А. Сахаров (редактор) - Александр III

• Название: Александр III
• Автор: А. Сахаров (редактор)
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-7632-0332-1

Миротвopeц Александр III провидел суть русских и мировых судеб более и далее многих своих современников. Люди, прожившие Его царствование, ясно сознавали, что тогда наступила известная степень сдержанной сосредоточенности и собирания сил, направленных от блестящих, даже ярких преобразований и новшеств предшествующего славного царствования – к простой обыденной внутренней деятельности… Мир во всём мире создан покойным Императором, как высшее общее благо, и действительно укреплён Его доброю волею в среде народов, участвующих в прогрессе. Всеобщее признание этого ляжет неувядаемым венком на его могилу и, смеем думать, даст благие плоды повсюду.

Д. И. Менделеев

---

– Я вас заставлю уважать строй и выкинуть из головы все бредни, не отвечающие традициям военной службы!

Но, требуя от других, Ванновский подавал пример сам. И если совершал ошибку, то лично извинялся перед незаслуженно обиженным. Крайне недоверчивый и подозрительный, он трудно сближался с людьми, предпочитая, чтобы его больше боялись, чем любили. Зато, поверив в кого-то, Ванновский отстаивал и защищал его до конца, обнаруживая простой и ясный ум. Он был одинок, и семью ему заменяли армия, вверенная часть, исполнительные подчинённые и преданный денщик.

В пору либеральных реформ Милютина Ванновский казался осколком николаевской эпохи с её жестокой дисциплиной и непререкаемостью послушания. Однако то, что могло выглядеть устарелым и даже неуместным для военного министра и самого Александра II, как раз и подходило цесаревичу. Он давно знал Ванновского и теперь верил, что отлично сойдётся с ним, ценя в генерале спокойный характер, качества умного и дельного и даже образованного, пусть и практическим опытом, человека. Цесаревич разглядел в Ванновском и то, чего, пожалуй, никто не подметил: симпатичную натуру. А это было, очевидно, главным в тяжёлых походных буднях.

Милютина же Александр Александрович хоть и уважал, но недолюбливал и отклонил все предложенные им кандидатуры на пост своего начальника штаба. Проявив обычное упрямство, он настоял на своём:

– Только Ванновского!..

3

«28 июня 1877 года. Павло.

Моя милая душка Минни!

Третьего дня было блестящее дело кавалерии под начальством генерал-лейтенанта Гурко. Участвовали гвардейский сводный эскадрон, драгунская бригада, 16-я конная батарея и две сотни 21-го Донского полка. Все эти части взяли с боя Тырнов, гарнизон которого состоял из 3 000 низама, нескольких батальонов редифа[85], 6 орудий. Нами взят почти весь обоз. Недурно! С одной кавалерией, да ещё столь незначительной, немногим больше бригады!..»

Цесаревич томился без дела.

Помыслами он был там, с передовым отрядом генерала Гурко, который смелым броском открыл дорогу на Балканы.

Вечером 24 июня начальник передового отряда отдал приказ: «Произвести усиленную рекогносцировку через деревню Балван на Тырново. При этой рекогносцировке я буду присутствовать сам…»

Гурко прибыл на бивуак на другой день в шесть утра, в сопровождении своего помощника генерала Рауха, начальника штаба передового отряда полковника Нагловского, принца Баттенберга и ординарцев.

Выслушав от князя Евгения Лейхтенбергского донесения разъездов и познакомившись с командирами частей, он сел на коня и проехал к бригаде, которая была выстроена в походном порядке. Здороваясь с солдатами, Гурко своим громким, энергичным голосом обращался к каждой части с кратким, но сильным словом.

– Вам, господа офицеры, – говорил генерал, – напоминаю, что никогда русский солдат не бросал своего офицера. Следовательно, если вы впереди, и они будут за вами!.. А вы, балованные дети царя, – обращался он к гвардейскому конвою, – должны сослужить особенную службу нашему отцу-благодетелю! И если придётся, лечь всем до единого костьми!.. Драгуны! – продолжал генерал. – Помните, до какой чести вы дослужились! Из всей русской армии вас выбрали первыми, чтобы перейти Балканы! Так докажите, что вы заслужили доверие государя! Будьте молодцами!.. Артиллеристы! – восклицал он. – Стрелять редко, да метко!..

– Постараемся! – после каждой паузы генерала отвечали солдаты.

Святые чувства русского человека были метко задеты славным военачальником – сердца дрожали от добрых, благородных побуждений. Победить, а коли нужно, то отдать жизнь «за други своя».

Вперёд двинулся взвод гвардейского почётного конвоя под командой штабс-капитана Саввина; Гурко со свитой ехал в голове колонны.

Получив донесение, что авангард обнаружил турецкую кавалерию в значительных силах, открывшую огонь из магазинных ружей, генерал остановил отряд в скалистом дефиле – теснинах, а сам выехал на скалу, откуда отлично видна была ближайшая местность.

Турки плотной массой шли по шоссе из Сельви на Тырново.

– Евгений Максимилианович, – обратился Гурко к князю Лейхтенбергскому. – Соблаговолите-ка поставить здесь несколько орудий…

Ещё свежая 16-я батарея подполковника Ореуса лихо исполнила приказ, карабкаясь по глыбам, и заняла позицию рядом с генералом.

Между тем взвод Саввина продолжал рысью идти на неприятельскую конницу. Видя, что смельчаков не много, турки бросились на них, охватив с трёх сторон. Чтобы не быть смятым, Саввин на удивление быстро спешил взвод и открыл огонь, неожиданный для неприятеля, заставив его повернуть назад. А на подмогу уже неслись гвардейцы и эскадрон казанских драгун. Заработала и батарея, стоявшая на скале. Под градом картечи турки укрылись за горной грядой. Гурко спустился вниз и поехал догонять авангард, оставив князя Евгения Лейхтенбергского с главными силами на месте.

Лошади тяжело шли пашней. Прогнав противника до высот, Гурко с кавалерией, утомлённой быстрым движением и невыносимой жарой, остановился и послал приказание главным силам присоединиться к нему. Он тут же повелел выбрать позицию для орудий на высотах, по которым турки уже открыли огонь.

Вслед за артиллеристами 16-й конной батареи подполковника Ореуса Гурко въехал на хребет.

Отсюда открылась панорама на Великотырново. Вся южная часть города лежалая как на ладони; правее, на пологом холме, было устроено турецкое укрепление, из которого и били непрерывно неприятельские пушки. Стрелки были рассыпаны у подножия холма.

Вражеские гранаты с треском и грохотом то и дело ложились вокруг Гурко и его свиты. Хребет представлял собой единственно возможную позицию для русской батареи, и турки, сообразив это, заранее пристрелялись к ней. Однако осыпаемая гранатами батарея Ореуса отвечала столь удачно, что турки сперва были вынуждены ослабить огонь, а через час и вовсе замолчали. Упорствовала одна пехота.

Три эскадрона казанских и два – астраханских драгун быстро спустились с горы и начали энергичную атаку.

Между тем жители Тырнова, взобравшиеся на крыши домов и толпившиеся на окраинах города, встретили русских возгласами радости. Когда же турки не выдержали натиска и фигурки в красных фесках начали отбегать к кладбищу и далее, на восток, болгары ударили в колокола. Настал миг победы! Гул выстрелов, гром колоколов, приветственные клики – всё слилось в единый шум.

Гурко с князем Евгением и штабом подъехал к окраине города. Часть турецкой пехоты засела в укреплениях и продолжала отстреливаться. Князь Лейхтенбергский приказал двум орудиям 16-й батареи выдвинуться на дорогу с горы и выбить стрелков. С первого же выстрела картечной гранатой окопы были накрыты, и турки начали беспорядочно отходить. Теперь пришёл черёд казаков. Они прошли на рысях через весь город и вместе с драгунами преследовали неприятеля десять вёрст.

Древняя столица Болгарии, место коронования болгарских царей и резиденция патриархов, была освобождена!

Дав авангарду отдохнуть два дня, Гурко выступил к балканским проходам. Путь его шёл к Хаинкиойскому перевалу, мало знакомому туркам: его указали русским проводники-болгары. Крутой и узкий, перевал был почти недоступен артиллерии; так что пушки и зарядные ящики солдатам пришлось тащить на руках. Передовой отряд растянулся на добрых двадцать вёрст, и когда генерал Раух был уже за перевалом, хвост колонны только ещё поднимался в теснинах.

На самом перевале был установлен деревянный столб с надписью:

«30 июня 1877 года переход генерала Рауха с конно-пионерным движением через Балканы, на 400 футов над поверхностью моря».

Каждый из проходящих офицеров спешил вписать или вырезать на столбе свою фамилию, не ведая, проедет ли он мимо этого столба назад…

4

«30 июня 1877 года. Павло.

Моя милая душка Минни!

Передовой отряд уже у самых проходов Балкан… Дядя Низи с главными силами продвигается прямо к Балканам. Нет, теперь по всему видно, что война так скоро не кончится…»

Цесаревич сидел за письмом жене, отбиваясь от полчищ мух, которые лезли в чай, в кофе, в суп, в чернильницу и гуляли по голове и в бороде. И жалили, жалили, словно слепни. Звенящая жара, с неподвижным в туманном мареве солнцем, стояла над местечком Павло, над белёными татарскими домиками без окон на улицу и над украшенными венками и гирляндами живых цветов жилищами болгар. Александр Александрович думал всё о том же – как невыносимо топтаться на одном месте и только что слышать об успехах авангарда и действиях главной армии.

Ещё в Ливадии, у папá, он надеялся, что будет назначен главнокомандующим и тогда, мечталось, пойдёт решительно прямо на Адрианополь. Но во главе войск встал дядя Низи, и пришлось уже от него ожидать приглашения участвовать в кампании. Ожидание затянулось. Только в конце мая, в Плоешти, дядя Низи соизволил спросить: