Полина Поплавская - Музыкант и модель

• Название: Музыкант и модель
• Автор: Полина Поплавская
• Издательство: Крылов
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-94371-540-1

Молодые влюбленные накануне свадьбы едут на море, чтобы насладиться экзотикой и друг другом. Спеша на завтрак, Люсия сталкивается в холле отеля с высоким красивым мужчиной, в котором она узнает знаменитого музыканта Дэвида Маковски. Встреча производит неизгладимое впечатление на девушку, и она расторгает помолвку. Но что такое любовь человека, имя которого кричит с афиш лучших залов мира?

---

А огромный «Аквалэнд»! А Музей-аквариум!

Одним словом, это лето стало незабываемым.

Но рано или поздно все кончается. Пришло время расставаться. Когда Кармела, Лаура и Фило уехали, Люсия загрустила. Она вдруг почувствовала себя ужасно одинокой.

Мама жила в Мадриде, Моралесы тоже. Габриэла и Густаво почти целый день были заняты делами, и у них оставалось не так уж много времени для внучки.

Но вдруг от Кармелы пришла открытка. Люсия ответила, и переписка завязалась. Уже став студентками, они однажды долго хохотали, достав и перечитав все эти бережно хранимые письма, написанные жуткими каракулями и с самыми невероятными ошибками, – свидетельства их глубокой детской привязанности друг к другу.

Зимой на каникулы Люсия приезжала в Мадрид, а летом Кармелу привозили на Коста-Бланка. Но вскоре Рикардо Моралес начал брать Кармелу с собой в поездки. А Люсия ездила в Англию к отцу. Встречи стали редкими.

Со временем Соледад, достигшая славы, объездившая полмира, выступавшая с лучшими танцорами Испании, начала работать в Мадриде как хореограф. И Люсия, которой к тому времени исполнилось четырнадцать, переехала в столицу. Восторгу подруг не было границ!

Их дружба окрепла, и, разумеется, они вместе поступили в Университет Комплютес в Ла-Монклоа. Правда, Кармела отказалась изучать вместе с подругой психологию. Это слишком серьезно для меня, заявила она и выбрала журналистику.

Живая, дерзкая Кармела отлично дополняла спокойную и несколько неуверенную в себе Люсию. Темноволосая сеньорита Моралес была очень хорошенькой девушкой. У нее были зеленоватые глаза, большой чувственный рот и золотисто-смуглая кожа. Вся ее гибкая точеная фигурка, казалось, излучала энергию и жизнерадостность.

Вокруг нее всегда вился рой поклонников. И частенько Кармела забывала, с которым из них она обещала сегодня отправиться на выставку. А что уж говорить о ее бедных родителях, которые совершенно терялись от такого калейдоскопа лиц!

– Аугусто – чудесный парень, он всегда такой вежливый. Пожалуй, он нравится мне больше остальных, – говорила Лаура, закрыв дверь за очередным молодым человеком.

– Но, мама, – смеясь, возражала Кармела, – это вовсе не Аугусто, а Хесус, и сегодня ты видела его впервые!

Впрочем, все это было совершенно безобидно. Она ходила с приятелями на корты, на дискотеки, ездила за город, но по-настоящему ей не нравился никто. Сердце Кармелы оставалось абсолютно свободным. Считая себя современной и прагматичной девушкой, она больше всего интересовалась своей будущей карьерой.

* * *

А Люсия… В эту ночь от волнения она долго не могла уснуть. Она думала о Тони и о том, как завтра они прилетят в Израиль и своими глазами увидят Храм Гроба Господня и Мертвое море, Гефсиманский сад и пустыню Негев… Она уже успела прочитать в путеводителе столько интересного!

Но она даже не догадывалась, что эта поездка изменит в ее жизни многое…

* * *

Неожиданно дождь застучал по крыше машины, заработали дворники. Люсия открыла глаза и вспомнила, что у нее нет зонта. Как назло, стоянка так далеко! Ей хотелось остаться в машине и слушать дождь хоть до утра – пока не пройдет дневная усталость и досада. В первый раз в Израиле у них выдался свободный вечер – и Тони не захотел провести его с ней! Видите ли, завтра у него доклад. И теперь вместо того, чтобы опускать голову на любимое плечо и вздрагивать от поцелуев украдкой, она вынуждена вести бессмысленные беседы с этим суетливым и неповоротливым Пабло Эугенио. Он-то умудрился отчитаться о своих медицинских открытиях в первый же день, и концерт Маковски для него – только повод пропустить пару рюмочек в баре. Пухлые, как надувные шарики, пальцы Пабло обхватили тяжелую золотистую ручку, Люсия вошла в открытую перед ней дверь и ощутила себя мокрой курицей под микроскопом. Обилие красного и желтого резало глаза. «У меня, наверное, расплылась тушь, – подумала она и, бросив небрежное: – Встретимся в зале», – спешно удалилась в направлении дамской комнаты.

Черная бисерная сумочка была прелестна. Доставая платок, Люсия невольно задержала взгляд на ее таинственных переливах. Как будто звезды, до которых не долететь. Она приобрела эту дешевую вещицу на память об Иерусалиме. Там было так людно: казалось, стоит остановиться на несколько минут и тебе станут наступать на пятки. Огромные тысячеголовые людские потоки, словно змеи, переползали из арабского квартала в иудейский, из иудейского – в армянский… Футболки и шорты, мусульманские чехлы от головы до пят, сюртуки, галстуки и даже меховые шапки. У Люсии голова шла кругом, и она отчаянно сжимала руку Тони, чтобы не потеряться. Было так приятно, что она не одна в толпе, есть с кем поделиться впечатлениями.

А ведь какого труда стоило уговорить его лететь раньше! Зато у них появился целый день, когда можно чувствовать себя самыми обычными туристами… Иерусалим сначала не произвел на Люсию никакого впечатления: весь серенький, казался выстроенным наспех. Но когда автобус достиг Старого Яффо, она прильнула носом к стеклу как завороженная. И во время экскурсии отрывалась от созерцания, только чтобы убедиться: Тони тоже смотрит во все глаза, не только сквозь глазок видеокамеры. В том, что библейские события – правда, что все происходило именно здесь, она не сомневалась никогда. Для испанцев верить – все равно что дышать. Шустрые смуглые мальчишки, торгующие всякой мелочью, видя ее серьезное лицо, кричали на ломаном английском: «Почему ты сердишься? Пожалуйста, улыбнись!» Как тут было не купить у них что-нибудь!

Люсия справилась с потеками туши, подчеркнула контур губ. Рядом с ней успели обосноваться две массивные ярко накрашенные трещотки. То и дело поправляя бархатные складки на своих округлостях, они щедро делились охами и ахами.

– Последний раз я видела Маковски семь лет назад в Лондоне. Это было восхитительно! У него совершенно неповторимый стиль…

– Говорят, он очень постарел с тех пор.

– Время никому еще не удавалось остановить. Тем более при его образе жизни…

Люсия не дослушала и поспешила к выходу, бросив еще один беглый взгляд на свое отражение в зеркалах.

Вот так, в профиль, она очень себе понравилась. И почему Соледад ругает ее за неправильную осанку?! Только Ла Валенсиане, с ее действительно неповторимой профессиональной осанкой, могло прийти в голову так безосновательно придираться!

Пабло на месте не было. Она шла по рядам, и лоснящиеся от блеска поклонники классики осторожно косились в ее сторону, что-то многозначительно шепча своим дамам. Наконец стали гасить свет, и девушка порадовалась обретенной недосягаемости: можно уйти в себя, стать незаметной, забыть напрочь об этом зале со всеми его надуманными приличиями.

Зачем Тони так подолгу просиживает за докладом, если все было готово еще накануне отъезда? Ей хватило нескольких вечеров, чтобы освоить всю их медицинскую терминологию. Ну почти всю. Отдохнуть под музыку от очкастых медицинских умников должно быть приятно. Они высовывают нос из энциклопедий, только чтобы поделиться впечатлениями о прочитанном. Кажется, эти исследователи костей и сухожилий видели в ней только правильный скелет. Неужели в деловом костюме она менее привлекательна? Синий с круглыми лацканами, например, подчеркивал ее фигуру не хуже, чем самое откровенное платье.

…Вызвав грохот аплодисментов, на сцене появился седой, высокий и, казалось, совершенно бесстрастный пианист. Знаменитость, о которой уже второй день шумит весь Тель-Авив. Люсии представилось, что рояль – это огромный черный жук с одним крылом. Сейчас он полетит, испуская из своего чрева самое невероятное жужжание, поблескивая панцирем. Музыка рождается в воздухе, в шуме прибоя, в вое ветра, а потом ее ловят, сажают в нотные тетради и выпускают полетать только в душных залах, где от портьер пахнет прошлогодней пылью. Люсия не любила хлопать в ладоши. От этого у нее уставали руки.

Пабло ввалился на последних аккордах прелюдии и, с трудом втиснувшись в кресло, навис над Люсией. Судя по запаху, ассортимент бара пришелся ему по душе.

– Говорят, антракта не будет?

Она ответила деланной улыбкой и натянула подол юбки на колени.

…Единственный, кто воспринимал ее на симпозиуме не только как переводчика, был сухонький седой старичок, изучавший какие-то необычные нервные расстройства. Выдав очередную ученую фразу, он обводил глазами присутствующих, непременно останавливая взгляд на коленках Люсии, отчего ее кожа покрывалась мурашками. К числу ее поклонников теперь, кажется, прибавится и это чудище. Как здорово, что Тони не похож на своих коллег и, более того, не засматривается на их подружек.

Люсию немного расстраивало, что она была не единственной хорошенькой переводчицей. Темнокожая француженка Жюли вызывала у нее нечто вроде доброй зависти. Полуженщина-полуребенок, с мальчишеским ежиком на голове, вздернутым носиком и слишком, пожалуй, худенькими ножками, она тем не менее была необыкновенно обаятельна. Жюли настолько быстро говорила и сопровождала свои молниеносные переводы такой экспрессивной жестикуляцией, что не могла не расшевелить эту солидную аудиторию, не вызвать одобрительной улыбки. Люсия казалась себе на таком фоне пустым местом, из которого исходит правильная английская речь. Она потом долго пытала Тони, не считает ли он ее скучной, неоригинальной, и успокоилась, только будучи осыпанной градом комплиментов.