Сергей Гусаков - Долгая ночь у костра (Триптих "Время драконов" часть 1)

• Название: Долгая ночь у костра (Триптих "Время драконов" часть 1)
• Автор: Сергей Гусаков
• Жанр: Детская проза

---

— Иногда от пищеровского ‘оптимизьма’ мне лично дурно становится,— негромко заметил Сталкер,— но продолжай, да. Не отвлекайся...

— Я говорю, как было. Как думал тогда. Холодно-расчётливо — может быть, так кажется теперь. Но “мысль невозможно запихнуть назад”. И вообще: те, кто в такой ситуации впадают в истерику-патетику, как правило потом не рассказывают этих историй. Потому как рассказывать становится некому. Да и зона отбила у меня... слезливость дешёвую.

Покрутился, порыскал я ещё по этому гротику — никаких иных выходов из него не обнаружил. Выход был один, и его затыкал КрАкодил. Оставалось одно — и я начал вырезать его, точнее, плиту под ним. Боковые камни трогать было нельзя — на них сидела плита, что зажала Гену — и может, ещё тонны породы, что были на ней... Так что другого варианта у меня не было.

... Резал так: загоняю ладонь КрАкодилу под брюхо — между ним и камнем, чтоб живот ему случайно не пропороть, свою-то руку чувствуешь; под неё — нож, и снимаю потихонечку стружку. Стружку за стружкой. Страшно не было — плита над головой ну прямо сверхнадёжная, главное было — не касаться её случайно в запале работы, потому что от каждого касания этих кораллитовых ножей на голове характерные следы оставались... Свет и у меня, и у КрАкодила был хороший, самый ходовой — и я был уверен, что мы выберемся: рано или поздно. Просто кроме нас самих никто не смог бы нам помочь — да и не знал никто, где мы... Слишком мы влево забрались. Боялся только, что нож могу сломать. Или что Гена сознание потеряет — он же вниз головой висел...

— В общем, режу я так не спеша известняк: рука, нож, движение влево-вправо, снова рука, снова нож, и так далее — а у самого картинки разные весёлые в голове возникают: фрегат, собранный внутри бутылки; мышь в литровой банке; мышь в бутылке — а вместо пробки другая мышь вниз головой... ‘КрАкодил Гена и его друзья’. Очень весёлые человечки, одним словом. И свеча у Шагала — как Гена её зажёг, а она погасла. Но у меня разгорелась. Две спички — кайло и зубило. Третья — нож. И долгая такая голубоватая точечка на тонком нитяном фитильке... Не задуть бы:

— Режу потихоньку, с Геной переговариваюсь,— а он уж красный, как варёный рак, и не отвечает мне. Молчит. Ну, думаю, всё. Отлазился. Сейчас потеряет сознание — и как мне его такого наверх выпихивать?..

: Пытаюсь отвлечь его как-то, анекдоты на ходу сочиняю соответствующие... Ну да это долгая история, за анекдоты свои я потом сполна огрёб...

Но всё-таки вырезал я его оттуда. И вылезли мы. Он выползал — выдавливался, клеточку за клеточкой тело своё наверх в эту щель выжимал, выпихивал... Какая, к чёртовой матери, ‘хатка йога’... Йогам такое и не снилось.

... Вылезли мы из этого капкана-на-двоих и поползли-поковыляли в Чашу. А спина у него, между прочим, ещё долго, как у бурундука была. Я его так и звал потом — Полосатый Рельс. База мажет его йодом в Чаше, КрАкодил орёт, аж уши закладывает,— кораллиты и прочие процессы карста, включая тектонику, “Свечек” и Ященко поминая — там молчал, как диверсантка Зоя, а здесь орёт, как роженица перед тройней,— База ему и говорит: терпи, мол, шрамы украшают мужчину... А он в ответ сквозь вой — а на фига мужчине украшения...

Сталкер с Сашкой рассмеялись.

— Да-а,— продолжил Пищер. — А самое интересное было в том, что всё это — я имею в виду свою ‘резьбу по шкурнику’ — длилось всего “сорок-пять-минут-прописью”... Это мы потом подсчитали, когда сверились с теми, кто оставался в Чаше, сколько же времени мы гуляли. Они ведь даже побеспокоиться не успели! А нам обоим казалось — часов шесть или восемь прошло... Причём не со страху, я уж говорил, этого чувства там в помине не было,— а по разговорам, по движениям всем, что произведены были. Когда вырезал его из камня. Ну просто не мог я – понимаете! – уложиться в банальные “сорок пять минут”. Физически не мог — кто не верит, пусть проверит: сколько времени уйдёт, чтобы перочинным ножиком пять, как минимум, сантиметров камня на длину почти в полметра вырезать… И ещё. Когда я недели через две недели снова оказался в этом месте — спокойно вошёл в тот грот с другой стороны. То есть одной его стены — как не было. Словно на сцене тогда это всё происходило — а я то-ли перед зрительным залом выпендривался, то-ли сам перед собой... Но тут уж я совсем ничего не понимаю — у меня ведь до сих пор каждый камень этой каморки перед глазами стоит, до того я в ней в поисках хоть какого-нибудь выхода накрутился...

— М-да,— протянул Сталкер, включая налобник,— стена-то гнилая... оказалась. А мы тут... того — плюшками баловались... И почему-то не могу я в это не верить. Хоть убейте, да. Может — из-за “стены”... Потому что когда врут — складнее получается. А тут такой передозняк абсурда... — Сталкер махнул рукой.

— Здорово! — воскликнул Сашка,— не то, что у меня — вот уж кому повезло...

— С ума сошёл,— недовольно пробурчал Сталкер,— ты ротик-то свой — того, прикрой... на всякий случай — а то вдруг сфинктер застудишь...

— Он повернулся к Пищеру.

— Но ведь это не всё. Я тебя правильно понял?

— На сегодня — всё,— твёрдо ответил Пищер,— всё равно до конца всего не рассказать. Это ведь до сих пор тянется... И кончится или нет — не знаю.

— Уважаю... — Сталкер разлил по кружкам остатки “малиновки”.

— М-да,— добавил он,— за такое грех не выпить... Если только всё это — правда. Впрочем, я же сказал: не сомневаюсь. Да. К сожалению, не сомневаюсь,— он с опаской посмотрел в сторону Сашки,— и это — плохо. За то и пьём, да.

: Они допили “малиновку”, растолкали храпящего Пита; Сталкер заорал у него над ухом «ШПРВОТАПОДЪЁМГАЗЫ!!!», Егоров над другим — «САРАПРОСНИСЬНАСОБКОРНАЛИ!!!» — Пит проснулся, начал было искать свою кружку, но Пищер сказал ему, что “Баркан, прилетающий поздно, пролетает мимо”,— было уже действительно поздно; они не знали, который час — часы остались наверху в Группе Обеспечения и Контроля — но все страшно устали: день был тяжёлый, заброска и обустройство грота, и на завтра работы тоже оставалось порядочно — больше половины трансов и коробов с аппаратурой ещё лежало с той стороны узкого и извилистого Чёрт-лифта в Старой системе, завтра их обязательно нужно было перенести в грот, и Пищер сказал — всё, хватит, в конце концов мы не Сифры — «и не плановые спелики»,— добавил Сашка,— и они начали укладываться спать.

: Сталкер, Сашка и Пит легли быстро — их спальники уже были расстелены и Сашка сразу заснул — засыпал он мгновенно — только Пищер ещё долго рылся в своём трансе, позвякивая чем-то стеклянным.

— Чем это ты там звякаешь на ночь блядя? — недовольно пробурчал из своего спальника Сталкер,— только воображение зря садируешь...

— А что: чувствуешь?

— Что я должен чувствовать?..

— Ну, если я тебе скажу, что это спирт для протирки оптической оси Системы —— поверишь?

— НИ-ЗА-ЧТО! — твёрдо изложил своё психоделическое кредо Сталкер.

— Ну и дурак. Потому что это действительно ОН, С2Н5...

— Технарь... — Сталкер брезгливо повёл носом.

— Нет, от чего же... Чище некуда. Проректор по науке лично выдал...

— Жданов???

— А кто же ещё?!

— Ева-Мария,— пробормотал Сталкер,— живём!..

— Я т-тебе поживу... Это для дела надо.

— А у меня как раз дело.

: Сталкер приподнялся, начал расстёгивать молнию своего спальника.

— Какое? Личное, небось?

— Самое, что ни на есть, общественное. Дело жизни, можно сказать, да. Я думаю, его обязательно надо попробовать — и чем быстрее, тем лучше.

— Это ещё зачем? Тебе “мальвиновки” мало?

— “С голубыми волосами”...— подхватил Сталкер,— а вдруг он испортился???

— Ребята! — вдруг сказал Пит,— слушайте — я о католицизме подумал.

— С чего бы это? — удивился Сталкер,— закрой глаза — и всё пройдёт. Да.

— Не-е, я серьёздно. Ну, вы говорили, Свеча — это каталитический обряд...

— Католический, балда!

— Да плевать. Сам же сказал, она католичкой была.

— Кто “она”?

— Кто, кто... Двуликая. Ева.

: Пищер присвистнул, Сталкер пробормотал «ай да Пит — действительно...» и добавил, поворачиваясь на другой бок и застёгивая молнию спальника:

— Толкнуть, что-ль, Пана Католика? Да ладно: пусть зольдатен немного посПИТ... Спокойной, то есть в последний раз, как бы Егоров сказал, коль бы ни отрубился, ночи. То бишь крыши — да. А уж завтра я вам всем дам — завтра я вам покажу “свечи”... Я вам такое расскажу — вы у меня надолго сна лишитесь, да!..

— Завтра расскажешь,— сказал Пищер темноте в районе сталкеровского изголовья.

— Потом набил трубочку и сел у стола один, глядя в пламя свечи.

ГОЛОС ВТОРОЙ — МЕТАМОРФОЗЫ: