Герман Нагаев - Пионеры Вселенной

• Название: Пионеры Вселенной
• Автор: Герман Нагаев
• Издательство: Современник
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1973

Трилогия Германа Нагаева «Пионеры Вселенной» продиктована целью показать в историческом аспекте зарождение в нашей стране космической науки и техники. Автору удалось не только занимательно и доступно рассказать о творческих поисках и успехах первых исследователей космоса, но и нарисовать запоминающиеся образы Кибальчича, Циолковского, Цандера, изобразить среду и обстановку, в которой приходилось жить и трудиться первооткрывателям космических трасс.

---

– Что ж, господа, пожалуй, можно начинать.

Протоиерей сделал знак причту – начался молебен.

Пока молились, потянул легкий ветерок с моря. Огромную серебряную тушу начало покачивать и кренить на корму. Когда вспотевший и напуганный беспокойным поведением серебряного чудовища протоиерей последний раз торопливо пропел: «Многая лета», вверху что-то треснуло, ухнуло, словно среди ясного неба ударил раскат грома.

Все перекрестились, а побледневший Шварц стал делать какие-то знаки пилоту.

– Что могло случиться? – негромко, но взволнованно спросил Ванновский генерала Заботина.

– Не могу понять, ваше превосходительство… уж не лопнули ли баллонеты?

В это время усилившимся ветром дирижабль стало трепать, швырять из стороны в сторону.

– Закрепить канаты! – закричал Шварц.

Солдаты и офицеры стали крепить канаты к врытым в землю кнехтам.

Пилот, высунувшись в окно гондолы, что-то кричал по-немецки.

Шварц понял, побледнел больше прежнего и, кусая губы, подошел к Банковскому.

– Ваше превосходительство, лопнули баллонеты и газ распространился по всему дирижаблю! Как прикажете поступить?

Ванновский взглянул на Заботина.

– Вы что думаете, генерал?

– Если газ распространился по всему корпусу дирижабля – полет производить нельзя.

– Испытания отменяются! – строго приказал Ванновский. – Пусть снижают дирижабль! – и, повернувшись, пошел к своей карете…

Дирижабль подтянули ниже к земле и, благополучно высадив пилота, повели в эллинг, чтоб выпустить из металлической оболочки газ. Резким порывом ветра дирижабль вдруг ударило о землю – корпус искорежило, помяло…

На другой день Шварц составил «докладную записку» на имя Военного министра. Он доказывал, что дирижабль сделан отлично и легко выдержал сильные удары ветра… Что после выправления вмятин в носовой и кормовой частях корпуса дирижабль можно будет испытать в полете. Неудача произошла, писал он, из-за непрочности ткани, из которой были изготовлены баллонеты в мастерской Воздухоплавательного парка.

Свалив вину на русских воздухоплавателей, Шварц испрашивал у министра еще десять тысяч рублей, чтоб заказать баллонеты за границей.

Просьба Шварца была уважена. Получив наличными всю сумму и захватив чертежи дирижабля, Шварц и Кох выехали за границу…

Через несколько дней от Шварца пришла депеша: «Считаю свои отношения с Россией исчерпанными…»

В то время как Шварц, прихватив чертежи и казенные деньги, сбежал из России, Циолковский получил два номера журнала «Наука и жизнь», где была напечатана его статья: «Аэроплан, или птицеподобная летательная машина»,

Циолковский ждал, что к нему посыплются запросы от промышленников, но статья не вызвала ни единого отклика. Это было новым ударом по самолюбию.

Прошло два года. О Шварце забыли. Его дирижабль разобрали, а алюминий продали… Только гондола дирижабля еще лежала около мастерских на Волковом поле, напоминая о минувшем…

Циолковский эти годы жил отшельником и ничего не знал о постройке дирижабля Шварца. Его в это время мало занимали земные дела, он витал мыслями в далеких мирах. Таинственная Луна, о которой он много думал и пробовал писать еще в Боровске, теперь перестала его интересовать. Повесть «На Луне» была опубликована, и Циолковский перенесся мыслями на далекие планеты. Его увлекли, захватили астероиды – крохотные спутники Солнца. Ему казалось, что на этих маленьких планетах, удаленных от Солнца дальше, чем Марс, где мало света и тепла, – обитают живые существа.

Эти живые существа совсем не похожи на людей, но они по своему красивы и достигли в своем развитии гораздо большего совершенства, чем люди. Они выработали в себе удивительную приспособляемость. Циолковский мысленно видел астероидян, разговаривал с ними, и ему хотелось рассказать о них людям земли. И вот он пишет новую фантастическую повесть «Грезы о земле и небе».

В последние годы Цполковский жил замкнуто и совсем отдалился от Стрешневых, где собиралось почти все образованное общество Калуги. Он чувствовал себя там неловко, стесненно. Ведь для большинства гостей он был всего лишь учитель уездного училища.

Циолковский уединился в своей мастерской, «парил в мыслях» и был счастлив этим. Но о нем не забывали в доме Стрешневых. Как-то на именинах Сергея Андреевича разговор зашел о дирижаблях. Один из гостей, податной инспектор Ассонов – плотный человек с русой бородкой и непокорной шевелюрой, спросил:

– Я слышал, господа, что Циолковский выпустил книжку об управляемом аэростате?

– Да, Василий Иванович, можем подарить, у нас несколько экземпляров, – сказал Стрешнев.

– Буду благодарен. Признаться, господа, меня очень занимает будущее воздухоплавания.

Лиза принесла зеленоватую книжечку. Ассонов раскрыл ее, начал читать и совершенно забыл об ужине…

Дня через два Ассонов явился в училище и, дождавшись звонка к окончанию занятий, отыскал Циолковского.

– Извините, Константин Эдуардович, пришел с вами познакомиться. Ассонов Василий Иванович. Податной инспектор и любитель точных наук. Прочел вашу книгу об аэростате, подаренную Сергеем Андреевичем Стрешневым, и вот не удержался…

– Я очень рад! Очень рад! – приветливо сказал Циолковский, оглянувшись на шумную ватагу ребятишек. – Тут и поговорить-то негде… Пойдемте ко мне.

– Если сочтете удобным, я с радостью…

Дорогой говорили о дирижабле. Ассонов, в отличие от Стрешнева, задавал такие вопросы, словно сам был изобретателем. Это удивило Циолковского.

– Простите, Василий Иванович, а вы сами тоже изобретаете?

– Нет. Я больше причастен к литературе. Еще двадцать лет назад написал книжку о Галилее и кое-что переводил с иностранных языков. Например, книжки о Ньютоне и Био.

– О знаменитом французском физике Батисте Био, что поднимался на воздушном шаре?

– Да, о нем…

– Я читал, интересно… Очень рад познакомиться с вами поближе. А вот и наш дом…

Они вошли и закрылись в комнате Циолковского.

– Над чем же вы сейчас работаете, Константин Эдуардович?

– Занимаюсь научной фантастикой.

– Вот как? Так это ваша повесть «На Луне» в журнале «Вокруг света»?

– Да. Вы читали?

– У меня сыновья увлекаются… А я еще не успел… Но слышал хорошие отзывы.

– Сейчас пишу «Грезы о земле и небе». Там будет рассказано о жизни на астероидах.

– На астероидах? Об этом мне не доводилось и слышать. Разве там возможна жизнь?

– Не знаю… Но я написал. Есть у меня такой раздел: «Из фантастических рассказов чудака».

– Прочтите что-нибудь, Константин Эдуардович.

– Хорошо. Только если вам будет неинтересно, – кивните – и я тут же прекращу.

– Ну что вы, Константин Эдуардович, как можно.

– Нет, нет, непременно кивните.

Циолковский стал на стул и из отдушины в стене достал свернутую в трубку тетрадь.

– Извините. Храню здесь, чтоб не прочитала жена и дети… Так слушайте…

«… Я выходил из своего жилища и все видел… Когда я привык к ним и научился их зрительному языку (мне они приспособили особый механизм для «картинного» выражения своих мыслей), я с ними много беседовал…

Жители тамошние имели кровь холодную и были сотканы из веществ трудно замерзающих…

– Откуда вы? – спросил я однажды.

– Мы переселенцы с других больших планет. Наши тела преобразовались понемногу и применились к жизни в пустоте.

– Чем же вы питаетесь?

– Мы питаемся и развиваемся подобно растениям – под действием солнечных лучей. Наша стекловидная оболочка ничего не выпускает наружу, но зато свободно поглощает солнечные лучи. Обогащенные ими соки доставляют нашему телу все необходимое.

– Неужели вы никогда не испытываете голода? Жажды?

– Никогда!

– Болеете ли вы?

– Очень редко: один из тысячи в течение тысячелетия.

– Разве вы живете так долго?

– Случаи смерти очень редки. Долголетием мы обязаны чистоте наших тел. В них почти не проникают болезни… У нас есть особые регуляторы жизни, которые мешают телу стариться, слабеть… Долголетием (почти бессмертием) мы обязаны чудному устройству нашего тела, о котором вы – жители Земли – не имеете никакого понятия».

Циолковский вздохнул и захлопнул тетрадь.

– Это очень интересно, Константин Эдуардович, – воскликнул Ассонов. – Дайте мне рукопись – я непременно найду вам издателя…

Ассонов сдержал свое слово: «Грезы о земле и небе» вышли отдельным изданием и были раскуплены.

Циолковский, ободренный успехами своих научно-фантастических книжек, продолжал обдумывать сюжеты новых повестей: «На Весте» и «Вне Земли»…

Весна в этом году была ранняя, спорая. В середине апреля Калуга оделась в зелень. Май начался буйным цветением садов.

13 середине мая, когда в Москве пышно праздновалась коронация молодого царя Николая II, Циолковский, освободившийся от классных занятий, решил немного передохнуть. Он вспомнил своего знакомого, с которым вместо удил рыбу, аптекаря Павла Павловича Каннинга, заинтересовавшегося проектом быстроходной лодки. В прошлом году уже поздно было строить такие лодки, а в этом можно было попробовать. «Пошлю-ка я за ним, может, и договоримся, – подумал Циолковский и постучал в соседнюю комнату. – Игнатик! Зайди на минутку».