Семён Борзунов - С пером и автоматом

• Название: С пером и автоматом
• Автор: Семён Борзунов
• Издательство: Военное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1974

Нелегок труд солдата на войне. Нелегок труд и фронтового журналиста. С пером и автоматом прошел Семен Борзунов по дорогам войны. Ради нескольких строчек ему иногда приходилось идти в огонь сражений, форсировать водные преграды с передовыми подразделениями, чтобы правдиво рассказать о мужестве, храбрости, подвигах советских воинов.

И повести и рассказы, вошедшие в сборник, — это живая летопись Великой Отечественной войны. Здесь и герои битвы за Днепр, и отважные солдаты и офицеры, освобождавшие Воронеж. Автор пристально прослеживает судьбы своих героев — комиссара Колыванова, отца и сына Крутовых, политрука Чапичева, журналиста Деревянкина и других.

Семен Михайлович Борзунов — член Союза писателей СССР, заслуженный работник культуры РСФСР, автор ряда книг, в том числе сборника «Ради нескольких строчек», удостоенного литературной премии имени Дм. Фурманова.

---

До вечера не прекращался бой. Восемь контратак предпринял враг. До ста самолето-вылетов совершила немецкая авиация, бомбя наши позиции. Но и этот бешеный напор советские воины выдержали с честью. Сотни трупов гитлеровских солдат и офицеров усеяли поле боя. Активно действовала и советская авиация.

Вскоре наши части сами решили атаковать вражеские позиции и полностью овладеть селом. Первыми ворвались в населенный пункт с юга и заняли его центральную часть бойцы офицера Стратейчука. С севера гитлеровские позиции атаковали подразделения офицеров Ванина и Тихонова. Удар советских воинов был настолько решительным и неожиданным, что фашисты не смогли оказать сколько-нибудь серьезное сопротивление. Свыше трехсот гитлеровцев было уничтожено, многие пленены. Были также захвачены склады с боеприпасами и другое военное имущество.

Взятие села Старые Петровцы во многом улучшило положение наших частей, находившихся на правом берегу Днепра. Теперь появилась возможность более или менее свободно маневрировать. И, как результат, вслед за взятием Старых Петровцев танкисты генерала Кравченко, воспользовавшись замешательством врага, перешли в решительную атаку и заняли другой его опорный пункт — деревню Новые Петровцы.

Так, шаг за шагом, ломая сопротивление противника, советские воины неудержимо шли вперед к Киеву.

…Подразделение старшего лейтенанта Околелова, в которое я попал от Поцыкайло, удерживало только что отбитую у врага высоту. Она господствовала над всей окружающей местностью, и гитлеровцы не могли примириться с ее потерей: пошли в контратаку. Пьяные, во весь рост бежали они к высоте. Подпустив их поближе, наши бойцы открыли огонь. Контратака врага захлебнулась.

Вскоре гитлеровцы повторили ее. Вместе с пехотой они бросили в бой несколько танков. Фашистское командование рассчитывало бронированными машинами сломить сопротивление горстки советских бойцов. Но и на этот раз их попытки вернуть высоту не увенчались успехом. Снова на несколько часов стало тихо. Вместо со старшим лейтенантом Околеловым, высоким, стройным и с виду медлительным человеком, мы осматривали окопы, проверяли, все ли люди на местах, подбадривали, советовали, как лучше действовать. Мы пристально всматривались в лица бойцов, стараясь перед новой атакой врага ощутить всю меру их мужества.

Вот взгляд Околелова задержался на Иване Вдовытченко. Скромный, тихий паренек. Никогда не повысит голоса. Худощавый и внешне слабосильный. Его окоп у самого края высоты.

Когда мы проходили мимо, Вдовытченко, отложив саперную лопату, деловито пересчитывал гранаты.

— Как жизнь, Иван? — спросил старший лейтенант.

— А что жизнь? Живу, как и все, жду лучшего, — встав по стойке «смирно», ответил солдат.

Я смотрю в его ясные, светлые, улыбающиеся глаза. В них словно отразилась голубизна Днепра. Но в них и гнев, в них ярость, с которой смотрел Иван на черные кресты гитлеровских танков.

Мы пошли дальше.

— Недавно его принимали в комсомол, тоже отвечал вот так же, двумя словами: живу, как все, — заметил Околелов. — А только я чувствую, что он не такой уж спокойный. Много силы скрыто в этом пареньке…

Услышав это, я стал внимательно следить за дальнейшим поведением юноши.

Началась очередная контратака. На высотку поползли фашистские танки. Наши открыли по ним огонь. Начали бросать гранаты. И только Иван Вдовытченко почему-то медлил. Гитлеровские танки все быстрее ползут по склону, готовясь раздавить все на своем пути.

Как немного их, наших храбрецов. И как подавляюще велики угловатые бронированные громадины врага. И, на беду, поблизости нет наших артиллеристов.

А танки приближались.

Иван оглядывается на товарищей, как бы говоря им, что не подведет. Вот головной вражеский танк, вырвавшийся вперед, уже устремляется к его неглубокому окопу. Наверное, сейчас взоры гитлеровских танкистов сосредоточились на ведущем танке. Они даже поотстали немного, словно для того, чтобы лучше было видно, как тяжелые гусеницы ведущего начнут впрессовывать в песок русского солдата.

Заткнув за пояс несколько гранат, проверив содержимое левого кармана, где находился совсем недавно полученный комсомольский билет, еще раз расправив под ремнем гимаастерку, Иван рванулся навстречу вражеской машине…

Подумать только: человек и танк. Какие несравнимые величины! Танк — грозная, огнедышащая, движущаяся крепость. Пули ему нипочем, штык не страшен. Да и гранатой его не всегда возьмешь: с дальней дистанции не попадешь, а подпускать близко — опасно. Если даже и попадешь, то нет гарантии, что он будет подбит — не всякое место у него уязвимо. А какая в нем силища! Разве может сравниться с ним обыкновенный человек?

Но Вдовытченко, видно, думал только о том, что обязательно надо одолеть бронированное чудовище.

Вот они почти рядом: человек и танк!

Сейчас он бросит гранату!

Почему же не бросает? Почему медлит?!

Вот-вот стальная громадина обрушится на человека и раздавит его. И вдруг все — и наши и враги — замерли: солдат со связкой гранат бросается под танк. Раздается оглушительный взрыв…

Когда черный дым начал рассеиваться, бойцы увидели, как уцелевшие танки поворачивают, уходят, гонимые предчувствием своей неминуемой гибели.

Если один смог такое, так же сумеют и остальные!..

Я посмотрел на старшего лейтенанта: он стоял во весь рост, бледный, суровый. Стоял, как у могилы друга, в крепкой руке мял свою пилотку.

Вскоре Ивану Вдовытченко было присвоено посмертно звание Героя Советского Союза.

Я к тому времени находился уже в другом подразделении. Уцепившись за песчаный край отмели, наши бойцы мужественно отбивали яростные атаки гитлеровцев. И враг не смог их ни выжечь огнем, ни уничтожить минами и снарядами, ни вдавить в песок бомбами «юнкерсов». Борьба шла за маленький клочок земли на Правобережье, борьба напряженная, кровавая, борьба не на жизнь, а на смерть. И хотя гитлеровское командование подтягивало сюда новые части, хотя было видно простым глазом, как «тигры» и «фердинанды» ползут по лысым прибрежным высотам, готовясь к контрудару, никто не сомневался в том, что этот маленький кусок земли на правом берегу больше не будет отдан врагу.

Предпринимая многочисленные ожесточенные контратаки, гитлеровцы по-прежнему возлагали большие надежды на свои танки. Поэтому особая ответственность ложилась на наших артиллеристов, бронебойщиков, минеров-охотников (как их называли на Правобережье), истребителей танков. В условиях, когда наши танковые подразделения еще не переправились на западный берег, значительную роль в борьбе с танками врага должна была сыграть пехота. Гранаты, бутылки с горючей жидкостью в руках отважного пехотинца также грозное оружие. Нужны только отвага и умение. И надо правильно выбрать позицию, глубже зарыться в землю, поуже рыть щели, поближе подпускать вражеские танки и наверняка разить их. Но поначалу не все это, к сожалению, понимали.

Помню такой случай.

На берегу реки, в густом кустарнике, одно из наших подразделений расположилось на отдых. Бывалые солдаты сразу же взялись за лопаты. Они быстро стали отрывать себе ячейки и щели. Тем временем рядовой Андрей Смирнов ходил, заложив руки в карманы. Он подшучивал над товарищами:

— Пустое дело затеяли! Зря трудитесь, все равно пойдем дальше…

— А я думаю, что не пустое, — ответил бывалый солдат Синицын. — Окопаться — первое дело солдата, где бы он ни остановился. На войне всякое может быть. Ты не ждешь, а на тебя авиация налетит или противник откроет артиллерийский огонь.

Вскоре слова Синицына оправдались. Неожиданно в воздухе появились фашистские самолеты. Они стали бомбить участок, занятый бойцами. Одна из бомб разорвалась недалеко от щели, где сидели Синицын и его товарищи. Укрытие спасло их от осколков. А рядовой Смирнов поплатился за свою беспечность: он был ранен.

Несмотря на сложные условия, наши части успешно отбивали контратаки противника, день за днем решительно и планомерно продвигались вперед.

Совинформбюро коротко сообщало о боях на нашем участке. За каждой скупой фразой оперативной сводки скрывалась титаническая борьба героев днепровской переправы. Местность здесь как бы специально была создана для испытания воинского искусства, стойкости, силы, ловкости и мужества советских воинов. Озера и речки, болота и леса, высоты и овраги — все это приходилось с тяжелыми боями преодолевать нашим воинам.

* * *

Широко показывая героику фронтовых будней, редакция нашей газеты повседневно разъясняла воинам основные требования, предъявляемые к защитникам Родины.

«Как ты выполняешь присягу?» — с таким вопросом в самый разгар днепровской битвы газета обратилась к воинам в специальной письме, разосланном во все подразделения фронта. Это письмо было отпечатано типографским способом и перед отправкой в подразделения всесторонне обсуждалось на редакционной летучке.