Тим Доннел - Подземелья Редборна

• Название: Подземелья Редборна
• Автор: Тим Доннел
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1998
• ISBN: 5-7906-0066-2

Конан приезжает на турнир на севере Немедии и ввязывается в местные колдовские разборки.

---

С ужасом прислушиваясь к этим словам, барон осушил кубок с горьковато-сладким вином и обессиленно откинулся на подушки.

— Отлично! Семя ненависти ко мне еще не успело как следует прорасти в твоей душе, и вот ты мой! Утром потребуешь, чтобы тебя отвезли в Редборн, и это будут твои последние слова. Все, старик, прощай, ты мне больше не помеха. — Подойдя к двери, он вышел так же тихо, как и появился…

Конан, слушавший Мергит, стараясь не проронить ни слова, задумчиво поднял глаза и раскрыл было рот, но пинок, которым наградил его Бёрри, заставил киммерийца опомниться. И снова тишина повисла над поляной.

— Сыновья барона накануне прибыли в Мэнору, чтобы участвовать в турнире. Наутро они нашли отца лежащим без движения на смятых покрывалах. Старик едва слышно повторял побелевшими губами: «Домой! Скорее в Редборн!»  — а из глаз его катились крупные слезы…

Его привезли в замок вечером, и всю ночь баронесса Энора не отходила от мужа. Его глаза неотрывно и требовательно глядели на нее, губы вздрагивали — старик пытался что-то сказать и не мог… Лишь утром, когда взошло солнце, старый барон словно разорвал оковы, пленившие его язык. И тогда он рассказал баронессе все. Я своими ушами слышала это, потому что была рядом… Да, совсем рядом…

Старуха снова надолго замолчала, мрачно глядя на своих псов. Конан и Бёрри ждали, когда она заговорит снова; у киммерийца губы сжались от гнева, а Рыжий украдкой вытирал повлажневшие глаза.

— Днем барон Дисс умер, — продолжала Мергит, не глядя на приятелей, словно разговаривала сама с собой. — Барон умер, а его старший сын, Дигрис, хотел тут же помчаться к герцогу и рассказать о злодеянии. Но его мать, баронесса Энора, отговорила сына от безрассудной затеи: уж она-то знала, как герцог относится к своему новому любимцу, и прекрасно донимала всю безнадежность этой затеи.

Через девять дней после смерти барона, когда наступил первый срок поминовения, ближе к вечеру у ворот замка появился усталый путник на взмыленном коне, а с ним — двое молчаливых темнокожих слуг…

Голос старухи дрогнул, в груди послышался мучительный хрип. Бёрри поспешно плеснул вина, и она жадно осушила кубок.

— Это был немолодой воин, почти одних лет с бароном. Никто его раньше никогда не видел, но он вытирал скатывающиеся на седую бороду слезы и говорил, что когда-то давно хорошо знавал барона Дисса и даже сражался с ним плечом к плечу. Его проводили в зал, и он присоединился к поминальной трапезе.

И тут же что-то странное стало твориться в замке: пламя светильников то вспыхивало высокими столбами, то почти угасало, а то вдруг огни трепетали так, будто по залу гулял сквозной ветер, хотя все окна были плотно закрыты. Громко хлопали тяжелые двери, испуганные слуги, вносившие блюда, клялись, что доски пола и ступени лестниц скрипели сами собой, словно по ним ходил кто-то большой и тяжелый. Из оружейной залы вдруг послышался стон и лязг оружия…

Когда сыновья барона Дисса отперли дверь и осветили факелами огромное мрачное помещение, то увидели, что старинный щит Редборна разбит на куски, а все оружие в беспорядке разбросано по полу… Это душа барона Дисса не могла успокоиться, она взывала к мести, и здесь же, над обломками старинного щита, баронесса и ее семеро сыновей поклялись отомстить!

Гость, стоявший в дверях за их спинами, спросил: за что и кому? Ответом ему было молчание. Никто больше не проронил ни слова. Все разошлись по спальням, гостя тоже проводили в одну из комнат для гостей.

Слуги, все еще прислушиваясь к каждому шороху, попрятались и затихли, как испуганные мыши. Вскоре в замке наступила тишина, пугающая, тревожная тишина…

Баронесса Энора, сразу как легла, забылась тяжелым сном, но глубокой ночью вдруг проснулась, словно ее разбудили. Она быстро встала, оделась и, взяв в руки небольшой факел, выскользнула из опочивальни. Минуя пустые темные комнаты, сворачивая в узкие коридоры, она уверенно шла в западное крыло замка. Обычно там никто не жил, лишь когда во время охоты наезжал из Мэноры сам герцог со свитой, их размещали в этих парадных комнатах. Баронесса все шла и шла, словно повинуясь настойчивому зову, и свет от ее факела зловеще играл на темных сводах пустых галерей.

В одном из коридоров она подошла к небольшой приоткрытой дверце. За ней начиналась крутая лестница, ведущая к старым винным погребам, которыми уже по меньшей мере сотню лет не пользовались. Обычно эта дверца была заперта, но сейчас она открылась, даже не скрипнув. Словно бы ничуть этому не удивившись, баронесса стала уверенно спускаться, придерживаясь рукой за полусгнившие перила. И вдруг внизу мелькнул неясный отблеск… Несколько людей с факелами стояли молча, словно поджидая ее. Она вышла на широкую площадку и оказалась рядом со своими сыновьями. Немного в стороне стоял их вечерний гость, а за его спиной темными изваяниями замерли слуги.

Не терпящим возражений голосом, как будто он был здесь полновластным хозяином, незнакомец велел оттащить в сторону тяжелую плиту, закрывавшую вход в подвал. Юноши с застывшими, как маски, лицами, беспрекословно ему повиновались. После этого он велел им спуститься вниз. Не глядя на мать, по узкой сырой лестнице они сошли в подземелье и укрепили факелы в старинных держателях. По источенным влагой стенам сочилась вода, пахло плесенью и гнилью. Но никто не спрашивал, зачем они здесь и почему незнакомец отдает им приказания, как простым слугам… Баронесса так же безмолвно спустилась вслед за ними и замерла у самой стены.

Рядом, подобно сырой пещере, зияла одна из глубоких ниш, в которых раньше были заделаны огромные винные бочки. Повинуясь взгляду незнакомца, слуги быстро вбили в стену ниши стальные крючья с цепями и подвели к ним безмолвную баронессу. Несколько мгновений спустя она была прочно прикована к стене, а ее сыновья стояли рядом, безучастно глядя на мать.

Незнакомец, подойдя поближе, заглянул ей в глаза, зловеще расхохотался и, вынув из кармана кусок серебристой ткани, обтер им лицо. Когда он опустил руку — перед баронессой стоял, хищно оскалившись, торжествующий Ферндин, убийца ее мужа! Тут Энора очнулась и дико закричала, забилась, пытаясь вырваться, но стальные цепи крепко держали ее руки, не давая и на шаг отступить от мокрой стены…

— Ну, так кому ты собираешься мстить, старая ведьма?! Начинай, вот он я, перед тобой! Или ждешь, что твои сыновья, верные клятве — ха-ха, клятве! — придут на помощь?! — Его глаза сверкали в полумраке, губы вздрагивали в хищной ухмылке, рука наполовину вытащила из ножен тяжелый меч. — А теперь смотри, безутешная вдова, как исчезнет с лица земли семейство старого Дисса! Кричи, завывай, бейся — мне это доставит удовольствие! Ну, старший, иди ко мне! Медленно, не спеша, ближе, ближе! Вот! Получай! — И меч вонзился в грудь Дигриса, старшего сына барона…

Ферндин отбросил тело ударом ноги и снова позвал:

— А теперь ты, Эринг, любимец старого Дисса, настала твоя очередь умереть!

Юноша отделился от безмолвных братьев. Он равнодушно и безучастно шел навстречу смерти, глядя потухшим взором в пылающие безумной радостью глаза Ферндина. Его мать, Энора, рвалась на цепях, ее крики сотрясали подвалы, эхом отзываясь в темных закоулках. Казалось, воет раненая волчица, ибо ничего человеческого уже не было в этом диком вопле…

Груда тел на полу перед ней росла, вот и Гирей, предпоследний сын, сделал шаг в сторону Ферндина, подставив грудь мечу, как ягненок, не ведающий опасности… Остался лишь Ойрис, младший сын, почти мальчик, любимец матери. Баронесса с пеной и кровью на искусанных губах хрипло кричала:

— Не ходи! Остановись, мальчик мой! Дети мои! Дети… О Митра, отомсти за нас!

Ее последние слова заглушил злобный хохот Ферндина, вытиравшего меч.

— Зови, зови мстителя, глядишь, он и придет! Придет, когда солнечный луч осветит эти подвалы! Но уж ты-то больше не увидишь света! Повой еще немного в темноте, а потом отправишься вслед за отпрысками…

Он взмахнул рукой, и перед ним невесть откуда взялась большая груда светлых отесанных камней. Слуги быстро стали закладывать нишу, и вскоре слабые стоны и проклятия обессилевшей женщины уже не были слышны, лишь журчание сочившейся по стенам воды нарушало мертвую тишину подземелья…

Ферндин пнул носком сапога голову старшего сына и сказал:

— Я вернусь сюда через год уже хозяином поместья, а пока голодные крысы позаботятся о достойном погребении, о благородные сыновья старого Дисса!

Не оглядываясь, он поднялся наверх, слуги задвинули на место тяжелый камень, и наутро Ферндина и его людей уже не было в Редборне…

Днем в замке поднялся переполох, никто не мог понять, куда исчезла семья барона и их таинственный гость. Никто ничего не видел и не слышал. Только я… И вы — первые, кому я это рассказываю…