Виктор Шендерович - Неснятое кино

• Название: Неснятое кино
• Автор: Виктор Шендерович
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-271-24519-0

В новый сборник Виктора Шендеровича – литератора, журналиста, известного теле– и радиоведущего, бессменного сценариста легендарной программы «Куклы» на НТВ, автора популярнейшего еженедельного сатирического обзора «Плавленый сырок» на радио «Эхо Москвы», вошли написанные им в разные годы киносценарии. Комедия, психологический триллер, философская притча – в силу разных (порой почти авантюрных) обстоятельств ни один из этих замыслов так и не был реализован на съемочной площадке. О том, почему так вышло, со своей неизменной иронией рассказывает сам автор. Впрочем, и на бумаге эти киносюжеты выглядят ничуть не хуже, чем смотрелись бы на киноэкране.

---

– Спасибо, – ответил Шленский. – Не надо.

– Так вот, – продолжил Р.Ю., – я и говорю: в жюри – элита, ну и в зале, сами понимаете, не Казанский вокзал… Пресса, телевидение – это само собой.

Ева Сергеевна долила кофе в чашечку, стоявшую перед Шленским.

– Насчет вашей оплаты – вопрос еще согласовывается, но в обиде на нас не останетесь.

– Надеюсь, – улыбнулся Шленский.

Он отглотнул кофе, затянулся и откинулся на мягкую спинку кресла. Он чувствовал себя человеком.

– Да! Мне нужен постановщик пластики и ведущий. У меня есть классный вариант… Это будет хорошо, поверьте.

Р. Ю. щелкнул паркером:

– Кто?

– Его фамилия Деветьяров.

– Какие числа? – спросил Истомин.

Деветьяров озабоченно почесал в затылке.

– Ну, апрель…

– Весь? – холодно осведомился Истомин.

– Что вы! – замахал руками Деветьяров. – Там… ну, где-то две недели… в апреле… а потом еще немного в мае…

– Вы пока работаете в театре, – напомнил Истомин.

– Все гонят, – посетовал Деветьяров, траурно покачав головой.

– Никто вас не гонит, Андрей, – удивился Истомин.

– …Все клянут, – продолжил Деветьяров и возвысил голос: – …мучителей толпа, в любви предателей, в вражде неутомимых, Рассказчиков неукротимых, Нескладных умников, лукавых простаков, Старух зловещих, стариков…

Несколько пионеров, открыв рты, слушали монолог Чацкого.

– Вон из Москвы, – вздохнул Деветьяров и всхлипнул.

Истомин махнул рукой и закрыл лицо, всхрюкивая от смеха.

Из двести пятнадцатой Шленский вышел со сценарием в руках, распираемый самоуважением. Играя на губах что-то классическое, он легко сбежал вниз и пошел к выходу, в одиночку заполняя вакуумное пространство залов.

Из-за поворота раздавались голоса рабочих, продолжавших развешивать фотографии, и Шленский зашел туда.

– И вот эту; да нет, вон эту, голую, левее! – кричал один другому, стоящему на стремянке. – Хорош!

Рабочий отошел наконец со своей стремянкой. Теперь на Шленского не отрываясь смотрела с черно-белой фотографии обнаженная девушка.

– Ф-фу! – выдохнул Шленский и двинулся дальше вдоль вереницы портретов, но тут же оглянулся на обнаженную.

– Забирает? – окликнул его рабочий. Он сидел сзади на стремянке с бутылкой кефира. – У меня тоже третий день от них стоит, – поделился он. – Невозможно работать. За стремянку цепляет.

Шленский покраснел и, стараясь не оборачиваться, быстро пошел к выходу. Там, у дверей, его караулила давешняя тетка со списком в руках.

– Как, вы сказали, ваша фамилия? – бдительно прищурившись, спросила она.

– Станиславский, – ответил Шленский.

На улице он обнаружил, что до сих пор держит в руках сценарий, автоматически раскрыл его на первом попавшемся месте – и углубился в чтение. По лицу тут же проскочила гримаса; запихнув сценарий в сумку, Шленский двинулся к автобусной остановке.

В дверь с табличкой «Репертуарная часть» Деветьяров вошел с коробкой конфет. Через секунду оттуда раздался женский смех, через две выпорхнула с чайником миниатюрная девица. Еще через несколько – снова раздался смех. Потом вышел Деветьяров, без конфет, но со следами помады на лице.

– Только с Маштаковым договорись! – крикнула вслед девушка.

– У себя? – спросил Деветьяров пожилую костюмершу, гладившую гору костюмов.

– Там, Андрюша, там.

– Николай Семеныч? – просунул голову Деветьяров.

– А, Андрюшечка! – раздался из-за двери густой бас. – Заходи, заходи!..

Деветьяров вошел; в сумке, ударившейся об косяк, что-то звякнуло. Через минуту изнутри высунулось усатое, с неснятым гномьим гримом лицо Маштакова.

– Люда-а! – крикнул Маштаков. – Стака-ан! – И скрылся внутри.

Пожилая костюмерша успела отгладить гору костюмов, когда Деветьяров и Маштаков появились в коридоре, в самом чудесном настроении.

– Знаешь, кто я? – спрашивал Маштаков.

– Ты – Коля, – отвечал Деветьяров.

– Не угадал, – говорил Маштаков. – Вторая попытка. Кто я?

– Ты – заслуженный артист рэсэфэсэрэ Коля Маштаков!

– Нет, Андрюшечка, – грустно уронил Маштаков. – Опять ты не угадал. Сдаешься?

Деветьяров поднял руки.

– Я – Мочалов, – сообщил Маштаков. – Не веришь?

– Чё ж не верить? – обиделся Деветьяров. – Ежу понятно.

– Вот люблю тебя, – сказал Маштаков и поцеловал Деветьярова в лицо.

– Так я поеду? – спросил Деветьяров.

– Поезжай, Андрюшечка, поезжай. Я сам все сыграю. Один! – И Маштаков погрозил кому-то пальцем.

Утром в коридоре долго звонил телефон. Наконец на него с разбегу упал полуголый и толком не проснувшийся Шленский.

– Алло!

– Бананов кило! – ответили на том конце провода.

– Алло, кто говорит? – сердито крикнул Шленский.

– Вы совсем мозги заспали, Леонид Михайлович! Это Деветьяров, слыхали такую фамилию?

– А, Андрей. Привет.

– Ты что, правда еще спишь?

– Который час?

– «Не спи, не спи, художник»! Начало десятого!

– Ну. И чего звонишь в такую рань? Свинья ты после этого!

– Когда к девкам едем, Мейерхольд? – ничуть не обидевшись на «свинью», весело крикнул Деветьяров. – Я вся горю.

– Никуда мы не едем, Андрюша.

– Не понял.

– Никуда не едем!

В ответ в трубке раздались гудки.

Пожав плечами, Шленский положил ее и снова завалился спать.

Но доспать ему не удалось: через полчаса Деветьяров позвонил уже в дверь.

– Гротовский, – сказал он, стоя на пороге. – Что за номера?

– Я прочел сценарий, – хмуро сообщил Шленский. Он стоял на пороге в тапках, майке и трусах. – Это полная порнография.

– Я войду? – кратко осведомился Деветьяров.

– Входи.

– Так, – резюмировал Деветьяров, усевшись в кресло на кухне. – Значит, порнография. И что?

– «Что, что»… Хочешь, чтобы на тебя пальцами показывали?

– Я об этом мечтаю! – ответил Деветьяров.

– А я нет! – отрезал Шленский.

– Слушай, налей кофе, Стреллер, – поморщился Андрей. – А то мне от твоего вида удавиться охота.

– Ага.

Шленский поставил чайник и поплелся в ванную, откуда тут же раздались шум воды, фырканье и уханье.

– От тебя, Ленчик, сдохнуть можно, – выйдя в коридор, прокричал через дверь Деветьяров. – Я целый день по театру бобиком бегаю, всех на уши ставлю. Я им репертуар на месяц поменял – а он сценарием недоволен! Феллини хренов! Не нравится – сам напиши!

– Чукча не писатель, – проорал из ванной Шленский. – Чукча режиссер!

– Чукча импотент! – крикнул Деветьяров. – Там девки дюжинами, а он сценарии читает! Работать надо, день и ночь!

– Пошляк! – проорал Шленский.

– Леонид Михалыч! – весело пропел Деветьяров. – Ты что, каждый день в цэковских санаториях сачка давишь? Да придумаем мы это шоу! На хрен тебе сценарий с твоей башкой?

– Грубая лесть, – с удовольствием разглядывая свое лицо в зеркале, ответил Шленский.

– Ге-ний! Это все знают! – заявил Деветьяров.

Дверь открылась. За ней, вытирая шею полотенцем, стоял Шленский.

– Кто я?

– Ну не гений, – сказал Деветьяров, – но зато какой талант!

И немедленно получил полотенцем по голове.

На кухне свистел чайник.

Кофе был допит. Шленский поставил чашки в раковину и сказал:

– Ладно, черт с тобой. Попробуем!

– Спасибо, кормилец! – жуя пряник, поблагодарил Деветьяров. – Век не забуду.

– Да, сегодня у них там эта… – сказал Шленский. – Тьфу, слово забыл! Сейчас. – И он ушел в комнату. – А! Вот, – раздалось оттуда, – презентация!

– Кто? – не понял Деветьяров.

– Презентация. Ну, открытие конкурса этого долбаного. Тусовка с выпивкой. В общем, на́ пригласительный.

– Ого! – Деветьяров рассмотрел соблазнительное ню на обложке билета. – А ты?

– В гробу я их всех видал, – поеживаясь, ответил Шленский.

– Хорошо у тебя в гробу, – отреагировал Деветьяров, пряча пригласительный. – Поеду. Не пропадать же халяве. Еще пряники есть?

– Хватит с тебя, халявщик! Иди, опоздаешь. Пряников ему.

– Ну, тогда чао-какао! – Деветьяров направился к двери.

– И чтоб в костюме был и при галстуке! – крикнул вслед Шленский. – Знаю я тебя… Шпана!

– Учи ученого! – донеслось с лестницы.

Шленский – в трусах, майке и тапочках – вернулся в комнату. Секунду постоял, решая, ложиться снова или нет. Потом тоскливо, с долгим дверным скрипом потянулся и, подойдя к окну, торжественным рывком распахнул занавески.

За стеклом, в ремонтной люльке, прямо напротив него стояла девушка с малярной кистью – и с интересом смотрела на открывшееся зрелище.

Из театральной библиотеки Шленский вышел, груженный книгами и фотоальбомами. Мартовское солнце сверкало в лужах и мелькало в окнах троллейбусов. Шленский остановился, поставил сумку на лестницу у входа и, стащив с себя куртку, перекинул через свободное плечо. Он двинулся наверх, к метро – и уличный фотограф, поймав в объектив его улыбающуюся физиономию, на ходу вручил талончик.