Феохарий Кессиди - Сократ

• Название: Сократ
• Автор: Феохарий Кессиди
• Издательство: Алетейя
• Жанр: Философия
• Год: 2001
• ISBN: 5-89329-445-9

В книге доктора философских наук, профессора, академика Ф. X. Кессиди дан очерк жизни и учения великого греческого философа Сократа. В работе раскрывается понимание Сократом философии и телеологии, его трактовка дельфийского изречения "Познай себя". Всесторонне излагается учение Сократа о благе и душе, добродетели как знании". Драматически звучит изложение судьбы философа, судебный процесс над ним, вынесший ему смертный приговор.

Книга адресована студентам и аспирантам всех специальностей и широкому кругу читателей, интересующихся проблемами мировой философии и культуры.

---

169

тебя на языке". "Значит, — ответил Сократ, — и от того, что следует за ними, — от справедливости, благочестия и всего подобного?" Да, сказал Харикл, и от пастухов.

Приведенный Ксенофонтом диалог характерен для индукции Сократа, его использования частных случаев с целью «приведения» собеседника к некоторым общим положениям, или, напротив, для «наведения» последнего от общих положений к частным. Поэтому Сократ, узнав, что ему запрещено вести диалоги, начинает с общего вопроса о том — распространяется ли запрет на случаи, когда он говорит правильно или же только на случаи, когда он говорит неправильно. Получив ответ, что ему запрещается говорить с "молодыми людьми", он просит уточнить — кого считать "молодыми людьми" и как быть в тех случаях, когда какой-нибудь "молодой человек", которому меньше тридцати лет, захочет узнать у него, Сократа, о чем-либо: отвечать ему или не отвечать? Выяснив, что речь идет о запрете разговаривать с молодыми людьми на всякие темы с примерами о "сапожниках, плотниках и кузнецах", Сократ расценивает этот запрет как требование об отказе от выводов и обобщений о справедливости, благочестии и т. п., которые он делает из привлекаемых им примеров.

Сократ широко использовал "индуктивные доводы" на всех этапах диалога, привлекая множество случаев и обстоятельств с намерением придать обсуждаемому вопросу ясный и точный характер. В этом отношении показательны ранее приводимые нами отрывки о мужестве из «Лахеса» Платона и о справедливости из «Воспоминаний» Ксенофонта. Мы видели, что Сократ постоянно исправляет своих собеседников, критикует их определения, показывая, что приводимые примеры мужества и справедливости недостаточны для определения соответствующих

170

понятий. Сократ направлял собеседника на поиск этического общего, заставляя его изменять свое мнение и уточнять определения.

При этом привлекает внимание техника ведения беседы, виртуозно отработанная Сократом, который то и дело ловит собеседника на противоречиях, а также тщательно продуманный набор примеров, позволяющий выявлять моменты сходства в одних случаях и черты различия в других. Сократовская индукция и есть определение добродетелей путем установления в единичных и частных поступках сходства и различий.

В. Аналогия в индукции

Умелый отбор черт сходства и различия в разнообразии конкретных случаев позволял Сократу при индуктивных построениях искусно использовать в качестве аргумента аналогию. Так, в платоновском «Евтидеме» (279 d- 281 е) Сократ приводит ряд примеров, из которых следует, что знания и навыки, приобретенные моряком, врачом, воином или плотником, являются предпосылками их успешной профессиональной деятельности. Вместе с тем, исходя из того, что знания позволяют человеку избрать правильное поведение — правильное использование своих материальных средств, интеллектуальных способностей и физических сил, наклонностей и свойств характера, Сократ проводит параллель между успехом в профессиональной деятельности и удачей (счастьем) в моральном поведении. Иначе говоря, Сократ нашел в знании то общее, сходное, что объединяет два типа деятельности. Это и позволило ему сделать заключение, что "знание есть добро, а невежество- зло" (Евтидем, 281 е).

171

То, что всякая аналогия рискованна, было известно Сократу. Более того, он одним из первых указал на это. Если в рассмотренном отрывке из «Евтидема» Сократ приравнивает успех в профессиональной деятельности к удаче (счастью) в моральном поведении, то в диалоге "Гиппий Меньший" (373 с — 376 с) он признает различия между этими типами деятельности и считает невозможным проведение между ними полной аналогии. Прибегая, как и всегда, к разнообразным примерам и допущениям, он показывает, что если, скажем, иметь в виду бегуна, то плохой бегун не обязательно тот, кто проигрывает состязание. Стало быть, плохой бегун тот, кто, желая выиграть, проигрывает невольно. Соответственно, хороший бегун тот, что в состоянии выиграть, но проигрывает добровольно.

Но если хорошим бегуном является тот, кто поступает плохо, т. е. проигрывает умышленно, то спрашивается, что мешает нам распространить установленную связь между хорошими качествами и возможностью поступать дурно на область этического поведения и прийти к следующему общему выводу: "А не лучше ли намеренно совершать зло и поступать неправильно, чем делать это невольно?" (375 d). Таким образом, человек, умышленно совершивший зло, оказывается в моральном отношении лучше того, кто сделал это помимо своей воли и желания. Неприемлемость этого следствия для Сократа очевидна, хотя он и не говорит об этом прямо в заключительной части диалога. Очевидна для него и неправомерность полного приравнивания этического поведения к иным типам деятельности.

Итак, прибегая к аналогиям, сравнениям и сопоставлениям, Сократ соблюдал значительную осторожность, оставался предусмотрительным: выделяя черты сходства

172

в рассматриваемых явлениях, он не забывал о различиях между ними. Кроме того, Сократ сочетал индукцию с дедукцией: от найденного с помощью индукции общего положения он переходил к частным случаям, не входившим в индукцию. Это давало ему возможность проверять истинность общих положений, корректировать и уточнять полученные выводы и определения.

Казалось бы, мы имеем достаточные основания оценивать «индукцию» Сократа в духе индукции Ф. Бэкона и Д. С. Милля. Однако такая оценка не совсем оправданна. Дело в том, что сократовская индукция в отличие от бэконовской и миллевской не выясняет причинные связи явлений, не отыскивает их закономерностей; она направлена на раскрытие содержания этических понятий, на «испытание» людей, на «обличение» их готовых нравственных представлений, их этических ценностей и норм.

Для установления содержания этических понятий и норм Сократ широко использовал не только аналогии и сопоставления, но также гипотетические определения.

Г. Гипотеза

Наряду с определением (дефиницией) и индукцией Сократ использовал в разработке диалектического (вопросно-ответного) метода гипотезы, предварительные определения. Нас не должно вводить в заблуждение то, что мы не находим подтверждений этого у Аристотеля, в общем верно определившего место Сократа в истории развития философской мысли греков. Современные исследователи (Н. Галлей) показали, что это умолчание объясняется рядом причин, и прежде всего недооценкой

173

Аристотелем диалектического метода Сократа, связанное с его пониманием различий между наукой (episteme) и диалектикой.

Наука, по Аристотелю, основана на доказывающих суждениях и выражает необходимое (аподиктическое), т. е. то, что не может быть иным; диалектика же исходит из вероятных суждений и выражает то, что, возможно, по большей части не будучи строгим доказательством (см. Первая Аналитика, I, 24 а-b; Топика, I, 100 а-b), она позволяет вести диалог по какой-либо проблеме и помогает при этом избежать противоречий. Более того, существуют области знания, где научный метод неприемлем и диалектический метод является единственно возможным. Мораль, согласно Аристотелю, — одна из таких областей, для изучения которых более всего подходит диалектический метод, но отнюдь не метод доказательных наук.

Стагирит критиковал Сократа за приравнивание диалектического метода к методу наук, за научное представление об этике. Поэтому, говоря о заслуге Сократа, об использовании "индуктивных рассуждений".и установлении "общих определений", он многозначительно добавляет: "в обоих этих случаях дело идет о начале науки" (Метафизика, XIII; 4, 1078 в, 29–30), об отправном пункте науки. Таким образом, индукция Сократа и его поиски определений, согласно Аристотелю, ценны в том отношении, что позволяют установить исходные начала науки, ее отправные принципы. Однако научный метод, по Аристотелю, к области морали неприложим. Коль скоро Сократ подходил к морали с меркой науки, то объяснение этому следует искать в недостаточной развитости в то время "диалектического искусства" (dialektike ischys; буквально: "диалектической силы").

174

Эта нехватка "диалектической силы", согласно Аристотелю, не позволила Сократу оперировать отвлеченными понятиями (противоположными определениями) независимо от сущности вещей и задуматься над тем, яюя-ются ли противоположные определения объектами одной и той же науки (там же, XIII, 4, 1078 в, 25–27).

То, что Аристотель преувеличил непонимание Сократом отличия науки от диалектики, видно на примерах рассмотренного нами диалога "Гиппий Меньший", в котором Сократ приходит к выводу о существенном различии между профессиональными навыками и моральным поведением, о невозможности проведения полной аналогии между ними. Сократ отдавал себе отчет в том, что противоположности хорошего и плохого не являются объектами одной и той же науки. Во всяком случае он понимал, что распространение противоположностей из сферы профессиональной деятельности на область морального поведения приводит к неприемлемым результатам, ибо из того, что в профессиональных навыках знание "как сделать хорошо" предполагает знание "как сделать плохо", еще не следует, что эти противоположности (хорошего и плохого) применимы в области этического поведения.