Торн Стюарт - Обитель спящих

• Название: Обитель спящих
• Автор: Торн Стюарт
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1997
• ISBN: 5-7906-0003-4

...и снова Конан-Варвар отправляется в странствия, снова он принимает бой и снова выходит победителем.

Издательство «Северо-Запад», 1997 год, том 30 «Конан и врата вечности»

Торн Сейшел Стюарт. Обитель спящих (повесть), стр. 209-426

---

— А нельзя как-нибудь обойтись без этого? — поморщился Конан. — Что мне, весь день торчать там, как пугалу на рисовом поле?

Князь взглянул на него чуточку лукаво и, тронув за плечо своего саккея, что-то негромко сказал ему. Тай Кин Бо повторил это, обращаясь ко всем, и внизу прокатился благоговейный выдох.

— Что он сказал? — насторожился киммериец.

— Что ты будешь взыскан особой милостью и потому появишься только к вечеру. Сегодня после полудня я намерен ответить тебе на твой вопрос, а это займет нас обоих на немалое время.

Это действительно заняло немалое время. Еще накануне вечером Тай Юаня смутило и обеспокоило то, что он не может сразу увидеть для Конана столь близкого будущего. Поэтому, оставив остальных веселиться, он увел друга в полутемный круглый зал в самом центре дома, куда не достигали огни и шум праздника.

Зал этот, освещенный лишь тлеющими огоньками курильниц у статуи божества в нише, был лишен какой бы то ни было обстановки. Главным и единственным его украшением был мозаичный пол с рельефными изображениями драконов всех четырех стихий — огня, воды, воздуха и земли.

В белом круге в центре был выложен красной плиткой сложный символ-мандала. Тай Юань вышел на середину и опустился прямо на красно-белую мозаику, совершенно закрыв ее полами своего парадного одеяния. Он сделал Конану знак сесть напротив и закрыл глаза.

Киммериец смотрел, как лицо его друга постепенно превращается в подобие восковой маски, как расслабляются плечи и руки, безвольно лежащие на коленях. Наконец он открыл глаза — совершенно черные, из одних зрачков, без белка и радужки, и невидяще посмотрел на друга. Тишина стояла необычайная, казалось, самый воздух тихо звенел, и потому Конан невольно вздрогнул, когда услышал вдруг словно из ниоткуда громкое и отчетливое:

— Теперь спрашивай.

Конан сглотнул и, мгновение помедлив, так же громко и отчетливо выговорил:

— Что случится со мною за остаток этого года?

Тай Юань продолжал смотреть на него все тем же невидящим взглядом. Он сидел бледный и неподвижный, как изваяние; Конану казалось, что он даже не дышит, весь обратившись в подобие статуи божества в нише, вечно пребывающего в священном трансе. Время словно застыло вместе с ним, и лишь по пробивающемуся откуда-то сверху, скользящему по круглому куполу зала солнечному лучу можно было определить, что солнце уже миновало зенит и движется к западу.

Киммериец, которому приходилось порой просиживать в засаде, не шелохнувшись, полдня и больше, подстерегая самую пугливую дичь, спокойно ждал, не выказывая ни нетерпения, ни усталости. Луч скользил все выше, солнце опускалось все ниже. Драконы извивались у них под ногами, воздух сгущался, словно живой. Конан, познавший некогда Силу, хоть и утративший ее впоследствии, по-прежнему умел различать ее незримое присутствие, и сейчас словно тысячи тончайших иголочек кололи его кожу горячими остриями.

Но он сидел против Тай Юаня, такой же немой и неподвижный, хотя все чувства его были обострены до предела и широкие ноздри трепетали, втягивая воздух, как у молодого жеребца, чующего близкое присутствие волка.

Казалось, прошла целая вечность, когда вдруг Тай тонко, по-птичьи вскрикнул и резко нагнулся вперед, зажимая ладонями виски, и сейчас же что-то беззвучно ахнуло внутри киммерийца, словно невидимая молния ударила над головой. Конан, тяжело дыша, весь напрягся, готовый в любой момент вскочить и, подхватив Тай Юаня, в два прыжка оказаться за пределами этого зала, — прежде чем темный резной купол обрушится им на головы. Но что-то удержало его на месте.

Тай медленно выпрямился и опустил руки. По вискам у него стекали крупные капли пота. Разлепив белые бескровные губы, он проговорил:

— Ты потеряешь двоих и найдешь двоих, разделишь двоих и соединишь двоих. Ты дойдешь до края мира и вернешься на запад, и оттуда начнется твой новый долгий путь… — Он перевел дыхание и слабо улыбнулся. — Прости, но сейчас я больше не скажу тебе ничего. Я думал увидеть один твой год, а увидел всю жизнь. Ты отмечен богами, брат мой. Там, на западе, лежит самое прекрасное в мире королевство, и рано или поздно оно будет твоим.

Конан посмотрел ему в глаза, где сиял и переливался алый жидкий огонь, словно свет огромного прекрасного рубина, — и не нашелся с ответом.

ГЛАВА 2 Прощание с Тай Цзоном

Он зевнул во весь рот и потянулся, прогнав волну по гибкому, сильному телу.

— Поиграй мне, Раина. Я хочу спать.

Девушка, примерявшая тяжелые золотые браслеты, надула было капризные губки, но на этот раз раздумала ломаться и послушно взялась за арфу.

— Что ты хочешь слышать сегодня?

— «Лесную деву».

Все песни своей пленницы он знал наизусть, потому что новые она сочиняла очень редко, а те, что знала, спела ему уже не одну сотню раз.

Но он мог слушать бесконечно. У аквилонской красавицы был чистый, высокий голос, а в искусстве игры на арфе ей и вовсе не было равных: под пальцами Раины в ней слышался то щебет птиц, то журчание воды, то завывание вьюги.

Раина, кивнув, провела рукой по струнам. Лицо ее приняло задумчивое и вдохновенное выражение. Как бы ни ссорились они, как бы ни проклинали друг друга, он все был готов отдать за тот чудный блеск, что появлялся в ее больших серых глазах, когда она бралась за инструмент, а девушка хоть и капризничала порой, но играла обычно с радостью и охотой.

Раина пела по-аквилонски, но он звал все живые и несколько мертвых языков. Когда она, обладавшая прекрасным слухом и памятью, пела баллады, сложенные в Бритунии или Немедии, он понимал их смысл лучше, чем сама певица.

Не верь, ее верь глазам слепым,

Не верь волшебной тишине,

Когда, прозрачная, как дым,

Под темным пологом лесным

Лесная дева при луне

Поет сородичам своим!

Опасно в лесу не зверье!

Ты, рыцарь, луной ослепленный,

Спасайся от девы зеленой.

Беги обольщенья ее!..

Тихонько подпевая, он растянулся прямо на груде золота и закрыл глаза. Голос Раины звучал все тише, все печальнее. Баллада имела грустный конец — рыцарь, завлеченный пением лесной девы, забыл про оставленную в замке невесту и больше не вернулся к ней. Бедная девушка сошла с ума от горя, ушла в леса и сама стала лесной девой и погубила немало прекрасных рыцарей, мстя мужчинам за вероломство. Раина каждый раз плакала на последних строчках, заплакала и теперь. Но он уже спал, чуть посапывая во сне.

Девушка отложила арфу, подула на большой, исходящий теплым золотым светом шар — ее тюремщик, спящий теперь подле, уступил ее просьбе и сменил свет, хотя прежний ему нравился больше, — и снова взялась перебирать драгоценности.

Это, кроме музицирования, было ее единственным, но бесконечным развлечением. Еще до того, как он выкрал ее с проплывавшего мимо проклятого острова корабля, здесь были груды золота и камней. Ни одно судно не могло безнаказанно пройти в этих водах — каждый раз зная заранее о приближении какого-нибудь корабля, он поднимал бурю и топил его, не оставляя в живых ни женщин, ни детей. Ему не нужны были рабы. Он забирал ценности, а остальное пускал на дно.

Впервые узнав о его кровавых вылазках, Раина проплакала несколько дней — а после привыкла. Все равно ее уговоры не производили на него ни малейшего впечатления, она только впустую тратила силы. Милосердие было ему неведомо, а страх перед тех, что люди обнаружат его убежище — слишком велик. Почему он, такой огромный и сильный и к тому же могущественный маг, боялся людей, Раина понять не могла. Она не раз спрашивала его об этом, но он только криво усмехался.

Но если до ее появления он разорял корабли лишь защищая свое уединение и накопленные сокровища, то теперь было иначе. Раньше его не интересовал груз судна, одно лишь золото и драгоценные безделушки — а они встречались редко, разве что удавалось потопить пиратов, уже скопивших в сундуках немало подобного добра. Теперь же он обшаривал добычу от трюма до капитанской каюты, выискивая для Раины разные редкости. Первое отвращение, мешавшее оценить его галантность, быстро прошло, и она уже с нетерпением ждала его возвращения из очередной вылазки. Он приносил ей сласти и фрукты, редкие вина, молоко в больших мохнатых орехах, шелка и парчу. И, конечно, украшения.

Все красавицы неравнодушны к побрякушкам, и Раина не была исключением. Ибо она была красива. Единственное, что портило ей удовольствие, это отсутствие зеркала, хотя бы совсем маленького. Но когда он заколдовал ее, сделав бессмертной и вечно юной, он в тот же день вынес и безжалостно выкинул в море все серебро, хранившееся в его сокровищнице. На ее сетования он приволок ей откуда-то огромный золотой поднос, но тот не годился, поскольку искажал цвет, делая все одинаково желтым.