Фритьоф Нансен - «Фрам» в полярном море

• Название: «Фрам» в полярном море
• Автор: Фритьоф Нансен
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-358-05627-5

Имя путешественника, полярного исследователя, общественного деятеля Фритьофа Нансена вошло в историю человечества. Знаменитый дрейф «Фрама» через Северный Ледовитый океан, санный поход к Северному полюсу были успешно осуществлены только благодаря оригинальности и ясности мышления исследователя и руководителя, продумавшего каждую деталь этих столь значимых для человечества и науки путешествий.

Яркое, выразительное повествование Фритьофа Нансена читается легко, с интересом, ибо это рассказ о смелости, взаимной выручке людей, покоривших суровую природу Арктики.

---

В субботу 17 августа после обеда внезапно вокруг началось сильное сжатие. Корму «Фрама» в несколько минут подняло на 22 дюйма, а нос на 14. Величественно, бесшумно, без малейшего крена плавно поднимался вверх тяжелый корабль с быстротой и легкостью перышка – грандиозное и радостное зрелище.

Через день лед опять развело, судно снова очутилось на воде и простояло спокойно до утра 21 августа, когда снова начался сильный напор. Теперь «Фрам» оказался в очень неудобном положении: с обоих бортов выросли высокие торосы, вторые, сдавив середину корабля примерно на протяжении 5–6 м, выжали его на 6–8 дюймов кверху. Спустя полчаса напор прекратился, и «Фрам» опустился на свое прежнее ложе.

При первых признаках сжатия мы всегда старались оттянуть судно как можно дальше от этих ледяных чудовищ в возможно более безопасное место. Но погода стояла бурная с южными ветрами, и «Фрам» так сильно парусил громадными снастями и высоко натянутым тентом над передней частью судна, что его просто невозможно было сдвинуть в желаемом направлении. Все наши усилия ни к чему не приводили: цепи ледовых якорей, причальные тросы и канаты то и дело лопались.

«Фрам», вытесненный сжатием льдов. Лето 1895 г.

Наконец, 22 августа удалось немного оттянуть судно, и мы могли надеяться, что сумеем избегнуть напора, если снова начнется сжатие льдов.

Вслед за тем лед значительно развело и разбило сильнее прежнего; поэтому спустя несколько дней мы сделали новую попытку оттащить судно подальше, но очень быстро от нее отказались: канал между двумя большими ледяными полями, в котором мы находились, был слишком узок. И мы остались на этом самом месте до 2 сентября; все время дул свежий юго-западный ветер, сопровождавшийся время от времени сильным дождем. 30 августа вечером разразился такой сильный ливень, что с оледеневших снастей срывало куски льда и они со страшным грохотом плясали по палубе, рубкам и тенту.

«Владения» наши в это время хорошо обрабатывались ветрами, дождем, сжатием и им подобными усердными работниками. Они были глубоко вспаханы и изрыты до такой степени, что местами проступали «грунтовые воды», затем пришел период межевания со свойственными ему неприятными тенденциями к разделу; от наших «владений» отхватывались большие куски, они дробились, и вскоре мы остались хозяевами лишь ничтожной части былой собственности. «Владения» наши свелись к четырехугольной льдине, вытянутой с востока на запад и окруженной со всех сторон широкими и узкими трещинами, промоинами и полыньями. «Фрам» был прикреплен к северному ее краю, ближе к северо-восточному углу, и обращен носом на запад. Непосредственно за его кормой, отделенная от нас только узкой полыньей, лежала довольно крупная льдина, отколовшаяся от нашего «имения»; на ней, между прочим, находилась часть угольного склада. Далеко к западу по-прежнему виднелся дрейфующий Большой торос.

Восточная сторона наших «владений» в отличие от остальных более или менее прямых и ровных была изогнута полумесяцем, образуя бухту, которую можно было прекрасно использовать как зимнюю гавань. Но о том, чтобы ввести в нее корабль, нечего было и думать, пока полынья между нашим «владением» и расположенной к востоку льдиной не вскрылась.

2 сентября под утро лед, наконец, настолько развело, что мы предприняли попытку продвинуть судно в намеченную бухту. При помощи талей протащили судно к востоку на расстояние, равное его длине; дальше пройти было невозможно, так как молодой лед успел достигнуть известной толщины (ночью было -5 °C) и сплотился в результате сжатий. Не имело смысла прибегать и к ледовой пиле, чтобы сделать прорубь; ледяная каша была слишком густой, и все равно не удалось бы раздвинуть льдины или подбить их одну под другую.

На следующий день сначала дул сильный юго-восточный ветер, сопровождавшийся дождем, но к шести часам ветер стих и перешел в южный, а к 8 ч лед в полынье значительно развело. Теперь свободного пространства стало больше, мы очень быстро проложили себе путь сквозь молодой лед, к обеду удалось ввести «Фрам» в бухту и закрепить его в зимней гавани – как мы надеялись, уже в последней.

Нансен и Йохансен оставили у нас на борту семь собак: суку Сусси и шестеро ее щенят: Коббен, Снадден, Белля, Сквинт, Аксель и Борис. 25 апреля Сусси принесла еще 12 щенят. Мы заблаговременно приготовили для нее на палубе небольшую уютную конуру, обитую оленьей шкурой. Утром 25-го, спустившись вниз, Петтерсен объявил, что Сусси носится по палубе, скулит и воет. Мугста и я пошли наверх и посадили ее в конуру, где она немедленно ощенилась одним щенком. Попозже днем на палубе нашли окоченевший трупик щенка. У Сусси, значит, начались роды еще прежде, чем мы успели подняться на палубу. Увидев затем, что на свет появляются все новые и новые граждане, и опасаясь, что у матери не хватит тепла, чтобы их всех согреть, всю семью переселили вниз в кают-компанию. Все щенята были крупные и красивые и в большинстве совершенно белой масти. Из них, по-видимому, обещали вырасти «бельки», как ненцы обыкновенно называют всех белых собак. Они прекрасно росли и благодушествовали в роли «каютных пассажиров»; все их ласкали и баловали. В кают-компании щенки прожили целый месяц, после чего их перевели в конуру на палубу. Прошло еще несколько недель, и они будто вдруг перестали расти, хотя их все время кормили сырой медвежатиной, молоком и остатками от общего стола. В первую неделю августа два щенка сдохли в припадке судорог. Третьего доктору удалось спасти с помощью теплой ванны и бережного ухода. В конце месяца еще с одним из щенят случился припадок судорог, и он тоже околел, хотя ему делали горячие ванны и постель ему устроили сперва в кают-компании, а потом в рабочей каюте.

В начале сентября в собачьих конурах и на палубе из-за частых дождей стало отвратительно сыро, и пришлось построить для собак конуру на льду; крышу сделали из брезента, а пол дощатым, устлав его массой стружек. На время строительных работ собачье население выпустили на лед. Но, поиграв там каких-нибудь полчаса, щенята один за другим стали корчиться в судорогах. Припадки, однако, скоро прошли. Мы окатили их мыльной водой и водворили в новое жилище.

Приходилось зорко следить за щенятами, когда их выпускали на лед. Играя и бегая, они из-за своей необузданной резвости не раз попадали в полыньи, откуда их с немалым трудом вылавливал дежурный «собачник» или кто-нибудь из случайно находившихся поблизости. Вдобавок они скоро вошли во вкус экскурсий и далеко убегали по нашим следам.

Однажды доктор и я отправились фотографировать. Примерно в двух километрах от корабля попалось большое озеро пресной воды, покрытое молодым льдом, и мы присели немного отдохнуть на его манящей зеркальной ледяной поверхности. Пока мы сидели и лениво перекидывались словами, примчался один из старших щенков – Коббен (Морской Лев). Увидев нас, он вдруг остановился, разглядывая нас, словно недоумевая, что это за загадочные существа. Тогда мы стали подползать к нему на четвереньках. При этом зрелище Коббен со всех ног пустился удирать домой, точно спасая свою жизнь. И даже когда мы вернулись к судну и другие собаки, узнав нас, выбежали навстречу, бедняга все еще был так напуган, что немало времени прошло, прежде чем он решился подойти к нам.

28 сентября снова потеряли одного щенка. Его схватили судороги, весь день он пролежал скуля. К вечеру у него оказалась парализованной одна сторона туловища; надежды спасти его не было, и мы прекратили его мучения. Жалко было смотреть, как страдали эти прелестные маленькие создания во время припадков.

9 октября ощенилась Сквинт из первого помета Сусси. Так как было трудно рассчитывать на то, что такая молодая собака сможет выкормить щенят, особенно в такое холодное время года, то оставили ей в виде опыта только одного щенка.

Неделю спустя ощенилась опять Сусси, принеся 9 сучек и 2 кобельков. Из них оставили обоих кобельков и одну сучку.

Вскоре оказалось, что держать обеих сук с их щенятами в одной конуре невозможно. Как только одна из матерей на минуту отлучалась, другая немедленно забирала всех щенят себе, а когда первая, вернувшись, требовала обратно свою собственность, начиналась драка. Нечто подобное случилось, по-видимому, как-то ночью со Сквинт. Хенриксен нашел ее утром около конуры настолько примерзшей ко льду, что немалых усилий стоило ее освободить. Не очень приятную ночь пришлось ей провести: температура была -33 °C; хвост у нее примерз к одной из задних лап, и пришлось снести ее в кают-компанию, чтобы она там «оттаяла». Во избежание таких неприятностей на будущее время я распорядился построить для нее отдельную «виллу», где бы Сквинт жила одна со своим детенышем.

Однажды вечером, когда Мугста хотел впустить щенят на ночь в конуру, оказалось, что двое из них исчезли. Хенриксен и я немедленно пустились с фонарем и ружьем на поиски. Мы думали, что в окрестностях появился медведь, так как несколько раньше слышали к востоку от судна на льду собачий лай. Но медвежьих следов не оказалось. После ужина снова вышли на поиски. На этот раз пошло пять человек, все с фонарями. Проискав с час вдоль полыней и по торосам, мы, наконец, нашли щенят по ту сторону новой полыньи. Несмотря на то что молодой лед на полынье был теперь достаточно крепок и мог выдержать их тяжесть, щенки были так напуганы купанием, что не отважились пройти к нам с той стороны, и пришлось, сделав большой обход, самим подойти к ним.