Степан Злобин - По обрывистому пути

• Название: По обрывистому пути
• Автор: Степан Злобин
• Издательство: Башкирское книжное издательство
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1985

Роман посвящён кануну первой русской революции.

Сюжет завязывается на Урале в среде интеллигенции и параллельно — в нескольких семьях уральских железнодорожников и заводских рабочих. Далее действие переносится в Москву. Писатель изображает студенческие волнения начала 900-х годов.

Все социальные слои русского общества начала XX века показаны автором в процессе идейной и партийно-политической борьбы сталкивающихся мировоззрений и характеров.

---

— «Искра», «Искра»! — пояснил тихонько Баграмов. — Вышла первая «Искра».

— Встретимся завтра здесь — расскажу. А может, с собой принесу, — коротко обещал Шевцов.

Володе было жаль покинуть веселую компанию студенческой молодежи. Не так уж много времени оставалось теперь до конца каникул. Все они снова разъедутся, настанут гимназические будни, после уроков беготня по частным урокам для заработка… Так хотелось ещё со всеми наговориться, хоть издали надышаться воздухом их «вольной» студенческой жизни, которая рисовалась живой и открытой борьбой. Об этом так увлекательно рассказывали «петербуржцы» Вася и Фрида…

Но вот уже полгода, как Володя, хотя и носил еще гимназическую форму, был облечен серьезным и важным доверием: ему было поручено через квартиру Рощина принимать от Баграмова и передавать по назначению дальше нелегальную заграничную почту, которая почему-то попадала раньше на какой-то уральский завод, а потом уже через Баграмова — в город.

Приказ комитета требовал по возможности не задерживать ни на час у себя полученную нелегальщину. И, несмотря на все желание Володи побыть в среде друзей сверстников, — приходилось немедленно уходить…

— Володя, что же вы не танцуете?! — окликнула его Анемаиса Адамовна, проплывая в танце мимо отворенных дверей кабинета.

— Плохо танцую, Анемаиса Адамовна! — отозвался Шевцов.

Старшие Фотины, Лихарев и Родзевич жались в уголке гостиной, чтобы дать больший простор танцующим.

Горничная выглянула в дверь из прихожей, встретилась значительным взглядом с хозяйкой. Анемаиса Адамовна попросила извинения и оставила своего кавалера. Шевцов поспешил за ней.

— Я обещал встречать Новый год у своего крестного. Извините, Анемаиса Адамовна, там будет обида ужасная, если я не приду. Едва успею домчаться, — сказал он.

— Очень жаль, дорогой. Но вы появитесь завтра на детской елке? — спросила Рощина.

— Непременно. А сейчас разрешите мне по-английски исчезнуть, не беспокоя поклонами ваших гостей.

— Надеюсь, они не обидятся. Желаю вам в новом году окончить гимназию с золотой медалью и нагнать ваших друзей студентов, — сказала Рощина, подав ему руку для поцелуя.

— Спасибо. Золотая медаль мне, кажется, обеспечена. Желаю и вам счастья и радости, — ответил Володя.

Анемаиса Адамовна не совсем поверила, что Володя ушел потому, что обещал крестному, или потому, что предпочитал общество простых железнодорожных рабочих студенческой компании.

«Стесняется он своей гимназической курточки… Вырос! А все же не новую шить в восьмом классе… Взрослый юноша… Подарить бы костюм, так может обидеться!» — думала Анемаиса Адамовна, направляясь, чтобы проверить ревнивым взглядом хозяйки готовность новогоднего стола…

У Ивана Петровича Баграмова, помимо транспорта нелегальной почты, в доме Рощина была и еще забота.

Вдова, сестра кухарки, служившей у Рощиных много лет, жила в том селе, где доктор Баграмов работал в больнице. Когда ее старшего сына взяли в солдаты и угнали в Китай, доктор устроил вдову сиделкой к себе в больницу, а младшего ее сына, Сашу, сам подготовил во второй класс гимназии.

Саша стал жить по зимам в доме у Рощиных, в комнатенке тетки. Учился он хорошо и теперь уже был пятиклассником. Как вдруг под самое рождество Рощин письмом сообщил Баграмову об исключении Саши из гимназии.

Рощин писал невнятно только о том, что у Саши произошла неприятность на почве столкновения его с одноклассником, вице-губернаторским сыном, что в дело замешана нелегальщина.

Теперь Баграмову предстояло расспросить все подробно у Саши, а для хлопот о нем, вероятно, приехать после каникул в гимназии. Было похоже на то, что Рощин не очень жаждет вмешаться в Сашину судьбу. Доктор подозревал в этом влияние Анемаисы Адамовны, которая всячески оберегает Витю от «вредных» воздействий. Может быть, в исключении Саши ей уже померещились будущие собственные неприятности из-за Виктора…

Баграмов вышел вслед за Володей в прихожую, подал ему плотную пачку бумаги.

— Вы куда же, Володя?! — раздался в этот миг жалобный возглас Вити.

— Я обещался прийти к своему крестному, дяде Грише, — сказал Шевцов.

— А завтра на елку? — огорченно спросил Витя.

— На елку к тебе приду. До свиданья.

— А вы обещали сегодня помочь зажигать, — заикнулся Витя.

— Я помогу, — сказал доктор Баграмов, сам запирая дверь за Шевцовым. — А где же Саша? Я что-то не вижу его.

— Спрятался он к себе в комнату, — шепнул Витя таинственно.

— От кого? — в тон ему шепотом спросил доктор.

— От вас же… С катанья приехал, увидел вас и убежал.

— Идем к нему вместе, — позвал Баграмов, направляясь в комнатушку при кухне, которую занимала кухарка Рощиных с четырнадцатилетним племянником.

— Иван Петрович, ей-богу же Саша не виноват, вы его не ругайте… Вся гимназия знает, что правильно сделал. Папа вам написал обо всем… Вы письмо получили?

— Получил, не волнуйся, пожалуйста. Я его не хочу казнить, — сказал доктор.

— Я знаю, что не казнить. Его и ругать нельзя. Он по правде, по-честному, вся гимназия знает, ей-богу! Хотите, перекрещусь!.. Вот, честное слово, во всем виноват Трубачевский, скотина!

— Ух ты, адвокат! — ласково усмехнулся Баграмов. — Да я и не хочу сейчас разбираться. Ведь праздник! Значит, потом разберемся.

— Витенька, мама сказали — пора зажигать елку! — послышался голос горничной в коридоре.

Доктор толкнул дверь в комнатку возле кухни.

Угловатый подросток Саша выскочил из-за стола, за которым сидел с книгой.

— Крамольник и потрясатель основ, забастовщик, здравствуй! — воскликнул доктор. — Куда ты скрылся? Руки вверх! Мы тебя арестуем, и идем зажигать елку!

— Не пойду! — угрюмо ответил Саша.

— Прежде всего — здравствуй! И с наступающим новым столетием, Сашка! — сказал Баграмов. — Обещаю тебе, что никто твоих дел обсуждать не станет. Идем зажигать елку. Ишь как ты вырос за эти месяцы! До самой высокой свечки достанешь.

— А Саша и прикреплял самые верхние свечки! — сообщил Витя.

— Кто прикрепил, тому их и зажигать. Идите, а то не успеете до приглашения гостей к столу! — поощрил Баграмов.

Направив мальчиков зажигать елку, он вышел в гостиную. В дверях кабинета, глядя на танцующих, стояли Рощин, Горелов, Коростелев и Вася. Разговор между ними шел о беспорядках в Киевском университете — студенты потребовали отставки реакционера профессора.

— Я убежден, что глупейшие меры наших правителей всколыхнут молодежь всей России, — уверенно говорил Рощин. — Разве можно окриком полицейского убить молодое кипение мысли! Мало того — и рабочие на поддержку студентов поднимутся.

— Вот видите! Видите! — воскликнул Фотин-отец, сидевший в углу гостиной, он поднялся с кресла и подошел к этой мужской группе. — Вот вам к тому же спору об интеллигенции! Студенчество — молодая интеллигенция, и она возбуждает движение всей страны. Ведь так получается?

— Heт, папа, так, да не так! — воскликнул Вася. — Это вопрос о рабочем классе, это рабочий готов поддержать всякий протест против гнета.

— Позвольте вам доложить, я рабочего знаю не понаслышке. Если желаете, раньше я с ними вместе работал, а теперь по-чиновничьи дело имею с рабочим классом и уверяю вас, что рабочий еще далек от сознания своих интересов. Далек! Он сам ничего не может. Да, просто не может от голода, от усталости… Вот так, как сказал уважаемый Александр Николаевич, — поклонился Фотин в сторону Родзевича. — Замучен рабочий! Если ему не укажет пути интеллигенция, то он никуда не двинется… А вы вот считаете — класс, рабочие — класс, помещики — класс… фабриканты тоже, а интеллигенция — приживалка?.. Смеш-но-с!..

К мужчинам подошла Фрида.

— Что же вы не танцуете, господа? — спросила она.

— А вот интересно, Фрида Борисовна, как вы расцениваете интеллигенцию? — спросил ее вдруг Горелов.

— Наше девичье дело — думать совсем о другом, — лукаво отвечала она.

— О чем же? — спросил Горелов.

— Господи! О замужестве! — засмеялась Фрида. — Люди сегодня гадают, а вы опять затеваете диспут! Виктор — Сергеевич, идемте же танцевать! — нетерпеливо поощрила она.

— Вы заскучали от наших споров? — спросил Рощин, уже приготовившись к вальсу с Фридой.

— Споры с Гореловым вряд ли полезны, — ответила Фрида вполголоса.

— Прошу всех к столу, господа. Пора! — пригласила Анемаиса Адамовна. — Доктор, позовите погромче, — попросила она.

— Господа! — заглушая музыку и разговоры, взревел Баграмов. — По беспроволочному телеграфу Попова нам только что сообщили, что Новый век вступил в соседнюю губернию и приближается к нам со скоростью вращения планеты. Осталось двадцать минут, — доктор поднял и всем показал часы. — Встреча Нового, века произойдет в соседней комнате за столом, куда он и прибудет в назначенный срок. Прошу кавалеров приглашать своих дам к столу!