Наталия Ипатова - Дом без кондиционера

• Название: Дом без кондиционера
• Автор: Наталия Ипатова
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003

---

Джим называл наш старенький пылесос АрТуДиТу. Поднять его на второй этаж оказалось для меня задачей непосильной. Поэтому я позвонил в службу проката, и к полудню дождался к служебному подъезду "пикап", откуда посыльный на руках вынес мне блестящую круглую кроху "Скарлетт". Он задержался ровно настолько, чтобы продемонстрировать мне ее мощность: силой всасывания трубка удерживалась на раскрытой ладони, обращенной к полу. Бумажный пакет, встроенная в ручку система "Торнадо" и кварцеватель воздуха, проходящего насквозь. Поскольку АрТуДиТУ не был способен ни на что даже приблизительно в этом роде, малышка меня впечатлила. Парень сердился: в сочельник рабочий день у него был сокращенный. Он, наверное, еще не повесил на дверь рождественский венок.

Накинув на плечо ремень переноски и перехватывая перила, я вновь, с трудом переводя дыхание, вскарабкался в библиотеку и замер на пороге. Меня встретила оглушительная тишина. С телескопической трубкой в руках, увенчанной насадкой для щелей, с ребристым шлангом, напоминавшим шею птеродактиля, я внезапно почувствовал себя полным идиотом, как будто всем своим профессорским авторитетом взгромоздился на дракона и готов обрушиться из поднебесья на плодородные равнины.

Никто не шнырял возле моего лица, но тем не менее я знал, что они здесь. Трепет прозрачных крылышек на периферии зрения подсказывал, что эти ублюдочные порождения фантазии отважились принять мой вызов. Во имя основ моего существования я не мог пойти на попятный.

Держа "Скарлетт" за спиной наподобие баллона с инсектицидом, я решительно шагнул вперед. Я буквально кожей ощущал окружавшую меня панику. О, они уже знали, что такое – пылесос. Поплотнее сжав губы, я посмотрел на свою руку, лежавшую поверх кнопки.

Она показалась мне чудовищно некрасивой. Костлявая, по-зимнему белая, морщинистая, перевитая вздутыми жилами и испещренная пятнами. Рука Смерти на ядерной кнопке, не иначе. Непроизвольно меня передернуло. С другой стороны, какое бы это имело значение в случае, скажем, муравьев- Или, тем паче, шершней, заведись они под моей крышей-

Выставив перед собой долотообразный клюв, я шагнул вперед, одновременно нажимая кнопку. "Скарлетт" взревела как большая. Воздух вокруг меня дрогнул и начал закручиваться в спираль. Вибрация трубки прошла по трубкам моих костей, и вокруг меня начал формироваться кокон жара. В рев пылесоса влился многоголосый стон, и меня охватило ощущение необратимой жути. Тоненько задребезжали стекла в дверцах книжных шкафов, затрепетали портьеры, бахрома на них вытянулась, подобно растопыренным пальцам, как будто сослепу нащупывая меня. Трубка, казалось, рвалась вперед, словно обладала своим собственным аппетитом. Глаза расширились так, что стали, кажется, больше очков. Я упивался восхитительным испугом перед силой в своих руках.

Кое-что, однако, следовало предусмотреть! Пачка листов в выходном лотке принтера – мой обновленный курс лекций – захлопала белыми крыльями и взвилась, как из гнезда на волю. Глядя, как они порхают в воздухе, я с трудом нашарил на ручке кнопку Выкл.

Рев стих, бахрома опала, бархатные шторы с видимым облегчением повисли долу. Распечатанная лекция с тихим шорохом опадала на пол. Все мгновенно, как будто даже с выдохом облегчения вернулось на свои места. Воздух вокруг меня оставался горячим, но все же понемногу остывал. Поспешно выпутавшись из лямки пылесоса, я опустился на колено, попутно вспоминая все о классическом английском ревматизме, и принялся собирать листы обратно в пачку…

О ужас. Они не были пронумерованы!

Весь трясясь, двумя припадающими шагами я пересек пространство, отделяющее меня от монитора. Ей-же-ей, я помнил, как вставлял нумерацию. Однако нижний колонтитул был пуст. Чист. С чувством нарастающего отчаяния я несколько раз ткнул пиктограмму Undo. Бесполезно. Файл с лекциями был заботливо сохранен. Для верности, видимо, даже закрыт и открыт. Сколько их трудилось над этой пакостью- Десять- Или мерзавец Фрике лично перепархивал тут с одной клавиши на другую- Машинально я выполнил команду Вставить -› Нумерация страниц, потом сел, опустив руки на колени. Я поднимусь на кафедру третьего числа, сразу по окончании мишурно-конфетного безумия встречи Нового Года. Что еще они попортили-

Нет, конечно, стоя перед студентами, я не держу глаза в листе. Но наличие текста – это костыль, который заметишь только тогда, когда он настоятельно потребуется. Стоит исчезнуть одному индексу или степени, и Тринити будет показывать на меня пальцем на протяжении нескольких поколений.

Все так же механически я сбросил обновленный файл на печать. Ничего не произошло. Чуть слышное гудение хьюлетт-паккарда и мигающая на нем лампочка объяснили мне, что в подающем лотке нет бумаги. Я пошарил рукой в пачке и обнаружил, что обертка пуста. Поднялся с кряхтением на ноги, но только для того, чтобы убедиться – пачка была последней.

Уже темнело. Сочельник. Рождественские каникулы. Я потянулся к телефону, почти безнадежно набрав номер магазина и обреченно выслушал долгие гудки.

В следующий раз я поднимусь сюда с дустом. А пылесосом пройдусь позже, чтобы убраться. Но не сейчас. Сейчас у меня на руках кипа из двух сотен разрозненных листов, и несколько дней в наличии, чтобы вычитать их на предмет заложенных мин и разложить в нужном порядке. Я взял со стола несколько карандашей, сунул под мышку папку и, нащупывая палочкой путь, вышел за дверь.

Они все еще были здесь. Я слышал их присутствие, пока шел: сдерживаемое дыхание, возбужденный шепот, шорох крылышек буквально из-за каждого переплета. Ужо вам!

Затворив за собой дверь, я остановился в пустом и темном коридоре, главным образом, чтобы унять сердцебиение. Потом нашарил на стене выключатель и нажал кнопку. Ничего не произошло. Лампочка перегорела. Или диверсия.

Спускаться в темноте по лестнице я не отважился. Слишком много факторов риска для старика, живущего в одиночестве. Простукивая пол перед собой тростью, я двинулся вдоль коридора, толкая двери, попадающиеся мне по пути.

Вторая справа подалась. И свет зажегся, позволив мне окинуть взглядом старую детскую Джима. Баракановое покрывало, наброшенное на постель двадцать лет назад, детский письменный стол, полка над изголовьем, уставленная фигурками-сувенирами. Пластмассовый Питер Пэн с мечом из фольги, синий стеклянный Флиппер на волне, даже шоколадный Шалтай-Болтай, подаренный Кларой. Джим, помнится, категорически отказался откусывать ему голову. Для съедения, заявил он, шоколад в плитках есть. Еще был маленький медвежонок, окрещенный Эвоком Виккетом, белый фарфоровый единорог, детский браслет-цепочка с кусочками янтаря – от Рэйчел, рабы гороскопов, поскольку Джим родился под знаком Льва, и, конечно, полный набор персонажей Звездных Войн, неотличимых друг от друга под слоем пыли. Хотя Дарт Вейдер, конечно, был крупнее остальных.

Внезапно мне расхотелось идти куда либо еще. Спускаться по лестнице, подниматься по лестнице… С тем же успехом я мог перебирать свои лекции здесь. Всю рождественскую ночь, если захочется. Стол и стул Джима были мне, разумеется, малы, поэтому я вытащил из-под покрывала пару подушек, прислонил их к изголовью стоймя и устроился на кровати как в мягком кресле, предварительно включив лампу на полке и погасив верхний свет. Яркость была достаточной, в свое время я сам проследил за этим, поскольку Джим постоянно читал в постели. И еще в лампу были встроены часы, подмигивавшие мне зелеными секундами. Лампа настраивалась так, чтобы погаснуть в заданное время: Джим засыпал, забывая выключить ее, и постепенно высота светящегося столбика плафона уменьшалась, погружая комнату во тьму. Игрушка эта, помнится, очаровала и меня, когда – сколько же лет назад- – я выбирал ее в подарок.

Это мой дом. Тут нет места, где мне было бы неуютно.

Погружаясь в тишину, я теряю чувство времени. Сперва появляется ощущение песка под веками. Пальцы становятся медленными, голова опускается на грудь. Потом… потом следует толчок, грубый, как удар локтем вбок, и ты испуганно озираешься, пытаясь понять, где ты и что кругом происходит.

Я распахнул глаза в окружающую меня бурую тьму. Четко очерченное круглое пятно бледно-желтого света лежало на противоположной стене. И в нем, выгибая крутую шею, двигался гигантский единорог.

Я дернулся вскочить, ни зги кроме этого чудовища не видя. Полка над моей головой, рассчитанная на рост десятилетнего ребенка, встретилась мне на пути, и встреча наша немедленно ознаменовалась снопом разноцветных искр. Старые гвозди, вбитые в стену, не смогли ее удержать, но это я сообразил уже после, а сейчас на меня, оглушенного сильнейшим ударом, градом посыпалась сверху какая-то неразличимая мелочь, от которой я беспомощно отмахивался руками. В довершение всего меня тюкнула в темечко сама лампа. И погасла.