Лев Рубинштейн - Повести

• Название: Повести
• Автор: Лев Рубинштейн
• Издательство: «Детская литература»
• Жанр: История
• Год: 1976

В книге собраны три повести: в первой говорится о том, как московский мальчик, будущий царь Пётр I, поплыл на лодочке по реке Яузе и как он впоследствии стал строить военно-морской флот России.

Во второй повести рассказана история создания русской «гражданской азбуки» — той самой азбуки, которая служит нам и сегодня для письма, чтения и печатания книг.

Третья повесть переносит нас в Царскосельский Лицей, во времена юности поэтов Пушкина и Дельвига, революционеров Пущина и Кюхельбекера и их друзей.

Все три повести написаны на широком историческом фоне — здесь и старая Москва, и Полтава, и Гангут, и Украина времён Северной войны, и Царскосельский Лицей в эпоху 1812 года.

Вся эта книга на одну тему — о том, как когда-то учились подростки в России, кем они хотели быть, кем стали и как они служили своей Родине.

---

Мясоедов обиделся вдвойне: во-первых, за то, что его оскорбили, а во-вторых, за то, что оскорбил его Кюхля.

— По крайней мере, я себя показываю ослом в журнале лицейском, а ты в журналах настоящих! — завопил он.

Он намекал на три стихотворения Вильгельма, которые были напечатаны в московском журнале.

Поэты напали друг на друга, и произошло ужасное сражение, описанное в журнале Данзасом.

— Жанно, останови их, — потребовал Дельвиг.

— Надоело мне с дурнями возиться, — отвечал Пущин. — Они сами остановятся, когда поймут, что мы уже не детки.

Это была любимая фраза Жанно. В последнее время он всем напоминал о взрослости.

Настоящей взрослости у лицейских ещё не было, но «война двух монархий» была последней дракой старшего курса. Сам Кюхельбекер завёл к себе в комнату Пущина и Пушкина и признал, что вёл себя недостойно и что настало время заняться «возвышенным».

И он показал друзьям свой словарь, он же «лексикон».

Это была толстая тетрадь. В неё Кюхля помещал выписки из книг, которые он читал. А читал он больше всех в Лицее. Выписки шли по алфавиту заголовков. Например, под заголовком «Сила и свобода» было списано из сочинений французского философа Руссо: «Первое из благ не есть власть, но свобода».

— А ты не хотел бы власти? — спросил Жанно.

— О нет! Зачем она мне?

— А славы?

Кюхля задумался.

— Мне только для того нужна слава, чтобы находить сочувствие людей порядочных, — твёрдо проговорил он.

Жанно это понравилось.

— Свобода — это главное, — сказал он, — остальное пустота.

Под заголовком «Правители» у Кюхли было несколько фраз о преступных правителях и сказано было, что преступный правитель хуже вора и убийцы.

— Кто примером? — спросил Пушкин.

— Король из шекспировой трагедии «Гамлет», который брата своего тайно отравил, дабы завладеть престолом.

— Так это из трагедии! А у нас на самом деле был царь Борис, — весело сказал Пушкин.

— Какой же он преступник?

— Приказал царевича Дмитрия зарезать. Не знаешь?

— Я слышал, — рассеянно отозвался Кюхля.

Кюхля читал свой словарь долго. Тут были всякие заголовки: «Естественное состояние», «Обязанности гражданина», «Знатность происхождения». Про знатность было сказано, что истинно знатен тот, кто подражает великим. Например, ежели ты подражаешь Бруту или Теллю, то можешь считать их своими предками…

— Ну, это блажь, — насупившись, промолвил Пушкин, — мои предки не Брут и не Телль, но нет причины мне от своих предков отказываться!

— Тут сказано не об обычных предках, а о предках по духу, — пояснил Кюхля.

— Какой ты просвещённый, — сказал Жанно, — а затеваешь позорные побоища с Мясожоровым…

Кюхля вспыхнул.

— Я вёл себя глупо, — воскликнул он, — и впредь драться ни с кем не буду, кроме как на благородных дуэлях! И обещаю в будущем посвятить себя только высокому и прекрасному!

— Давайте все поклянёмся! — предложил Жанно.

Они соединили руки. С серьёзными лицами обещали они заниматься «возвышенным» и посвятить себя дружбе вечной и отечеству просвещённому. Договор этот, по желанию Вильгельма, был объявлен тайным.

Жанно бродил по паркам один.

Может быть, это было потому, что за лицейскими старшего курса меньше смотрели, а может быть, и потому, что лицейские теперь редко ходили гурьбой.

Липы и вязы стояли в золоте. В полутёмных аллеях и рощах стало светлее. Коричневые тени бегали по розовому песку. Ветер стал сильнее, пруды рябило, волны плескались у подножия статуй. На чугунные скамейки изредка сиротливо залетал жёлтый лист. В Софии, в гусарских казармах, протяжно и напряжённо пела труба.

Будущее Саши Пушкина ясно — он настоящий, чудесный поэт.

А будущее Жанно?

Бедному Жанно иногда становилось стыдно перед лицейскими. У каждого было «своё»: у Пушкина, Дельвига и Кюхельбекера — стихи, у Матюшкина — корабли. Горчаков, конечно, будет дипломатом, Корф — чиновником, Яковлев — музыкантом. А у Жанно одна мечта сменяла другую — то офицером, то оратором, то судьёй, то сенатором, то…

— Пущин будет мудрецом, — сказал однажды Дельвиг, — он умнее всех нас.

Но что такое быть мудрецом? На царской службе мудрецы не надобны.

Ах, если бы старший курс продолжал бы своё «общее дело» и после Лицея! Тогда нашлось бы место для Пущина. Так и жить в вольной компании лицеистов — людей, которые не выдадут, не продадут, поддержат, обнадёжат…

Впервые Жанно подумал о том, что лицейские дни через два года кончатся и не будет больше общей жизни. Лицеисты разойдутся в разные стороны… И останется только память — память о сдержанном, умном, ныне покойном директоре Малиновском; о бледном, воодушевлённом Куницыне; о длинных коридорах и просторных залах лицейского здания; о статуях древних мудрецов и богов; о мечтах, фантазиях и «идеях» — тех идеях, которые так не нравились Пилецкому и Фролову. А потом и память постепенно исчезнет…

Блуждая по пустым аллеям, Жанно вдруг наткнулся на Паньку и едва ответил на его «желаю здравствовать, ваше благородие!».

— Панька, — внезапно спросил Жанно, — ты кем будешь?

— Садовником, — мрачно ответил Панька.

— А кем хочешь быть?

— Не могу знать, ваше благородие.

— Вот и ты не знаешь, — сказал Жанно, — а пора подумать.

— Я уж думал, ваше благородие. Хотел на флот. Да никуда не пустят из Царского Села.

— Кто же тебя не пустит?

— Начальство не пустит. У нас не спрашивают. Вам-то хорошо, вы люди вольные. А мы садовники.

— Разве мы вольные? — спросил Жанно.

Панька не отвечал. Жёлтый лист продолжал тихо падать на дорожки.

Жанно вдруг вспомнил деда-адмирала. Дед умер в конце 1812 года. Жанно повезли в Петербург, но он не узнал собственного дома. Все двери были раскрыты, полы устланы ельником. В комнатах было холодно. Дед лежал в большом зале в гробу. Вокруг гроба горели днём большие свечи, и священник что-то бормотал по книге. Лицо у деда было жёлто-серое, тихое и величественное.

Жанно припал к его ледяной руке и всхлипнул. И тут ему показалось, что он слышит голос деда:

«Не предавайся чувствам, но исполняй долг свой, сообразуясь с разумом…»

Прав был дедушка! Никогда не давать воли чувствам! Прежде всего разум! А там будь что будет!

КАК ПОССОРИЛИСЬ ДВА СОСЕДА

О четвёртую годовщину Лицея воспитанники поставили театральный спектакль. Это была комедия Шаховского «Ссора, или Два соседа».

Комедия была коротенькая, всего одно действие. Но готовили её всё лето.

Главными лицами в комедии были два старых чудака-помещика — охотник и собачник Вспышкин и судейский крючкотвор Сутягин. Они поссорились из-за козла и собаки. Из-за этой ссоры сын Сутягина Виктор и дочь Вспышкина Оленька не могут пожениться. Дядя Оленьки, отставной капитан Брустверов, увёз племянницу, чтобы выдать её замуж за Виктора, но она отказалась от свадьбы без согласия отца. Что делать? Вспышкин ведь ни за что не выдаст дочь за сына своего врага…

Вспышкина играл Илличевский, Сутягина — Яковлев, Брустверова — Пущин. Матюшкину, за малый рост и высокий голос, поручили играть Оленьку. Он сразу же согласился. Но когда Вильгельму предложили играть хитрую жену смотрителя почтового двора Орефьевну, он закипел.

— Это издевательство! — кричал он. — Кто придумал дать мне женскую ролю? Я вовсе могу не играть на театре, я не комедиант!

— Все мы не комедианты, — возразил Пущин. — Ежели тебе охоты нет, мы назначим на это место Корфа, он уже просил.

Вильгельм сразу остыл:

— Корфа?! Как бы не так! Он не может разобраться ни в каком роде искусства. Нет, нет, с Корфом вся затея распадётся! Корф… тьфу!

— Когда так, соглашайся!

— Но надо мной будут смеяться!

— Виля, ты чудак, — ласково сказал Пущин, — в комедии и надо, чтобы смеялись. А откажешься, всех нас собьёшь, и будет это не по-товарищески.

Кюхля вздохнул и согласился.

Действие комедии происходит на почтовом дворе в проливной дождь. Брустверов и Виктор умоляют Оленьку дать согласие на брак. В эту минуту вбегают простые люди Угар и Кондрат и сообщают, что Сутягин и Вспышкин гонятся за сбежавшими детьми.

Тут артисты зашли в тупик. Кто же будет играть простых людей? Ни один лицеист на это не согласится!

— Раз нужно играть слуг, пусть слуги и играют, — сказал Пущин.

— Как, слуги чтоб играли вместе с лицейскими? — удивился Илличевский. — Знаешь ли ты, что говоришь?

— Однако выхода другого я не вижу, — отвечал Пущин.

Спектакль едва не отменился. Но в конце концов решили помириться с тем, чтоб позвать слуг.

— На здешнем театре крепостные играют и поют, — объяснял Пушкин, — да ещё как! А всего у слуг Угара и Кондрата несколько слов. Их и не заметят.