Виктор Пелевин - Empire V

• Название: Empire V
• Автор: Виктор Пелевин
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

---

— Почему Бальдр говорит, что гламур - это идеология? - спросил я у Иеговы.

— Идеология - это описание невидимой цели, которая оправдывает видимые средства, - ответил тот. - Гламур можно считать идеологией, поскольку это ответ на вопрос "во имя чего все это было".

— Что - "все это"?

— Возьми учебник истории и перечитай оглавление.

Я к тому времени проглотил уже достаточно концепций и терминов, чтобы продолжить разговор на достойном уровне.

— А как тогда сформулировать центральную идеологему гламура?

— Очень просто, - сказал Иегова. - Переодевание.

— Переодевание?

— Только понимать его надо широко. Переодевание включает переезд с Каширки на Рублевку и с Рублевки в Лондон, пересадку кожи с ягодиц на лицо, перемену пола и все такое прочее. Весь современный дискурс тоже сводится к переодеванию - или новой упаковке тех нескольких тем, которые разрешены для публичного обсуждения. Поэтому мы говорим, что дискурс есть разновидность гламурА, а гламур есть разновидность дискурсА. Понял?

— Как-то не слишком романтично, - сказал я.

— А чего ты ждал?

— Мне кажется, гламур обещает чудо. Вы ведь сами говорили, что по первоначальному смыслу это слово значит "колдовство". Разве не за это его ценят?

— Верно, гламур обещает чудо, - сказал Иегова. - Но это обещание чуда маскирует полное отсутствие чудесного в жизни. Переодевание и маскировка - не только технология, но и единственное реальное содержание гламура. И дискурса тоже.

— Выходит, гламур не может привести к чуду ни при каких обстоятельствах? - спросил я.

Иегова немного подумал.

— Вообще-то может, - сказал он.

— Где?

— Например, в литературе.

Это показалось мне странным - литература была самой далекой от гламура областью, какую я только мог представить. Да и чудес там, насколько я знал, не случалось уже много лет.

— Современный писатель, - объяснил Иегова, - заканчивая роман, проводит несколько дней над подшивкой глянцевых журналов, перенося в текст названия дорогих машин, галстуков и ресторанов - и в результате его текст приобретает некое отраженное подобие высокобюджетности.

Я пересказал этот разговор Бальдру и спросил:

— Иегова говорит, что это пример гламурного чуда. Но что здесь чудесного? Это ведь обычная маскировка.

— Ты не понял, - ответил Бальдр. - Чудо происходит не с текстом, а с писателем. Вместо инженера человеческих душ мы получаем бесплатного рекламного агента.

Методом двойного вопрошания можно было разобраться почти с любым вопросом. Правда, иногда он приводил к еще большей путанице. Один раз я попросил Иегову объяснить смысл слова "экспертиза", которое я каждый день в встречал в интернете, читая про какое-то "экспертное сообщество".

— Экспертиза есть нейролингвистическое программирование на службе анонимной диктатуры, - отчеканил Иегова.

— Ну-ну, - пробурчал Бальдр, когда я обратился к нему за комментарием. - Звонко сказано. Только в реальной жизни не очень понятно, кто кому служит - экспертиза диктатуре или диктатура экспертизе.

— Это как? - спросил я.

— Диктатура, хоть и анонимная, платит конкретные деньги. А единственный реальный результат, который дает нейролингвистическое программирование - это зарплата ведущего курсы нейролингвистического программирования.

На следующий день я горько пожалел, что задал вопрос про "экспертизу":

Иегова принес на урок целую рейку с названием "эксперт. сообщ. № 1-18".

Пришлось глотать все препараты. Вот что я записал в коротком перерыве между дегустациями:

 "Любой современный интеллектуал, продающий на рынке свою "экспертизу", делает две вещи: посылает знаки и проституирует смыслы. На деле это аспекты одного волевого акта, кроме которого в деятельности современного философа, культуролога и эксперта нет ничего: посылаемые знаки сообщают о готовности проституировать смыслы, а проституирование смыслов является способом посылать эти знаки. Интеллектуал нового поколения часто даже не знает своего будущего заказчика. Он подобен растущему на панели цветку, корни которого питаются неведомыми соками, а пыльца улетает за край монитора. Отличие в том, что цветок ни о чем не думает, а интеллектуал нового поколения полагает, что соки поступают к нему в обмен на пыльцу, и ведет сложные шизофренические калькуляции, которые должны определить их правильный взаимозачет. Эти калькуляции и являются подлинными корнями дискурса - мохнатыми, серыми и влажными, лежащими в зловонии и тьме."

Прошло всего несколько дней, а я уже знал слово "культуролог". Правда, его я тоже понимал неправильно - это, думал я, уролог, который так подробно изучил мочеполовую систему человека, что добился культового статуса и получил право высказываться по духовным вопросам. Это не казалось мне странным - ведь смог же академик Сахаров, придумавший водородную бомбу, стать гуманитарным авторитетом.

Словом, в голове у меня была полная каша. Но я не видел в этом трагедии - ведь раньше там не было ничего вообще.

Вскоре дела с гламуром пошли совсем кисло (примерно так же обстояло у меня в школе с органической химией). Иногда я казался себе настоящим тупицей. Например, до меня долго не доходило, что такое "вампосексуал" - а это было ключевое понятие курса. Бальдр посоветовал мне понимать его по аналогии со словом "метросексуал" - и я пережил легкое потрясение, когда выяснилось, что это вовсе не человек, любящий секс в метро.

Бальдр объяснил смысл слова "метросексуал" так:

— Это персонаж, который одет как пидор, но на самом деле не пидор. То есть может и пидор, но совсем не обязательно…

Это было несколько путано, и я обратился к Иегове за разъяснениями.

— Метросексуальность, - сказал Иегова, - просто очередная упаковка "conspicuous consumption".

— Чего-чего? - переспросил я, и тут же вспомнил информацию из недавно проглоченного препарата. - А, знаю. Потребление напоказ. Термин введен Торстоном Вебленом в начале прошлого века…

Дождавшись урока гламура, я повторил это Бальдру.

— Чего Иегова тебе мозги пудрит, - пробормотал тот недовольно. - "Conspicuous consumption". Это на Западе конспикьюос консампшн. А у нас все надо называть по-русски. Я уже объяснил тебе, кто такой метросексуал.

— Я помню, - сказал я. - А зачем метросексуал наряжается как пидор?

— Как зачем? Чтобы сигнализировать окружающим, что рядом с ним проходит труба с баблом.

— А что тогда такое вампосексуал?

— То, чем ты должен стать, - ответил Бальдр. - Четкой дефиниции здесь нет, все держится на ощущении.

— А почему я должен им стать?

— Чтобы успеть за пульсом времени.

— А если выяснится, что на самом деле пульс времени не такой?

— Какой пульс времени на самом деле, - ответил Бальдр, - никто знать не может, потому что пульса у времени нет. Есть только редакторские колонки про пульс времени. Но если несколько таких колонок скажут, что пульс времени такой-то и такой-то, все начнут это повторять, чтобы идти со временем в ногу. Хотя ног у времени тоже нет.

— Разве нормальный человек верит тому, что пишут в редакторских колонках? - спросил я.

— А где ты видел нормальных людей? Их, может быть, человек сто в стране осталось, и все у ФСБ под колпаком. Все не так просто. С одной стороны, ни пульса, ни ног у времени нет. Но с другой стороны, все стараются держать руку на пульсе времени и идти с ним в ногу, поэтому корпоративная модель мира регулярно обновляется. В результате люди отпускают прикольные бородки и надевают шелковые галстуки, чтобы их не выгнали из офиса, а вампирам приходится участвовать в этом процессе, чтобы слиться со средой.

— И все-таки я не понимаю, что такое вампосексуал, - признался я.

Бальдр поднял со стола пробирку, оставшуюся после урока дискурса (на пробке была наклейка "немецкая классическая философия, розл. Филф. МГУ"), и стряхнул себе в рот оставшуюся в ней прозрачную каплю. Пожевав губами, он нахмурился и спросил:

— Помнишь одиннадцатый "Тезис о Фейербахе"?

— Чей? - спросил я.

— Как чей. Карла Маркса.

Я напряг память.

— Сейчас… "Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его".

— Вот именно. Твоя задача не в том, чтобы понять, что такое вампосексуал, Рама. Твоя задача стать им.

Бальдр, конечно, был прав - теория в этой области значила мало. Но курс гламура не сводился к теории. Мне были выданы "подъемные" - тяжелый блок запаянных в пластик тысячерублевых банкнот и карточка "Виза", на которой была сумасшедшая для меня сумма - сто тысяч долларов. Отчета о расходах от меня не требовалось.

— Практикуйся, - сказал Бальдр. - Кончатся - скажешь.

Думаю, именно после этого я утвердился в мысли, что быть вампиром - серьезное и надежное дело.