Элизабет Адлер - Наследницы

• Название: Наследницы
• Автор: Элизабет Адлер
• Издательство: АСТ, Транзиткнига
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-1702-0271-7; 5-9578-1249-8

Наследницы одного из значительнейших состояний Европы…

Техасская деревенская простушка…

Легкомысленная, кокетливая парижанка…

Решительная, уверенная в себе Йоркширская леди…

Три девушки, которых отыскивает упорный детектив по поручению старого лорда Маунтджоя. Три девушки, которые собираются волей случая под одной крышей дальнего родственника. Что ожидает их там?..

---

Ханичайл была в ловушке. Джек устранил ее со своего пути, как устранил Роузи. Сейчас он полностью завладел ранчо, и если нефть будет найдена, она будет принадлежать только ему. Ханичайл догадывалась, что Джек хорошо заплатил доктору, чтобы тот держал ее здесь. Надежда покинула ее, когда она осознала, что останется здесь навсегда.

Дни шли за днями, похожие один на другой, за исключением воскресений, когда все, кто ходил, посещали утренние службы в холодной маленькой деревянной церквушке, стоявшей в сотне ярдов от основного здания.

Каждое утро Ханичайл спрашивала, когда она сможет вернуться домой. Она умоляла врачей отпустить ее, говоря им, что она не сумасшедшая, но они только успокаивали ее и давали транквилизаторы или делали уколы, которые ослабляли ее волю и уводили от действительности.

Месяцы проходили в полной апатии. Ханичайл стала похожа на других женщин: она часами сидела в гостиной, уставившись в зарешеченное окно, по которому струились капли дождя, или на пламя в камине, который тщательно охранялся. Она даже перестала замечать буйных пациентов, сидевших привязанными к креслам, и тех, которые совершенно ослабли и сидели, громко хохоча неизвестно отчего. Она ни с кем не разговаривала. Какая в этом польза? — спрашивала она себя бесконечно долгими темными ночами, запертая в своей узкой комнатушке с зарешеченным окном, до которого она могла дотянуться, встав на цыпочки, чтобы увидеть верхушку росшего под окном каштана. Роузи была мертва, а ее вместо Джека заточили в тюрьму. Ей никогда не выбраться отсюда.

Шел снег, когда шесть месяцев спустя к ней приехал мистер Андерсен. Это было за неделю до Рождества. По стенам были развешаны разноцветные гирлянды, сделанные самими пациентами, которые уже давно забыли, что такое Рождество, а в холле стояла высокая голубая ель, запах которой распространялся по всей больнице.

Ханичайл сидела в гостиной у окна. Нераскрытая книга лежала у нее на коленях. Она взяла ее с полки несколько недель назад, но пока не прочитала ни слова. Когда-то книги уносили ее в другой мир; сейчас она знала, что этого больше не произойдет. Она была далека от реальности и даже от своих собственных мечтаний.

Было ужасно холодно; старая отопительная система громко бурлила, согревая воздух только рядом и оставляя холодной всю комнату. Кутаясь в старый серый свитер, Ханичайл наблюдала, как от ее дыхания запотевает окно. Она вывела на нем пальцем: Фишер. Каждый раз, когда она вспоминала о собаке, сердце ее начинало болеть, что говорило о том, что она все еще жива.

— Ханичайл, к тебе посетитель, — сказала ей сестра. — Поторопись, девочка. Мы ведь не хотим заставлять его ждать?

Сердце Ханичайл сжалось от страха: это мог быть только Джек. Она с ужасом посмотрела на сестру.

— Мистер Андерсен приехал из Сан-Антонио, чтобы повидаться с тобой, — сказала сестра. — Он ждет тебя в офисе. Идем, Ханичайл. Что с тобой происходит?

Слабая надежда зародилась в душе Ханичайл, но тут она вспомнила, что мистер Андерсен подписал постановление суда, передающее ее в руки Джека. Он приехал сюда не для того, чтобы помочь ей.

Услышав, как они входят в комнату, мистер Андерсен отвернулся от окна и смотрел на Ханичайл, отметив про себя и ее истощенный вид, и ее потухший взгляд, и ее апатию.

— Господи, Ханичайл, что они с тобой сделали? — воскликнул он, судорожно сглотнув. — Подойди ко мне, детка. Почему бы тебе не сесть?

Андерсен сел напротив Ханичайл.

— Я здесь, чтобы извиниться перед тобой, — сказал он. — Я совершил чудовищную ошибку, отдавая тебя в руки Делейни.

Ханичайл молча смотрела на адвоката.

— ФБР обвиняет Делейни в организованном преступлении, — сообщил Андерсен, пряча от нее глаза. — Мне стало известно об этом, когда ФБР связалось со мной, чтобы узнать о ранчо Маунтджой и нефти. — Он нервно покашлял и добавил: — К сожалению, там нет нефти. Компания пробурила с дюжину скважин, но ничего не нашла. Они решили остановить работы. Мне очень жаль, Ханичайл. Но по крайней мере у тебя на счету в банке пара тысяч долларов, а это лучше, чем если бы они не бурили. — Адвокат наклонился к Ханичайл и с виноватым видом сказал: — Мне тошно думать, что Делейни удалось запрятать тебя в эту больницу. Я приехал сразу же, как только узнал о его делах. И приехал забрать тебя отсюда, моя дорогая. — Он погладил Ханичайл по руке. — Делейни больше не является твоим опекуном и не управляет ранчо Маунтджой. Оно переходит к тебе, и я готов помочь тебе управлять им.

Ханичайл оглядела комнату с зарешеченными окнами. Ей больше нет дела до Джека Делейни, доктора Лестера и нефтяных денег. Она уезжает отсюда. Она вернется домой, на ранчо Маунтджой.

Иногда сон на этом обрывался; но в хорошие ночи она снова переживала радость возвращения домой: горячие объятия Элизы, сияние голубого неба над головой и осознание вновь обретенной свободы. Этого Ханичайл никогда не забудет.

Когда на следующее утро она проснулась в Маунтджой-Хаусе, оглядела роскошную комнату с шелковыми шторами на высоких окнах, увидела Эллен, свою служанку, вошедшую в комнату с завтраком на подносе, на какую-то долю секунды ей показалось, что она снова видит сон. Но затем она услышала голос Лауры в коридоре, голос тети Софи, взывавший поторопиться, так как они опаздывают, и поняла, что Джек Делейни принадлежит прошлому, а вокруг нее реальная жизнь.

Глава 25

Лорд Маунтджой, красивый и импозантный, во фраке и с белой бабочкой, ровно в шесть вечера перед балом спустился вниз по лестнице. Он остановился в огромном холле, с одобрением оглядывая цветочные композиции и дорожку цвета бургундского вина, раскатанную до самого порога и вниз по лестнице, ведущей во двор. Он перекинулся несколькими словами с Суэйном, стоявшим в холле и очень похожим на официанта во взятом напрокат черном фраке и черном галстуке, благодаря небеса, что на нем нет сегодня его ужасных скрипучих ботинок. Маунтджой знал, что вполне может доверить ему безопасность: у этого человека был острый взгляд, от которого ничто не ускользнет.

Старый лорд вышел наружу, чтобы узнать, какая на дворе погода. Небо слегка было затянуто тучами, но было тепло и приятно, и если повезет, то, возможно, не будет дождя.

Вернувшись в дом, он заглянул в столовую, где был накрыт огромный стол на шестьдесят гостей.

— Господи! — воскликнул он, разглядывая выставку серебра с позолотой и фарфора; ручной работы бокалы, сверкавшие в свете люстр, золотые вазы, наполненные гроздьями винограда, розово-золотистыми персиками и орехами; с дюжину фамильных серебряных канделябров; зеленый плющ, переплетенный с белыми камелиями, вился по всей длине туго накрахмаленной белой скатерти из Дамаска; серебряные вазы с белыми розами и лилиями были расставлены по центру стола.

Маунтджой внимательно осмотрел лакеев, одетых в темно-вишневые с золотом ливреи Маунтджоев, белые перчатки и по поводу особого случая в напудренные парики. Он обсудил с Джонсоном вина к обеду, проверил этикетки и спросил, достаточно ли хорошо охладили шампанское.

Затем он прошел через весь дом в бальный зал, где оркестр уже настраивал инструменты. Он поздоровался с музыкантами, сказал, что, по слухам, они лучшие в городе, и он надеется, что они его не подведут.

Весь зал утопал в зелени, а по всему его периметру были расставлены столики со стульями. Вдоль стен стояли гардении, подстриженные в виде шаров. Они были все в цвету. Их нежный аромат подавлял все остальные запахи и пробуждал ностальгические воспоминания о тех приемах, которые старый лорд посещал в юности.

Он заглянул в малую гостиную, где известный фотограф, молодой Сесил Битон, готовился фотографировать девушек Маунтджой в их бальных нарядах. В комнате были расставлены ширмы, затянутые белым атласом, а сам Битон был занят сооружением шелкового шезлонга, перед которым он поставил два обитых розовым шелком кресла. Маунтджой с недоверием посмотрел на него, сказав, что ему и в голову не могло прийти, что фотографирование девушек может быть связано с такой большой суетой, и отправился обратно через весь дом в безопасную тишину своей библиотеки.

Маунтджой посмотрел на позолоченные часы с херувимом на каминной полке: без пятнадцати семь. Он сказал девушкам быть у него ровно в семь. Сначала они сфотографируются. К восьми приедут на обед гости, и ровно в десять начнется бал.

— Уильям, ты здесь? — Тетя Софи вплыла в комнату, похожая на королеву Марию в высокой прическе в стиле эпохи Эдуарда VII, в жемчугах и бриллиантах, в старомодном платье из кружев цвета кофе на кремовой атласной подкладке и с небольшим шлейфом, путавшимся вокруг ног при ходьбе. — Тебе будет небезынтересно узнать, что все уже готово. Я сама все проверила. Но скажи мне, ради Бога, кто этот человек в холле? Он выглядит как полицейский.