Вальтер Флегель - Ничейной земли не бывает

• Название: Ничейной земли не бывает
• Автор: Вальтер Флегель
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1983

В книге известного военного писателя из ГДР показана жизнь и служба офицеров и солдат Национальной народной армии, в нем рассказывается о взаимоотношениях солдат и офицеров, о связи армии с народом, о становлении и воспитании воинов братской армии.

---

Шанц терпеливо слушал оратора. Он сидел рядом с Пульмейером и смотрел на присутствующих. В третьей роте насчитывалось всего двенадцать членов партии. Вопросов ни у кого не возникло, и старший лейтенант Фрейер хотел уже закрыть заседание. Как вдруг Шанц попросил слова и обратился к солдатам и унтер-офицерам:

— Ну, товарищи, вы все внимательно выслушали, кое-что записали, а теперь скажите, что вы будете делать со своими записями, прибыв в подразделения?

Солдаты и унтер-офицеры посмотрели на свои заметки, затем переглянулись, однако никто не ответил на вопрос полковника.

— Ну, давайте, говорите! — потребовал Шанц. — Мы здесь в своем кругу.

Айснер оперся на локти и так налег грудью на край стола, что его спина выгнулась.

— На это трудно ответить, товарищ полковник, — проговорил он. — Если я расскажу все так, как только что услышал… Надо бы как-то попроще… Но сначала нужно все осмыслить самому… — Айснер пожал плечами и оттолкнулся руками от стола.

Остальные, в том числе и командиры взводов, поддержали его. Шанц предложил, чтобы товарищи из инспекторской группы пришли вечером в казарму и вместе с членами партии откровенно побеседовали с солдатами. Партийная группа приняла это предложение.

Пульмейер пошел с подполковником в отделение Айснера. Ефрейтор представил инспектирующего и дал ему слово. Когда подполковник сказал, что пришел для того, чтобы откровенно побеседовать с ними, все прислушались. Даже Фихтнер и тот подошел к столу.

— Откровенно побеседовать… — начал первым Литош. — Звучит неплохо. Но чтобы вот так, сразу, товарищ подполковник… Мы ведь впервые вас видим. Почему вы заинтересовались именно нами? Не знаю… Кто вот так, с первого раза раскроет перед вами душу?..

Все негромко засмеялись. Потом и другие высказывались, но за Литошем все-таки осталось первое слово. Айснер и Пульмейер только временами вмешивались в беседу. Говорил большей частью сам подполковник, говорил взволнованно, пытаясь с помощью обобщений объяснить взаимосвязь событий, происходящих в мире, и конкретных задач армии, ссылаясь при этом на ряд руководящих документов и официальных правительственных заявлений. Он старался быть убедительным, но каждый раз терял почву под ногами, как только Литош или кто-то другой из солдат противопоставлял сказанному им вопросы из повседневной жизни: об отпусках, о политическом воспитании, о политзанятиях, на которых нужно отвечать на поставленные вопросы, а если, чего доброго, сам задашь вопрос, то тебе обычно говорят, что это не относится к изучаемой теме. Были затронуты даже такие малоприятные явления, все еще встречающиеся в повседневной жизни, как небольшие злоупотребления и крупные растраты. Затем начали спорить друг с другом, так как Айснер, работая на сталелитейном заводе в Бранденбурге, знал то, что не было известно Литошу, жившему в Берлине. И все-таки эта беседа в казарме оказалась полезной, особенно для подполковника, которому солдаты дали ясно понять, что они подразумевают под словами «откровенный разговор».

Через два дня, когда подводились итоги проверки в целом, инспектора, командиры подразделений и их заместители по политчасти собрались в кабинете партполитработы. Подполковник подвел итоги проверки. Одно он хвалил, другое порицал, на третье указывал, о четвертом спрашивал, отвечал на вопросы на одном дыхании, искусно играя словами. Пульмейер внимательно слушал офицера. По когда тот сел, у майора снова возникло ощущение, что докладчик закончил свое выступление слишком рано, не сказал самого важного. Видимо, и другие офицеры думали так же, потому что все уставились в свои блокноты и молчали.

Тогда поднялся Шанц, поднялся тяжело, словно нехотя. Он поставил кулаки на красное сукно стола и обвел офицеров взглядом. Когда Шанц так вставал, чтобы выступить перед людьми, то обычно на его лице сразу же появлялась добродушная улыбка. Пульмейер достаточно хорошо знал его, чтобы понять, что полковник нашел цель, по которой он сейчас точно и безжалостно будет «палить» своими замечаниями. Поскольку никто не догадывался, на кого или на что он нацелился, в комнате стало особенно тихо.

— Мы слишком много говорим вообще, — негромко начал полковник в установившейся тишине. — Если бы коммунистическое общество создавалось только с помощью речей, оно давно было бы построено. В последние дни все офицеры-инспектора и офицеры полка много говорили о социалистических отношениях в нашей армии. Однажды я подсчитал, сколько раз произносилось выражение «личность солдата социалистической страны»: пятьдесят один раз только после обеда. Причем ни одного солдата там не было. Просто мы слишком много говорим о том, что нам надо делать. Здесь, в полку, я, например, за один день уже три раза слышал пространные ссылки на последнюю речь товарища Хонеккера. Один раз это сделал партийный секретарь, один раз — заместитель командира полка по политчасти и один раз — начальник инспекторской группы. Совещание заняло в общей сложности около шести часов. Трое выступающих говорили почти об одном и том же, повторяя друг друга, и трижды за стол садились, за немногими исключениями, одни и те же офицеры. Должен вам откровенно признаться, что, к сожалению, у вас в полку слишком много времени тратится впустую. — Шанц сделал паузу и, вытащив из папки пачку бумаг, положил ее перед собой на стол. — И на бумаге мы пишем слишком много, — сказал он и хлопнул рукой по этой пачке. — Вот тут сплошные указания, сообщения и требования представить всевозможные доклады, подвести итоги работы штабов от полка до дивизии. Если так будет продолжаться, то нам придется экономить на тиражах наших центральных газет. — Он еще раз хлопнул рукой по пачке бумаг. — Понятно я говорю? Прежде чем что-то сказать или написать, следует спросить самого себя: нужно ли это кому-нибудь? А нужно это прежде всего самим ораторам, так как это, по их мнению, повышает их авторитет в глазах того или иного начальника. Одну из причин нашего многословия я вижу в том, что кое-кто имеет довольно поверхностное представление о солдатах и слишком мало учитывает то, что занимает их мысли и чувства. Чем дальше от полка… — Тут Шанц вскинул вверх обе руки и снова опустил их на стол.

Офицеры полка молчали…

Сейчас полковник медленно приближался к курилке и, хотя внимательно следил за тем, чтобы не расплескать кофе, все же увидел Пульмейера, во рту которого дымилась трубка.

Когда на майоре стеганый комбинезон, он кажется чуть-чуть потолще и пошире, чем обычно. Вообще же в нем все узкое и острое — нос, подбородок, кадык. Насмешники утверждали, что в этом, видимо, виновата его долгая служба командиром роты. Солдаты как наждак, который точит всякого ротного, пока от того ничего не останется.

И еще один недостаток был у Пульмейера — кривые ноги. Поэтому-то майора и выпускали впереди роты во время смотров только зимой, когда полы шинели закрывали его ноги. За это его даже прозвали «кавалеристом». Правда, он никогда не сидел на коне, да никто точно и не знал, какие ноги бывают у кавалеристов.

Все это, однако, майора не трогало, своим прозвищем он даже гордился. Унтер-офицеры и солдаты, прибывающие в третью роту, всегда вначале посмеивались по поводу ног Пульмейера, но это продолжалось недолго.

Шанц подошел к майору, и тот взял у него из рук одну чашку. Усаживаясь, полковник немного кряхтел.

— Ну, Карл, — пошутил Пульмейер, — тебе надо быть теперь особенно осторожным: от штабной работы быстро жиреют и становятся ленивыми.

Шанц засмеялся, потом с наслаждением отпил из чашки первый глоток. На верхней губе у него остались крупинки кофе. Он слизнул их языком и разжевал.

— «Сапожник» Генрих сообщил, что приедет. Это случайность или нет? — спросил Пульмейер после небольшой паузы.

Шанц пожал плечами, а майор, увидев это, подумал: «С каких это пор ты стал таким скрытным? Ведь ты же только что явился из штаба дивизии».

Шанц знал, что Пульмейера не проведешь. Он все распознает каким-то особым чутьем. И поскольку полковнику надо было поговорить с командиром роты спокойно, он удовлетворил его любопытство:

— Один батальон вашего полка получит крылья, точнее говоря, вертолеты.

— Какой?

— Это сейчас как раз и решают полковник Бредов и твой командир полка. — Шанц снова отхлебнул крохотный глоток кофе из чашки.

От походной кухни доносился запах горохового супа. Солнце начало греть сильнее. Еще когда полковник шел через лес, шинель казалась ему лишней. Застывшие капельки смолы на стволах сосен лучились, как янтарь. В районе сосредоточения была тишина — не сонная, а какая-то особенная, свидетельствующая о напряженной, целенаправленной деятельности находящихся здесь людей. Штабы занимались своей работой, планируя переброску войск и бои, использование боевой техники и вооружения, прорабатывая варианты на оборону и наступление.