Борис Раевский - В нашу пользу : рассказы

• Название: В нашу пользу : рассказы
• Автор: Борис Раевский
• Издательство: «ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА»
• Жанр: Спорт
• Год: 1966

---

…Двадцать километров за спиной. И тридцать впереди.

Чапыжный шел не щадя себя. Он знал: где-то сзади бежит Викулайнен. Знаменитый призер олимпийских игр взял старт через семь минут после Чапыжного.

Первые пять километров они прошли плечом к плечу. Так образно выразился диктор, хотя соперники, конечно, даже не видели друг друга. Потом Викулайнен вышел вперед и после десяти километров имел в запасе почти минуту.

«Нет, — решил Чапыжный. — Нет, ни за что!»

Он удлинил шаг, стал работать палками еще энергичней и сперва достал, а потом и обошел знаменитого финна. После двадцати километров вел уже Чапыжный с преимуществом в две минуты. Еще через несколько километров просвет возрос до трех минут, а потом и до четырех… После тридцати километров Глеб Чапыжный бторвался уже на шесть минут.

Против «обычных» соперников это гарантировало бы выигрыш. Но Чапыжный был опытен и знал: Викулайнен так просто не сдастся. Борьба еще впереди.

Мощным, выверенным шагом бежал Чапыжный по укатанной лыжне, взобрался на поросшее молодым ельником взгорье и скользнул вниз.

Шесть минут в запасе! С таким преимуществом и бежать приятней. Но нелегко, ох как нелегко дались эти шесть минут. Пришлось выложить всего себя, а впереди как-никак еще целых двадцать километров…

В те годы — а это происходило лет десять назад — на международных лыжных встречах борьба обычно шла между чемпионами только трех стран: Финляндии, Швеции, Норвегии.

«Лыжи — наше семейное дело!» — шутили эти три северных соседа.

Так повторялось из года в год. Ни американцы, ни французы, ни немцы даже близко не подходили к золотым медалям. А Советский Союз вообще не участвовал в подобных состязаниях.

И вот сейчас русские чуть не впервые вышли на мировую арену. Из всех советских гонщиков только у одного Чапыжного были хорошие шансы. Упустить их нельзя, никак…

«Никак, никак, никак», — мысленно твердил он, преодолевая очередной подъем.

Недаром лыжники зовут такие подъемы «тягунами», — все жилы вытягивают. Подъем был длинный, крутой, и так хотелось хоть немного сбросить скорость, расслабиться, ведь в запасе шесть минут…

«Кончай скулеж», — строго внушал себе Чапыжный.

Тренер Барышников часто говорил: «Подъемы для того и созданы, чтобы на них выигрывать секунды. Именно на подъемах проверяется лыжник». И Чапыжный привык: хоть кровь из носа, а иди…

«Дело семейное, — нет, не семейное, нет, не семейное», — настойчиво повторял он.

Подъем тянулся уже больше километра. Ноги огрузнели, тяжко ныла спина.

Чапыжный сопел, ругался, но упрямо лез к вершине. Ругаться можно было вслух: болельщики разместились не вдоль всей лыжни, а кучками, с большими интервалами. Да и все равно: финны русских ругательств не поймут.

У некоторых болельщиков были с собой портативные радиоприемники. Эти знали, как складывается борьба на всей дистанции. И хотя они болели за своего Викулайнена, все же радостно встречали скуластого, белобрысого русского с забавной нашлепкой на носу и, показывая шесть пальцев, кричали:

— Карош!

В начале гонок, еще не освоив его трудную фамилию, они называли его «этот русский». Чего так пыхтит «этот русский»!? Уж не хочет ли заработать медаль «этот русский»? Но теперь они уже отлично знали его фамилию и, когда он проносился мимо, кричали:

— Ца-пишны, карош!

Все время Чапыжный мысленно был возле Викулайнена. Где он сейчас? Взбегает на холм? Или скользит по спуску?

Борьба на лыжне идет невидимо для гонщика. Что происходит на дистанции? Только иногда, по «подсказкам» болельщиков и тренера, узнает он, кто впереди и кто отстал.

Нет, бегунам на стадионе куда лучше. Видят все. И лидер как бы тянет за собой отстающего. А на лыжне — какая нужна огромная сила воли и стойкость, чтобы вот так, не видя рядом никого, бежать с полным напряжением, не сбивая темпа.

Чапыжный миновал уже тридцать второй километр, когда почувствовал — идти стало тяжело. Лыжи больше не скользили легко, как по навощенному паркету, а словно прилипали к снегу.

— Так, — сказал Чапыжный. — Так…

Еще вчера с вечера стала меняться погода, вызывая тревогу у спортсменов. Какой мазью покрыть лыжи?

Люди, не сведущие в спорте, не знают волшебной силы лыжных мазей. С тех пор как их изобрели, лыжи словно заново родились. Мазь придает им легкость, чудесное скольжение, мазь «держит» лыжу, не давая ей «пробуксовывать» при толчке. Удачно подобранная мазь — залог успеха. Недаром лыжники, объясняя причину проигрыша, часто говорят: «не попал на мазь».

Вот и Чапыжный, утром, готовясь к состязаниям, долго раздумывал: на какой мази остановиться? Как аптекарь, по запаху и цвету, тонко «чувствовал» он каждую мазь. Наконец выбрал одну баночку и стал аккуратно, пробкой и ладонью, растирать густую массу на скользящих поверхностях.

Сперва лыжи шли легко, но вот теперь, спустившись в ложбину на тридцать третьем километре, Чапыжный почувствовал: дело плохо. Теплым ветерком потянуло, что ли? Или снег отсырел?

Несколько минут Чапыжный еще упрямо пытался идти вперед. Но комья снега липли к лыжам, тормозили ход. На каждой ноге теперь словно гиря висела.

«Нет, так далеко не уйдешь…»

Он остановился, быстро скинул лыжи, тупой стороной ножа стал торопливо соскабливать с них снег и мазь. Достал баночку с другой мазью и так же поспешно стал наносить ее, стараясь, чтобы слой получился ровным.

Вот обида: так бессмысленно терять время. Чапыжный, казалось, всем своим существом чувствовал, как уходят секунды. Будто вода из наклоненной бутылки — кап, кап, кап. Еще секунда, и еще, и еще… Добыть их было так трудно, а терялись они до глупого легко.

Почти две минуты провозился он с лыжами. Но вот уже наложен новый слой мази, застегнуты крепления.

«Ну? Как теперь?»

Он сделал несколько плавных, размашистых шагов, словно прислушиваясь к лыжам. Еще несколько накатистых шагов. И сразу почувствовал: нет, не то.

Лыжи шли лучше, чем раньше, но все-таки… Та чудесная легкость, то ощущение невесомости, «летучести», которое так радовало, так окрыляло в начале бега, исчезло и не возвращалось.

Однако Чапыжный яростно шел вперед. Каждое движение давалось ему с трудом. Но что делать?

Мимо проскочил швед Янсен, за ним норвежец с очень трудной фамилией, которую Чапыжный все время забывал. Обоих их он давно обогнал. А вот теперь они снова обошли его.

Напрягая все силы, Чапыжный продолжал упрямо идти вперед. Дышал он хрипло. Тяжелые ноги плохо слушались. Но все-таки шел и шел…

В голове вдруг мелькнуло давнее воспоминание. Вот он — тринадцатилетний парнишка — на ярмарке. Аттракцион — висящий шест. Он так отполирован, будто смазан маслом. А может, и в самом деле смазан?!

Глеб пробует залезть и раз, и два, и три… Но, едва добравшись до середины, под хохот толпы беспомощно съезжает вниз. Еще раз… Руки уже дрожат, на щеках — багровые пятна. И опять неудача. Чуть не плача, впервые в жизни так остро ощущая свою полнейшую беспомощность, убежал он тогда с ярмарочной площади.

И сейчас Глеб чувствовал примерно то же — и горечь, и бессилие, и злость. А до финиша еще километров пятнадцать…

«Нет, так не дойти. Хочешь не хочешь, а надо опять… Надо…»

От злости и обиды гулко стучало в висках. Так горько снова сходить с лыжни, снова терять драгоценные минуты. А их ведь в запасе уже совсем немного. Чапыжный не знал точно, сколько. Но, вероятно, не больше двух-трех…

Он сошел с лыжни и возле высокой медноствольной сосны стал опять лихорадочно сдирать ножом мазь и снег. Работал торопливо, даже не видел, что творится вокруг. Не видел, как к нему подошла группа болельщиков. Они окружили его, сочувственно цокая языками и покачивая головами. Один из них, корреспондент финской спортивной газеты, подступил почти вплотную и что-то сказал.

— Отодвиньтесь, — хрипло пробормотал Чапыжный, ни на секунду не прекращая растирать мазь.

Финн не понял.

— Отойдите, — Чапыжный жестом показал, чего он добивается. Финн сделал шаг назад.

— Еще! — нетерпеливо крикнул Чапыжный. И финн послушно сделал еще шаг назад.

Только сейчас он понял: этот, похожий на задиристого мальчишку, советский лыжник опасается, чтобы кто-либо не подумал, будто ему оказывают помощь. Могут найтись враги. А помогать запрещено. За это снимут с состязаний.

Чапыжный ладонью быстро растирал мазь. Только сейчас он почувствовал: его белый перкалевый костюм насквозь промок от пота. Промокли и шерстяные гетры, и перчатки. Во время бега он не ощущал этого. А сейчас, на стоянке, на легком морозце костюм сразу заледенел, топорщился, как накрахмаленный. Тоненькая корочка льда при каждом движении хрустела на спине, на рукавах, на бедрах.

Но вот Чапыжный уже опять застегнул крепления и рванулся вперед.