Виктор Кудинов - Дочь Птолемея

• Название: Дочь Птолемея
• Автор: Виктор Кудинов
• Жанр: История

Пир Клеопатры рассказывает о нескольких тревожных и драматичных днях царицы Египта. То было в двадцать восьмую весну её жизни. Клеопатре стало известно, что младшая сестра Арсиноя — претендентка на Египетское царство отпущена Октавианом Августом из заточения, в котором она находилась с времен Цезарева триумфа по случаю его победы в Александрийской войне, и обосновалась в Эфесе, в храме Артемиды. Царица решила, что это неспроста, ибо Эфес расположен неподалеку от Киликии, где находился со своими легионами Марк Антоний. Ее царству грозила новая беда, которую следовало предотвратить во что бы то ни стало.

Живо и красочно написанные сцены познакомят читателя с окружением Клеопатры, с нравами её двора, с Союзом Неподражаемых, состоявшим из преданных друзей царицы, с которыми она веселилась и справляла свои знаменитые пиры, стараясь забыться от тревог и забот и найти утешение в любви.

---

— Я слышал, госпожа моя, что после нашей встречи ты занемогла.

— Не буду скрывать, милый Нофри, но наш прошлый разговор стал причиной моего расстройства.

— Какое нечаянное слово повергло царицу в столь сильное смущение?

Царица искоса поглядела на него, моргнула длинными ресницами, думая, говорить или не говорить, и, видя, что он молча ждет, ответила:

— Арсиноя, Нофри. Арсиноя!

Имя своей младшей сестры она произнесла спокойно, без раздражения, без того эмоционального всплеска, которым разразилась в их первую встречу, стоило ему сообщить, что эта дрянь, как она именовала Арсиною, неожиданно и тайно объявилась в Эфесе, в храме Артемиды. Тамошний жрец когда-то приютил её отца, Птолемея Авлета, спасающегося от убийц, посланных старшей дочерью Береникой, которая захватила власть в Александрии, стоило тому ненадолго отлучиться из Египта. Теперь этот жрец дал приют Арсиное, её непримиримому врагу.

— О Исида, матерь богов! — простонал Нофри, потирая указательным пальцем переносицу, дивясь тому, как это он забыл, что Клеопатру с её младшей сестрой связывали самые неприятные воспоминания. Если бы не счастливые обстоятельства и не Гай Юлий, стареющий улыбчивый человек в кожаной эгиде, царицей Египта, возможно, была бы Арсиноя, а не Клеопатра, ибо тогда, шесть лет назад, во время междоусобицы, на сторону младшей дочери Птолеменя встали почти все жители Александрии.

— И не только это, — уточнила царица, — но и гнев Антония. Из твоих слов я поняла, что в его свите есть мои недоброжелатели.

Нофри в задумчивости покачал головой. Он ответил не сразу, подыскивая нужные слова:

— В свите Антония есть люди, которые при упоминании о Египте и его царице впадают в раздражение. Не от большого ума, конечно. Не будем говорить о недостойных твоего внимания.

— Почему же? Я хотела бы знать их имена, — сказала она, сверкнув глазами. О своих врагах Клеопатра желала знать все, все до мелочи, чтобы при возможности напомнить им о себе.

Нофри снова уклонился от прямого ответа, не назвал ни одного имени, но высказал главную причину недовольства римского триумвира.

— Твои галеры, посланные Кассию…

Клеопатра не дала ему договорить:

— Ах, галеры! И Антоний поверил клевете? Чтобы я убийце Цезаря оказала поддержку? Я послала Долабелле в Лаодикию четыре легиона, и не моя вина, что Кассий их перехватил в пути. Я собрала большой флот, чтобы оказать поддержку Антонию и Октавиану в их борьбе с этими выродками. Но сильная буря разметала мои суда, а я, едва жива, добралась до Александрии и надолго слегла от жестокой простуды.

Сказав это, она покашляла в кулачок и в обиде приумолкла: не в её нраве было перед кем-то оправдываться. Нофри она доверяла, считала его за своего, поэтому и высказалась так откровенно. Но перед Марком Антонием, перед этим мнимым потомком Геракла, который обивал пороги её виллы под Римом, где она проживала с такой дерзкой роскошью, от которой, по льстивому замечанию этого всадника, у него слепли очи, она бы не стала оправдываться. Да, много изменилось за два года после смерти Цезаря, коли Антоний ждет от неё подобного унижения. Ее гордость была уязвлена, но она не подала вида, что считает себя оскорбленной. Она постаралась обдумать свое положение, ибо появление Арсинои в Эфесе, неподалеку от Киликии, где обосновался со своими легионами Марк Антоний, нельзя объяснить простой случайностью.

— А скажи мне, Нофри, — произнесла она после короткого молчания, этот Антоний все такой же любитель поесть и выпить?

— О да, моя царица! Антоний неисправимый любитель обильных трапез и шумного веселья.

И он начала рассказывать о его пирах, попойках и карнавальных шествиях, в которых триумвир рядился Дионисом, а для полного сходства окружил себя сатирами и вакханками, так и шествовал по Малой Азии, без брани завоевывая город за городом, как некогда шествовал шумный сын Семелы по землям простодушных народов.

Так они прохаживались по аллеям цветущего дивного царского сада, в тени пальм и сикомор, и разговаривали о человеке, которого оба хорошо знали.

Клеопатра впервые увидала Антония, когда ей было лет четырнадцать. Тогда Антоний прибыл в Александрию во главе всадников, чтобы усилить легион Габиния, и своим большим ростом, громким голосом привлек внимание молоденькой смешливой царевны, которую во всеуслышание называл "моя божественная госпожа" или "несравненная роза Египта".

4. С КЕМ ТЫ?

Как тени следовали за ними черные рабы с опахалами и служанки с колокольчиками. Вскоре они её стали раздражать своим немым присутствием, и она отослала их назад. Лишь два рослых эфиопа остались. Царица повелела им отправиться за остальными, но те, точно глухие, в смущении топтались на месте.

Клеопатра пристально поглядела на рабов; голубенькая венка забилась на виске, свидетельствуя о раздражении.

Предчувствуя беду, эфиопы рухнули, будто срубленные дубы, и поцеловали землю между своих рук, являя полную покорность.

Царица отвернулась, беззлобно проговорив: "Дурни!" И тотчас объяснила, что с ней однажды произошел обморок вследствие солнечного удара и управляющий дворца запретил им отходить от нее.

Рабы, мерно взмахивая черно-белыми опахалами из страусовых перьев на длинных палках, нагоняли прохладный ветерок.

Клеопатра поглядывала то себе под ноги, то на лицо Нофри, бритое и чистое, вытянутое, как у аскета.

Племянник великого жреца возмужал и вырос. Жаркое солнце обожгло его кожу; он точно высох — до того был худ; ввалившимися щеками и заостренным большим носом он напоминал Цезаря. "Собственно, зачем он прибыл? Уговорить встретиться с Антонием?" — подумала она, а когда попыталась выведать причину его возвращения, он откровенно признался:

— Пусть царица не обижается на меня, но перед приездом Деллия, у которого к тебе особый разговор, я должен подготовить соответствующую обстановку. Словом, всячески способствовать тому, чтобы легату был оказан благожелательный прием.

— Вижу: Антоний стал осторожен.

— На тебя он возлагает большие надежды и хотел бы, чтобы ты стала ему союзницей.

— М-да. Насчет союза я ещё подумаю. А если откровенно — мне не хотелось бы встревать между им и Октавианом. Они постоянно ссорятся и затевают друг с другом распри. Я желаю одного, чтобы и тот и другой оставили Египет в покое.

— Это самое лучшее, что можно пожелать. Однако рано или поздно тебе, царица, придется решать, с кем ты? С Антонием или Октавианом? В конце концов кто-то из них станет победителем. А как победитель отнесется к Египту, известно одному лишь богу. Не лучше ли заранее определиться тебе самой?

— Вот это меня и беспокоит. Хотелось, чтобы они занялись чем-нибудь другим. Ну хотя бы Парфией.

Они шли вдоль парапета рукотворного круглого водоема. Журчали фонтаны из приподнятых львиных морд. Под водой небесного цвета плавали узкоспинные рыбы. Иногда какая-нибудь с блестящей чешуей застывала, затем, внезапно двинув раздвоенным хвостом, стремительно отплывала, подняв с неглубокого дна струйку песка.

В это время один из эфиопов споткнулся и растянулся на земле. Падая, он коснулся царицы перьями своего опахала. Клеопатра резко повернулась, брови её гневно сошлись над переносицей, но, увидев раба распростертым и перепуганным, снисходительно улыбнулась.

Другой раб помог ему подняться. Упавший отряхнул пыль с опахала, с левого колена медленно сползал ручеек темной крови.

— Возвращайтесь! Вы мне больше не нужны, — это было сказано таким тоном, что они не посмели ослушаться.

Присев на парапет, Клеопатра опустила руку в воду. Стайка мелких рыбешек шарахнулась в сторону; по поверхности водоема побежали слабые круги.

В это время она напомнила ему девочку, которую он целовал когда-то у куста розмарина. Мог ли он тогда подумать, что она станет такой обаятельной женщиной. С той поры произошло много событий: погиб в ромейской войне Птолемей XIII, первый муж и брат Клеопатры; убит Цезарь; внезапно умер другой брат Клеопатры, совсем мальчик, Птолемей XIV, и теперь, согласно династическому обычаю, Клеопатра правила Египтом совместно со своим малолетним сыном Птолемеем XV, по прозвищу Цезарион. Народ, сановники и жрецы хотели, чтобы страной Кемет, как они называли Египет, управлял настоящий царь, полноценный мужчина, сильный и твердый, а не слабая и властолюбивая женщина.

Клеопатра задала Нофри вопрос, над которым думала в течение последних дней.

— Что ты можешь сказать про Октавиана? Когда я жила в Риме, этот молодой человек только дважды посетил меня. Один раз его приняла. Он молча просидел в кресле и ушел, кажется, очень смущенный. Явился в другой раз, но встреча у нас не состоялась: у меня разболелась голова. Он злопамятен, этот Октавиан?

Взгляд Нофри невольно задержался на её вздымающейся и опускающейся груди. Клеопатра улыбнулась, определив направление его взора. Она пьянела от сознания, что нравится мужчинам не как царица, а как женщина, что мужчины замечают, как она безукоризненно сложена. Она поднялась, стряхивая с пальцев капли. Улыбка совершенно преобразила её лицо: оно стало обворожительным.