалолазания, чтобы понять: без света теперь одинаково безумно, как продолжать подъем, так и спускаться.

– Значит конец! – подумал Дмитрий. – Ну, пусть так… Все равно терять нечего… Хочу узнать до конца, на что я еще способен. Ведь известно, что человек, как приклеенный, мог бы держаться на крошечных выступах скал… но не держится: сталкивают нервы. Человек не зонтик, чтобы спокойно висеть на гвозде. Вот если бы он был способен по желанию приводить себя в «состояние зонтика»… А впрочем, разве это уж так невозможно? Скорее всего тот, кто меня направлял, не рассчитывал, что я лишусь фонаря. Если нет новых команд, значит со светом я видел бы точки опоры и мог продолжать подъем… Что если мне попытаться проделать это наощупь, попробовать уподобиться «зонтику». Для этого надо действовать так, как будто в запасе еще тысяча лет и мне некуда торопиться.

Собранность пришла не сразу. Но Дмитрий заставил себя не суетиться. Отсутствие толкающей под локоть панической спешки позволило двинуться вверх – не шаг за шагом, как раньше, а сантиметр за сантиметром. Закрылся доступ для всех «непродуктивных» мыслей. Осталась только работа: методичное, почти любовное касание пальцами камня, выявление неровностей, трещин, проба на прочность и, наконец, перенос тела, – новый сантиметр или два вверх – короткий отдых, и опять кончики пальцев в поисках шероховатостей камня. Внизу лиловым маревом разливался холодный фороцидовый мир. А вокруг была непроглядная ночь. Дмитрий неуклонно вползал в самую гущу и чем выше он забирался, тем враждебнее становился камень. Скоро он почувствовал, что дальше двигаться невозможно: наклон стал отрицательным. Стена теперь нависала над головой в виде свода, отталкивая от себя человека. Он подтянулся в последний раз и замер: наконец-то опять зазвенел, колокольчик. «Переходи на правый карниз», – затвердил диктор интерпретатора, а Дмитрий отметил про себя что за долгие часы блужданий этот скучный голос сделался для него чем-то необходимым.

Юноша продвинулся чуть вправо, пошарил рукой, но никакого карниза не обнаружил. Переместившись еще правее, он закрепился на новом месте, протянул руку и наткнулся на стену, стоящую под прямым углом к той, по которой карабкался. Скоро он нащупал в смежной стене опору для правой ноги и занял такую устойчивую позицию, что смог освободить руки.

– Только не расслабляться! – внушал он себе. – Одна рука ищет, вторая – страхует.

Он осторожно исследовал камни, пока прямо над головой не нащупал края площадки.

– Наверно это и есть обещанный каприз, – решил Дмитрий, протискиваясь в щель между двумя стенами. Только теперь к нему пришел страх высоты. Ударяясь шлемом о выступы, планетолог торопливо запихивал себя в углубление стены подальше от пропасти. Углубление перешло в грот, по которому можно было только ползти. В одном месте лаз расширялся. Здесь Дмитрий решил было перевести дух, но только успел об этом подумать, как ласковый звон опять заставил его насторожиться. «Ты должен пролезть… пролезть… пролезть…» – требовал диктор.

– Опять пролезть! – ворчал планетолог, втискиваясь в сужающийся проход. Он был уверен, что следом за узким местом лаз непременно расширится и продвигался вперед, пока не понял, что это нора не рассчитана на ширину его плеч. Зажатый в каменных тисках, он почувствовал, что не может вздохнуть и отчаянно рванулся назад. Однако вытянутые вперед руки были скованы в плечах, а ноги, еще находившиеся в расширении лаза беспомощно бились о камни. Кровь гудела в висках, и в этот тревожный гул, в который уж раз вошла звенящая нота, а за нею – три слова, все те же три слова: «Ты должен пролезть… пролезть…» Дмитрий поджал колени, уперся ступнями в стены и, зажмурив глаза от нарастающей боли, выполняя приказ, начал медленно выпрямляться. Уже теряя сознание он почувствовал, что стена закачалась и вместе с ним стала куда-то сползать. Потом был сильный удар. Боль ушла. Юноше показалось, что он слышит рядом журчание. Пошарив руками, он заключил, что лежит на откосе среди фороцидовых обломков. Не хватало воздуха, хотя на легкие уже ничего не давило. Зажмурившись от ожидаемой боли, планетолог перевернулся на спину. Боль не пришла. Но дышать было нечем.

– Повезло, – подумал Дмитрий – камень не выдержал, а я цел… Жаль, что поздно мне повезло, кислородный контейнер пуст.

Только теперь он решился открыть глаза… И замер, боясь шевельнуться, спугнуть картину, увидеть которую меньше всего ожидал: перед ним расстилался вечно манящий ни с чем не сравнимый ковер беспредельного звездного неба.

Кибер-заместитель так ловко наложил пластырь, что разбитый затылок уже не саднило. Робот возвышался рядом, преисполненный готовности совершить еще какой-нибудь подвиг.

Отставив флягу с «живительным бальзамом», Дмитрий прикрыл глаза и некоторое время молча наслаждался комфортом. Он был уже в новом скафандре и, откинув забрало, отдыхал в салоне стратобата, который немедленно привел по его вызову электронный коллега.

Напряжение спало, но планетологу почему-то совсем не хотелось думать о том, что он первый, кому удалось выбраться из пещеры: что-то мешало радоваться спасению.

На горизонте вспыхнула яркая звездочка. Свет ее перешел в багровое зарево и погас.

– Прибыла скорая помощь, – докладывал кибер – для отправки эвакокапсулы.

Эвакокапсула – специальный прозрачный контейнер, поддерживающий состояние анабиоза (тлеющей жизнедеятельности) тяжелобольных или раненых, отправляемых в космогоспиталь.

– Напрасно вызвали! – хохотнул юноша. – Как видите, я невредим… – и вдруг, оборвав себя, пораженный догадкой, вскричал: – Что-нибудь с мамой, да? Ради бога, скажите, что с ней?

– Слабое сердце, – ответил кибер.

– Это я виноват! – стонал юноша.

– Она вас ждала и потеряла сознание, – уточнял кибер. – Коллеги мне сообщили: около капсулы мама вам что-то оставила.

Выбросив куст пламени в черный зевок пещеры, стратобот заскользил над грядою холмов в направлении гигантских антенн, похожих издалека на парящих у горизонта бабочек.

В каюте астромаяка Дмитрия ожидала установленная на тележке освещенная изнутри эвакокапсула. Через пятнадцать минут ее должны были взять киберы скорой помощи. Юноша понимал, что это бледное лицо за толстым стеклом не может принадлежать никому, кроме матери и вздрогнул: «спящая» маленькая женщина по плечи укутанная в саван, показалась ему незнакомой. К горлу подкатывал ком. И тогда Дмитрий сказал, как будто она могла его слышать: «Я же тебе обещал, что ничего не случится. Ты еще будешь гордиться мною! – Он продолжал говорить, приближаясь к прозрачному ложу. – В пещере есть жизнь! Кто-то разумный и добрый внизу подавал мне советы, все время меня направлял… Клянусь, я узнаю, кому обязан спасением!»

Лицо матери все еще поражало его новизной. Планетолог отвел глаза. Взгляд, скользнув по стене, остановился на маленьком прямоугольном футляре, висевшем над головной частью капсулы. Дмитрий много раз видел изображение этого ящичка. Как-то, представляя приятелю журнальную стереографию, он даже сострил: «Полюбуйся, это и есть мамина игрушка». В памяти всплыли ее слова: «Почему ты опять говоришь «нераспространяющиеся излучения»? Тебе же известно, что эта фраза – абсурдная выдумка невежественных информаторов! Зачем ты меня обижаешь, повторяя за ними чушь?» Употребив привычное выражение, юноша не собирался обидеть маму, хотя по мнению многих: «В этом приборе пытались использовать очень сомнительный принцип возбуждения в малом пространстве незатухающих радиоволн».