Мария Семёнова - Бусый Волк. Берестяная книга

• Название: Бусый Волк. Берестяная книга
• Автор: Мария Семёнова
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2009
• ISBN: ISBN: 978-5-9985-0224-8

Мария Семёнова, автор бестселлеров «Волкодав», «Валькирия», «Викинги» и многих других, представляет новый роман из цикла «Бусый Волк». «Берестяная книга» дарит читателям уникальную возможность вернуться в знаменитый мир Волкодава из рода Серого Пса, ещё раз встретиться с полюбившимися героями и пережить захватывающие приключения вместе с найдёнышем Бусым Волком.

Юному венну Бусому никак не удаётся спокойная жизнь в новой семье — в роду Волка, к которому он принадлежит по отцу. Владыка Мавут не оставляет попыток прибрать к рукам мальчишку и его уникальный дар общения с Высшими Сферами. Венны, которых Мавут считает племенем дикарей, определённо имеют доступ к неким источникам Светлых сил, и Владыка намерен подчинить их себе! Тактика грубой силы в прошлом не принесла ему успеха, — что ж, её следует поменять! К большой досаде Владыки, один из вернейших его слуг, бывший венн, извергнувшийся из своего племени и получивший за это прозвище Изверг, всё решительней отказывается ему помогать…

Между тем Бусый больше всего хочет выяснить, кем же на самом деле были его мать и отец, как сложились их жизни и почему в итоге он, Бусый, вырос у чужих людей. Новые родственники, Волки, так или иначе помогают ему кое-что разузнать, и образ отца постепенно утрачивает героический ореол. Бусому ещё предстоит справиться с этим. А жизнь не стоит на месте, и череда совсем не случайных случайностей всё плотнее переплетает судьбу Бусого Волка с судьбой одного паренька из рода Серых Псов…

---

«А что, и расскажу. Потом как-нибудь. Через годик-другой…»

Он совсем не смотрел вперёд, только под ноги где, в общем-то, всякий миг могла разверзнуться новая полынья. И вскинул голову в шапке обледеневших волос, только когда ветер обласкал его запахом дыма.

И ухнуло Твердолюбово сердце в самые пятки, а потом ещё ниже, сквозь лёд, в глубокие тёмные ямы, к рыбам и ракам!

На берегу его ждал жарко полыхавший костёр. У огня с невозмутимым видом сидел Дымка. А подле — девчонка-ровесница из соседней деревни, Росомашка.

И понял Твердолюб, что настал ему самый последний конец. Страшно даже подумать, чего понарассказывает зловредная девчонка подружкам. В каких ярких красках распишет, как он, голый, волок по льду свои штаны, промокшие в полынье. Вот смеху-то будет! На семь окрестных деревень! А каким прозванием его небось теперь наградят!.. Таким, что былой «Твердолоб» великой честью покажется…

— Твёрд, Твёрд! — встретила его Росомашка. — Давай скорее к огню! А я одёжу распялю!

Он даже не вдруг понял, о чём она толковала. Всё ждал насмешек, от которых — хоть назад в прорубь, да с головой.

Пунцовый от стыда и лютой досады, он подошёл к костру, отвернулся, начал выдирать лёд из волос. Девчонка сбросила тёплый кожух, оставшись в одной суконной свите:

— Бери, надевай! Твои порты пока ещё высохнут!

«Ну вот, началось. Теперь жизни точно не будет. Да чтоб я… два года уже, как Посвящение принял… да в женский кожух!!!»

И ничего ведь не поделаешь! Девчонка — не парень, которому за такие слова и в ухо можно было бы дать.

Твердолюб затравленно глянул на мучительницу… Карие глаза Росомашки неожиданно показались ему огромными и какими-то беззащитными. В них не было злой насмешки. Ни малейшей. Была тревога и жалость, идущая от сердца, а потому и не такая уж обидная. И — желание помочь. И — ещё что-то… Что-то очень хорошее, но такое, что думать и гадать вдруг стало ещё страшней, чем барахтаться и не знать, выпустит ли полынья…

— Не надо мне кожуха, — буркнул он, поспешно отводя взгляд. — Теперь не застыну.

— А здорово ты придумал щук таскать, — сказала Росомашка. — И из воды ловко выбрался! Я бы, наверное, так не сумела. Если бы сразу со страху вовсе не померла…

— Так ты что, — ахнул он, — за мной с самого начала смотрела? Скрадывала, выходит?

«И Дымка… не предупредил… предал!!!» Тут пришла пора рдеть от жаркого смущения Росомашке. Она спрятала было взгляд, но тотчас, больно закусив губу, вновь посмотрела. Прямо в его серые глаза — своими карими, отчаянными и доверчивыми.

— А вот и скрадывала! Напала в лесу на ваши с Дымкой следы… А что делать, ежели мне по ночам с лета снится, как ты у меня бусину просишь?

Твердолюб оторопело молчал.

— Ну вот! — сама себе кивнула Росомашка. — Всё высказала. А и делай теперь что хочешь! Можешь прочь погнать за то, что выслеживала. Да не бойся, ни одна душа от меня не узнает, как ты под лёд проваливался…

Она вскочила на ноги и стояла, готовая горько расплакаться и убежать, пропасть в ранних сумерках — и никогда после не сознаваться, что эта встреча на берегу на самом деле была.

А жарко вспотевший Твердолюб сидел дурак дураком и заполошно вспоминал её имя. И никак вспомнить не мог.

— Бажана, — выговорил он наконец. — Бажанушка…

СВЯТОЙ МЕЧ

Вечерняя баня этого дня окончательно очистила мужчин-Волков от скверны, если какая и была, и жёны увели их, переодетых в чистое, по домам. Кормить настоящей человеческой пищей, заново приобщать к святым очагам, к своим объятиям…

— Дедушка, — начал Бусый, пока они с Соболем и Ульгешем шагали к дому Отрады. — Помнишь, ты сказывать велел, если будет сниться что необычное?

Соболь внимательно посмотрел и кивнул.

— И особо, если какой сон повторится…

— Мне снится меч, — сказал Бусый.

— Какой меч?

— Серебряный, — ответил мальчишка. Подумал и уточнил: — Как луч лунный. Ну, вроде тех, которыми Луна нас от Змеёныша оборонила… Вот и меч тот… оборонить силится. То я сам им рублюсь… как бы я — и не я вовсе… А кругом тьма, и враги со всех сторон наседают… — Тут он призадумался, говорить ли про загнанного крысёнка, и решил всё же сказать: — А то вот крысёныш малый привиделся, вроде как кто его плетью хлещет, он отбивается. Я помочь, жалко ведь, а тут у него в лапке серебряный меч себя оказал… К чему бы, дедушка?

— Не знаю пока, малыш, — задумчиво проговорил Соболь. Попробовал бы кто другой назвать Бусого малышом!.. Обиделся бы, кулаки сжал. Только дедушке было можно, от него это воспринималось как ласка, как подтверждение их с Бусым родства. А Соболь продолжал: — Сегваны, те торопятся сразу истолковывать сны, ибо верят, что те сбываются именно так, как их объяснили. Но мы не сегваны, верно? Я, к примеру, вырос в Саккареме…

«Да помню я, помню…» — мысленно подосадовал Бусый, но ничем не показал своего нетерпения, да и правильно сделал.

— Так вот у нас, — сказал Соболь, — если начинают вспоминать старину, обязательно заведут речь про то, как через реку Малик, по-здешнему Край, некогда хлынули на нашу землю враги. Степные кочевники из Халисуна. Были их, сказывают, неисчислимые тьмы, такие, что солнце над Саккаремом померкло аж на двести лет…

Благородный Зелхат, с которым по молодости я был немного знаком, объяснял нашествие засухой и смертельным голодом, постигшими в тот год Халисун. Он говорил, кочевники ринулись через Край, потому что спасали от смерти своих детей. И дрались отчаянно, так, что не нашлось силы, способной их удержать. Саккарем пал, и уже наши дети остались без пищи и крова, потому что халисунцы нас обобрали до нитки. Зелхат говорил, что на самом деле земля была способна прокормить и тех и других, но не мне об этом судить. Для нас, саккаремцев, это была чёрная напасть, в одну осень выкосившая половину страны, а кто уцелел, оказались у завоевателей в рабстве. Я тебе даже так скажу: сколько веков минуло, вроде всё давно улеглось, а вот написал Зелхат в книге, будто халисунцев не злобная кровь погнала через Малик, а голод и страх, — и шад Менучер немедля решил, что старик его первому готов был продать, кто только заплатит. Это всё я к тому, что память о тех временах у нас по сию пору больная.

Чёрный дым накатился на солнечный лик
Саккаремская кровь обагрила Малик
Погибают сады, погибают стада —
Из-за Края на землю явилась беда.
У беременной бабы распорот живот.
По кровавой реке колыбелька плывёт…

Соболь вдруг поперхнулся, как будто в горло что-то попало. Пока он откашливался, Бусый успел люто пожалеть, что не родился много столетий назад в далёкой стране Саккарем. Уж он точно оборонил бы непраздную жёнку. Сделал так, чтобы не качалась на багровых от пожара волнах сиротская зыбка. «Хотя… Ведь во мне кровь дедушки Соболя, а значит, и нашего далёкого предка, который жил в те времена! Стало быть, частица меня в самом деле резалась с халисунцами и отстояла ту бабу, а сказитель всё выдумал, чтобы было страшней…»

И хотя земная и трезвая часть его разума внятно подсказывала, что дело скорее всего завершилось бы, как в той деревне Сынов Леса, разорённой Мавутичами, — Бусый яростно отвергал её доводы и всей силой души не желал верить.

А старинную саккаремскую песню вдруг продолжил… Ульгеш:

Мы для горькой неволи рождались на свет,
Но на всякую силу найдётся ответ!
Пусть огонь до поры и укрыла зола,
Не навек воцарилась жестокая мгла.
И настала пора, и в кромешной ночи
Серебром полыхнули святые мечи…

Бусый распахнул рот что-то сказать… да так и позабыл снова закрыть. Даже Соболь удивлённо поднял брови:

— Ты что, слышал нашу песню, малец? Ты бывал в Саккареме?

Ульгеш развёл руками:

— Я был в Саккареме, но совсем младенцем и ничего не запомнил. Мне эту песню наставник Аканума из книги читал… Книга та — о державе Саккаремской и сопредельных народах. Сам я её не одолел ещё… Если хочешь, возьми!

Соболь отрицательно покачал головой:

— Я не выучился читать, малыш. Начинал однажды, но не до того стало… А потом — и так обошёлся.

«Дедушка обошёлся, а я куда лезу? — окоротил сам себя Бусый, уже начинавший видеть в каждой трещине коры аррантские закорючки из „Удивительных странствий". — И мне незачем…»

— Так вот, — сказал Соболь. — Ты, Ульгеш, сейчас помянул серебряные мечи, а я, так уж вышло, в руках один из них сподобился подержать. Но давайте-ка обо всём по порядку…