Джон Кац - Год собаки. Двенадцать месяцев, четыре собаки и я

• Название: Год собаки. Двенадцать месяцев, четыре собаки и я
• Автор: Джон Кац
• Издательство: «СОФИОН»
• Жанр: Домашние животные
• Год: 2004
• ISBN: 5–9668–0002–2

Трогательная история взаимоотношений автора, американского журналиста и писателя, со своими собаками — двумя лабрадорами и двумя бордер-колли. Каждого, кто любит и держит домашних животных, привлечет живой и непосредственный рассказ о воспитании собак и тонкое понимание автором психологии своих питомцев.

---

Трое пациентов — двое из них после ампутации — в инвалидных колясках едва не заплакали, увидев Девона; так они соскучились по свои собственным домашним любимцам и так были рады его видеть.

Удерживая Девона на коротком поводке, я направился туда, где они сидели.

Девон подошел к первой коляске и сел возле нее на пол. Пожилая женщина потянулась, чтобы погладить его, а он осторожно лизнул ей руку, отчаянно виляя хвостом.

Потом он перешел к другой коляске и здесь все повторилось: он сел в ожидании, пока его погладят, не шевелясь и не пытаясь вскочить, раз или два лизнул руку нежно ворковавшего с ним больного, затем отправился к следующему. Когда из лифта выкатилась на своей коляске Пэт, он и к ней направился с теми же намерениями.

Он действительно был собакой-лекарем.

Только представить, скольких мучений я мог бы избежать, если бы купил себе инвалидную коляску и повсюду в ней раскатывал. Мы навещали Пэт ежедневно; Девон вел себя безукоризненно, так что медики посчитали, что у него есть соответствующий сертификат (Дин говорила мне, что у Девона действительно имеется сертификат, разрешающий ему работать в качестве собаки-лекаря, хотя сам я такой бумаги не видел), поэтому попросили меня посетить некоторых других больных. Что мы с Девоном и сделали.

Он держался на удивление спокойно и был очень внимателен.

Если человек не мог до него дотянуться, пес клал голову ему на колени, чтобы тот все-таки его погладил. Очевидно, плохое свое поведение он приберегал для тех людей, которые от него чего-то требовали.

С этого начался совершенно новый этап в наших взаимоотношениях. Я стал брать его с собой везде — к зубному врачу, в книжный магазин, на лекции в Принстоне. Помогало то, что в нынешней Америке самое большое преступление — это отсутствие отзывчивости. Мы с Девоном отправились однажды в аптеку и были остановлены охранником.

— Сюда нельзя с собакой!

— Это собака-лекарь.

— О, простите, простите. Пожалуйста, извините меня.

Я широко использовал эту почти честную тактику к большой радости Девона, поскольку он любил бывать со мной повсюду, открывать новые для себя места и выслушивать охи и ахи окружающих. Никто ни разу не потребовал у меня подтверждения его лекарского статуса, никто не спросил, зачем мне-то нужна сертифицированная собака-лекарь.

По правде сказать, единственно, кому все это действительно помогало, был сам Девон. С каждым подобным визитом росло его доверие к людям и умение общаться с ними. Этот пес, кажется, впервые понял, что он прекрасная собака, что людям хочется его ласкать, хочется говорить с ним. Теперь он приходил в недоумение, если на него не обращали внимания.

Мне казалось, я слышу, как он сам себе говорит: «Овец, конечно, здесь нет, но это в конце концов не так уж и плохо. Я могу везде бывать, люди меня любят. Правда, правда — они меня любят!»

А где в Америке, найдешь больше всего отзывчивости и понимания, особенно в том, что касается взаимоотношений в обществе? Конечно, в университете.

Через два дня после нашего разговора Кэти Хансен снова позвонила. «Я сказала в администрации, что вы хотели бы приводить с собой в аудиторию собаку-лекаря, и они ответили — пожалуйста».

Уверен, она подозревала, что я ее надул, но ей было все равно. Она твердо решила заполучить меня.

В конце концов мне позвонила дама из администрации университета и со многими извинениями спросила меня, — это, видите ли, требуется где-то записать, — какого рода лечебные услуги мне оказывает Девон.

— О, все очень просто. У меня болит нога (это правда) и я часто падаю (тоже правда). Задача Девона — не дать мне споткнуться на какой-нибудь ямке или неровности на дороге, так что для меня он и собака-поводырь.

— Благодарю вас, — сказала она. — Простите, что вынуждена была спросить.

Сначала я хотел оставить Джулиуса и Стэнли с Паулой. Они часто оставались дома, когда я куда-нибудь отправлялся, и с удовольствием проводили время на нашем дворе. Месяц быстро пролетит. Им будет не скучно вдвоем, и Пауле они не доставят особых хлопот. Но вскоре после того, как я решил провести октябрь в Миннесоте, у нас остался один Джулиус.

Джулиус был полной противоположностью Девону: терпеливый, надежный, очень привязанный к Пауле и довольный своей судьбой. Он не слишком любил наши далекие поездки и всякие нарушения заведенного порядка. Когда я вернулся домой от ветеринара без Стэнли, Джулиус показался мне довольно мрачным и до конца лета так и остался немного унылым и безучастным. Но он вообще редко демонстрировал свои чувства. Я не сомневался, что он скучал без Стэнли, но почти не давал мне это заметить.

Итак, помучившись над этой проблемой, — без меня Джулиус обходился и раньше, но Стэнли был с ним всегда на протяжении многих лет, — мы, наконец, пришли к соглашению: Девон и я отправляемся в Миннесоту, а Джулиус остается дома в привычной для него обстановке.

Мы заключили соглашение с одной знакомой, которая за плату выгуливала собак и которую Джулиус любил. Я попросил также некоторых друзей и соседей, у которых были свои собаки, навещать Паулу и помогать ей на прогулках. Поскольку мы обо всем договорились, я больше уже не тревожился о Джулиусе. Он был очень спокойной собакой, всегда в прекрасном настроении. Мне, конечно, придется поскучать без него, но с ним все должно быть в порядке. Что же до Паулы, то она примирилась с моим отсутствием, хотя и без большого энтузиазма.

— Есть еще одно затруднение, — сказал я Кэти. — Не хочу сажать Девона в клетку, чтобы лететь самолетом. Мне уже приходилось видеть, к чему это приводит.

— Нет проблем, — ответила она, — университет возьмет для вас напрокат машину.

Затем возникла еще одна сложность: выяснилось, что и в Миннеаполисе, и в Сент-Поле очень трудно снять жилье на короткий срок, если вы хотите поселиться там с собакой. Университету удалось найти для меня только одну подходящую квартиру — в большом жилом комплексе в северо-западном пригороде — в Плимуте. Она была не слишком хорошей, но я подумал, что для нас с Девоном сойдет.

В конце сентября мы с ним отправились в Миннесоту по магистрали I-80 на маленьком взятом напрокат «олдсмобиле».

К моему удивлению, поездка оказалась довольно приятной. Я поставил на заднее сиденье кровать Девона, и он подолгу на ней лежал. Окна я держал закрытыми, не желая рисковать. Время от времени пес клал голову на мое правое плечо и осматривал окрестности пристально и внимательно, как какой-нибудь капитан корабля.

Он мог так ехать часами, разражаясь лаем, когда навстречу нам мчались грузовики; глядел на леса Пенсильвании, на заводы Огайо, на оживленное движение Индианы.

Мы отдыхали на автомобильных стоянках, заливали горючее в нашу машину, и я находил место, где можно выгулять Девона. Такие стоянки находились несколько в стороне от магистрали и обычно их окружала узкая полоска газона.

Девон теперь никогда ни за чем не гонялся без моего сигнала.

Если я махал рукой и командовал «Хватай, Девон!», он с лаем летел метров сто туда, где кончался газон, а потом круто поворачивал и несся назад еще быстрее, как это, наверно, делал в свое время Старина Хемп.

Он сам высматривал подходящее место. На стоянке выскакивал из машины, отходил на некоторое расстояние, оборачивался и смотрел на меня. Если я говорил «нет», мы выжидали. Если говорил «да», и это звучало, как поощрение, Девон замирал в типичной позе пастушьей собаки: голова и хвост опущены, взгляд устремлен вдаль, припал всем телом к земле, готов прыгнуть по команде.

Большие грохочущие грузовики так и остались его любимой «добычей». Он слышал их приближение еще до того, как мог их видеть, и сразу же припадал к земле. Я протягивал руку, как при команде «жди!» — он всегда пристально наблюдал за этим — и дожидался, пока грузовик почти поравняется с нами. Тогда я махал рукой и кричал: «Хватай, Девон!» или «Давай!» Он летел по газону, как снаряд из пушки; ноги мелькали так быстро, что сливались в одно неясное пятно. Пробежав, сколько ему хотелось, он возвращался ко мне. Нередко после двух-трех таких пробежек нас уже окружала восхищенная толпа зрителей. Но Девон вряд ли ее замечал. Он не нуждался в похвале; когда «работал», его невозможно было отвлечь. Особенно любил «работать» в дождь, когда покрышки грузовиков надоедливо шелестят по асфальту.

Заодно выяснилось, что ему пришлась по вкусу кухня «Макдоналдса». Когда пес достаточно уставал, гоняясь за грузовиками, я привязывал его поводок к ножке одного из столиков, выставленных у ресторана, сам заходил внутрь, где покупал для него жареную картошку с сыром, а для себя сэндвич с цыпленком. По утрам он с восторгом поглощал сдобные булочки. Ели мы на воздухе. Потом я наливал ему холодной воды. И снова в путь.

Вряд ли он получал бы больше удовольствия, гоняясь за отбившимися овцами где-нибудь в оврагах на севере Уэльса.