Ивлин Во - Пригоршня праха

• Название: Пригоршня праха
• Автор: Ивлин Во
• Жанр: Проза
• ISBN: 5-91045-028-x, 978-5-91045-028-2

- Слава богу, нет, - сказала миссис Бивер, - только две горничные сдуру выбросились через стеклянную крышу на мощеный дворик. Им ничего не угрожало. Боюсь, что пожар так и не добрался до спален. Но без ремонта им не обойтись: там все покрыто копотью и насквозь промокло: у них, к счастью, оказался старомодный огнетушитель, который портит решительно все. Так что жаловаться не приходится. Главные комнаты выгорели дотла, но все было застраховано Надо добраться до них пораньше, пока их не перехватила эта стервоза миссис Шаттер. ...

---

- Тебе в самом деле так этого хочется?

- Угу.

- Видишь ли, мне надо подумать. Может, и удастся что-нибудь выкроить, но из-за этого придется отложить кое-какие усовершенствования в доме.

- Я этого совсем не заслужила, - сказала она, закрепляя сделку, - я всю неделю предавалась разврату.

Бренда пробыла в Хеттоне всего трое суток. Потом вернулась в Лондон, заявив, что ей надо заняться квартирой. Квартира, однако, не требовала пристального внимания. Предстояло решить, в какой цвет окрасить стены, и купить кое-какую меблировку. У миссис Бивер все было наготове: она предоставила Бренде на выбор кровать, ковер, туалетный столик и стул больше в комнате ничего не помещалось. Миссис Бивер пыталась продать ей набор вышивок на стены, но Бренда их отвергла, а с ними и электрогрелку, миниатюрные весы для ванной, холодильник, стоячие часы, триктрак из зеркального стекла и синтетической слоновой кости, серию французских поэтов восемнадцатого века в изящных переплетах, массажный аппарат и радиоприемник, вделанный в лакированный ящичек в стиле Регентства - все это было выставлено специально для нее в лавке в качестве "недурных идеек".

Миссис Бивер была не в претензии на Бренду за скромность ее приобретений, она неплохо подзаработала на квартире выше этажом, где одна канадская дама обшивала стены хромированными панелями, не считаясь с расходами.

Тем временем Бренда останавливалась у Марджори на условиях, которые постепенно становились унизительными.

- Мне не хотелось бы читать тебе мораль, - сказала Марджори как-то утром, - но я не желаю, чтоб твой мистер Бивер сшивался целыми днями в моем доме и еще называл меня Марджори.

- Потерпи, квартира скоро будет готова.

- И я повторяю и буду повторять, что ты совершаешь нелепую ошибку.

- Просто тебе не нравится мистер Бивер.

- Нет не только в этом дело. Видишь ли, я думаю, что Тони придется несладко.

- За Тони не беспокойся.

- А что, если будет скандал?..

- Скандала не будет.

- Ну не скажи. Так вот, если будет скандал, я не хочу, чтобы Аллан думал, будто я вам потакала.

- Я тебе не говорила таких гадостей, когда ты шилась с Робином Бизили.

- Между нами ничего такого и не было, - сказала Марджори.

Но если не считать Марджори, общественное мнение было целиком на стороне Бренды. По утрам трещали телефоны, разнося новости о ее похождениях, и даже те, кто едва был с нею знаком, взахлеб рассказывали, как видели ее накануне с Бивером в ресторане или в кино.

В эту осень худосочных и скудных романов сходились и расходились лишь парочки, которым это было на роду написано, и Бренда кинула кусок тем, чьим основным удовольствием в жизни было, раскинувшись поутру в постели, обсасывать такого рода новости по телефону. Обстоятельства романа Бренды имели особое очарование: целых пять лет - она была легендой, чем-то почти мистическим, плененной принцессой из волшебной сказки, и теперь, когда она явила миру подлинное лицо, это было куда увлекательней, чем смена предмета увлечения у любой осторожной жены. Самый выбор партнера сообщал этой связи нечто фантасмагорическое; Бивер - это всеобщее посмешище, был внезапно вознесен ею в сверкающую обитель небожителей. Если бы после семи лет неукоснительной супружеской верности Бренда наконец закрутила роман с Джеком Грант-Мензисом, или Робином Визили, или любым другим хлыщом, с которым почти у всех рано или поздно был один-другой заход, это тоже было бы захватывающе интересно, но в конце концов не выходило бы за рамки привычной салонной комедии. Избрание Бивера переносило эту эскападу в глазах Полли, Дэйзн, Анджелы и всей шайки сплетниц в сферу поэзии.

Миссис Бивер не скрывала своего восторга; "Конечно, Джон ничего мне не говорит, но если то, что я слышу, правда, мальчику это пойдет на пользу. Конечно, он всегда нарасхват, и у него много друзей, но тут совсем другое дело. Я давно почувствовала, что ему ЧЕГО-ТО недостает, и я думаю, что именно такая очаровательная и опытная женщина, как Бренда Ласт, может ему помочь. Он оч-чень привязчив, но он такой сдержанный, что по нему никогда не догадаешься... Сказать по правде, я почувствовала что-то такое в воздухе на прошлой неделе и под благовидным предлогом уехала на несколько дней. Если б я этого не сделала, может, у них так все и кончилось бы ничем. Он такой застенчивый и скрытный, даже со мной. Я распоряжусь, чтоб шахматы тут же переделали и послали вам. Благодарю вас".

И первый раз в жизни Бивер почувствовал себя человеком интересным и значительным. Женщины заново приглядывались к нему, размышляя, что же они в нем проглядели, мужчины обращались с ним как с равным и даже удачливым соперником. Возможно, они и задавались вопросом: "Как это ему так повезло, но зато теперь, когда он входил в Брэтт-клуб, ему освобождали место у стойки и говорили: "Привет, старик, опрокинем по одной?"

Бренда звонила Тони утром и вечером. Иногда с ней разговаривали Джон Эндрю голосом пронзительным, как у Полли Кокперс; ответов ее он не слушал. На субботу и воскресенье она уехала в Хеттон, потом снова вернулась в Лондон, на этот раз в квартиру, где краска уже высохла, хотя горячую воду еще подавали с перебоями; тут все пахло новым: стены, простыни, занавески, а от новых радиаторов куда менее приятно разило раскаленным железом.

Вечером она, как всегда, позвонила в Хеттон.

- Я говорю из квартиры...

- Вот как...

- Милый ну изобрази немножко больше энтузиазма в голосе. Здесь все так интересно.

- И на что это похоже?

- Ну, сейчас тут самые разные запахи, и ванна издает такие странные звуки, и когда поворачиваешь кран с горячей водой, раздается пыхтенье - и только, и из холодного крана капает вода, и она совсем коричневая, и дверки шкафа заклинались, и занавески не задергиваются, так что уличный фонарь всю ночь бьет в глаза... но это божественно.

- Да что ты.

- Тони, не надо. Здесь все так интересно - и входная дверь, и ключ от квартиры, и все-все... И еще мне сегодня прислали целую охапку цветов, а их тут некуда ставить, и они у меня в тазу, здесь нет ваз. Это ведь не ты прислал, нет?

- Да... собственно говоря, я.

- Милый, а и так надеялась, что... как это похоже на тебя.

- Ваше время истекло.

- Пора кончать.

- Когда ты вернешься?

- Очень скоро. Спокойной ночи, родной.

- Сколько можно разговаривать, - сказал Бивер. Все время, пока она разговаривала, ей приходилось заслонять телефон, который Бивер игриво угрожал разъединить.

- Как мило, что Тони прислал мне цветы, правда?

- Ну, я не в таком уж восторге от Тони.

- Пусть это тебя не мучит, красавец мой. потому что ты ему нисколечко не нравишься.

- Правда? А почему?

- Потому что ты никому, кроме меня, не нравишься. Заруби это себе на носу... да и я понять не могу, чем ты мне понравился.

Бивер с матерью уезжали на рождество к родственникам в Ирландию. Тони и Бренда встречали рождество в семейном кругу: Марджори с Алланом, мать Бренды, тетка Тони Фрэнсис и две семьи захудалых Ластов, убогих и смиренных жертв права первородства, для которых Хеттон значил так же много, как и для Тони. В детской ставили маленькую елку для Джона Эндрю, внизу, в главной зале, - большую, ее наряжали захудалые Ласты и зажигали за полчаса до чая (рядом ставили двух лакеев с мокрыми губками на шестах, чтобы тушить скрючившиеся свечи, грозящие пожаром). Подарки дарились всем слугам - в строгом соответствии с рангом, и всем гостям (чеки - для захудалых Ластов). Аллан всегда привозил огромный паштет из гусиной печенки - деликатес, к которому он питал особое пристрастие. Все объелись и в понедельник к вечеру, к раздаче подарков, впали в некоторое оцепенение; гостей обносили серебряными половниками подожженного коньяка, слышался треск разрываемых хлопушек, бумажные шляпы, комнатные фейерверки, "девизы" {Сласти в бумажных обертках с напечатанными на них изречениями нравоучительного характера.}. В этом году все шло как по маслу; казалось, ничто не угрожало миру и благополучию дома. Прибыл хор и пропел рождественские гимны в галерее смолистой сосны, а потом поглощал в непомерных количествах горячий пунш и сладкое печенье. Викарий произнес неизменную рождественскую проповедь. Ту самую, которую прихожане особенно любили: "Трудно представить себе, - начал он, умильно оглядывая паству, которая кашляла в шарфы и растирала отмороженные пальцы шерстяными перчатками, - что наступило рождество. Вместо пылающих в очаге бревен и наглухо закрытых от метели окон мы видим жестоко палящее чужеземное солнце, вместо круга любимых лиц родных и близких мы видим бессмысленные взгляды покоренных, хотя и благодарных, язычников. Вместо мирного вола и вифлеемского осла, - говорил викарий, несколько запутываясь в сравнениях, - нам сопутствуют хищный тигр и экзотический верблюд, коварный шакал и величавый слон..." - и так далее. Слова эти в свое время трогали сердца многих огрубевших душой кавалеристов, и, слыша их опять, а он слышал их из года в год с тех пор, как мистер Тендрил появился у них в приходе. Тони, да и большинство его гостей воспринимали их как неотъемлемую принадлежность рождества, без которой им было б трудно обойтись. "Хищный тигр и экзотический верблюд" стали притчей во языцех в семье и часто использовались в разных играх.