Лопухин - Толковая Библия Лопухина.Евангелие от Матфея

• Название: Толковая Библия Лопухина.Евангелие от Матфея
• Автор: Лопухин
• Жанр: Религия

---

1. Производят слово “насущный” от греч. предлога επί (на) и ουσία (так в оригинале) от είναι, быть. Такое толкование имеет за себя авторитет древних церковных писателей, и именно тех, которые писали на греческом языке, между ними Златоуста, Григория Нисского, Василия Великого, Феофилакта, Евфимия Зигабена и др. Если слово понимать так, то оно будет значить: “хлеб, нужный для нашего существования, необходимый для нас, дай нам сегодня.” Такое толкование, очевидно, принято и в нашей славянской и русской Библии. Против него возражают, что если нигде, кроме молитвы Господней, не встречается слова επιούσιος, то встречается, однако, επεστι и др., слово, сложенное из того же предлога и глагола, но с опущением ι. Поэтому, если бы в Евангелии говорилось именно о хлебе “насущном,” то сказано было бы не επιούσιος, а έπούσιος. Далее, ουσία в народном словоупотреблении означало имущество, состояние, и если бы Христос употребил ουσία именно в этом смысле, то это было бы не только “бесцельно” (Винер-Шмидель), но не имело бы и смысла; если же Он употребил его в смысле бытие (хлеб, нужный для нашего бытия, существования) или существо, сущность, действительность, то все это отличалось бы философским характером, так как ουσία в этом смысле употребляется исключительно у философов, и слова Христа не были бы понятны простому народу.

2. Производят слово επιούσιος от επί и ίέναι – приходить, наступать. Слово это имеет разные значения; для нас важно только, что в выражении έπιούσα ήμερα оно означает завтрашний, или наступающий, день. Слово это составлено самими евангелистами и приложено к άρτος в значении будущий хлеб, хлеб наступающего дня. Подкрепление для такого толкования находят в словах Иеронима, у которого, среди его, довольно кратких толкований, встречается следующая заметка. “В Евангелии, которое называется Евангелием Евреев, вместо насущного хлеба я нашел махар, что значит завтрашний (crastinum); так что смысл должен быть таков: хлеб наш завтрашний, т.е. будущий дай нам сегодня.” На этом основании множество новейших критиков, включая сюда и лучших, напр., немецких составителей грамматик к Новому Завету Винер-Шмиделя, Блясса и экзегета Цана, предположило, что слово означает завтрашний (от ή έπιούσα, т.е. ήμερα). Такое объяснение дает, между прочим, и Ренан. Совершенно понятно, какая разница в смысле получается от того, примем ли мы это толкование, или согласимся с предыдущим. Однако, если принять толкование Иеронима, то следовало бы признать, не говоря о разных филологических затруднениях, что оно противоречит словам Спасителя в 6:34 – “не заботьтесь о завтрашнем дне;” непонятно было бы также, почему же мы просим: “завтрашний хлеб дай нам сегодня.” Указывая на махар, сам Иероним переводит επιούσιος словом super-substantialis. От ίέναι и сложных с ним, по Кремеру, нельзя доказать ни одного производства с окончанием на ιουσιος; напротив, от ουσία таких слов производится много. В словах, сложенных с επί, у которых корень начинается с гласной, слияние избегается через опущение ι, как в слове έπεϊναι; но так бывает не всегда и ι удерживается, напр., в таких словах, как έπιέτης (в других случаях επέτειος), έπιορκειν (в церк. греч. έπορκίζειν), επιεικής, έπίουρος (у Гомера = έφορος). Таким образом, следует допустить, что επιούσιος образовалось от ουσία, подобно аналогичным образованиям из слов, оканчивающихся на ία – ιός (επιθυμία – έπιθύμιος επικαρπία – επικαρπίος, περιουσία – περιούσιος и проч.). Значение же ουσία в рассматриваемом месте будет не философское, а просто – существо, природа, и άρτος επιούσιος означает “хлеб, нужный для нашего существования или для нашей природы.” Понятие это хорошо выражается в русском слове “насущный.” Такое объяснение сильно подтверждается и употреблением слова, ουσία у классиков (напр., у Аристотеля) в смысле даже жизни, существования. “Хлеб насущный,” т.е. нужный для существования, для жизни, есть, по Кремеру, краткое обозначение встречающегося в Притч. 30:8[88] еврейского лехем хок, урочный хлеб, которое у LXX переводится словами: нужный (нужное) и достаточный (русск. насущный). По Кремеру следует переводить: “наш, нужный для нашей жизни, хлеб дай нам сегодня.” Обстоятельство, что толкование “завтрашний” встречается только у латинских писателей, но не греческих, имеет здесь решающее значение. Златоуст, конечно, неплохо знал греческий язык, и если не сомневался, что επιούσιος употреблено в смысле “насущный,” то это толкование следует предпочитать толкованию латинских писателей, которые хорошо иногда знали греческий, но не так все-таки, как природные греки.

3. Толкование аллегорическое, отчасти вызванное, по-видимому, трудностями других толкований. В духовном смысле объясняли это слово Тертуллиан, Киприан, Афанасий, Исидор Пилусиот, Иероним, Амвросий, Августин и мн. др. Конечно, в приложении выражения к “духовному хлебу” нет, собственно, ничего, подлежащего возражениям. Однако в понимании этого “духовного хлеба” среди толкователей встречается такая разница, что это лишает их толкования почти всякого значения. Одни говорили, что под хлебом здесь разумеется хлеб таинства причащения, другие указывали на духовный хлеб – Самого Христа, причисляя сюда и евхаристию, третьи – только на учение Христа. Таким толкованиям больше всего, по-видимому, противоречит слово “сегодня,” а также и то обстоятельство, что в то время, когда произносил Свои слова Христос, по евангелисту, таинство причащения еще не было установлено.

Переводы “ежедневный” хлеб, “сверхъестественный” следует признать совершенно неточными.

Читатель видит, что из приведенных выше толкований лучшим представляется первое. При нем получает некоторое особенное значение и слово “наш,” которое, говорят, хотя и “не представляется излишним,” но могло бы быть и опущено. По нашему мнению, наоборот, оно имеет смысл, и довольно важный. Какой хлеб и по какому праву мы можем считать “нашим?” Конечно, тот, который приобретается нашими трудами. Но так как понятие о заработанном хлебе весьма растяжимо, – один трудится много и приобретает мало, другой трудится мало и приобретает много, – то понятию о “нашем,” т.е. заработанном, хлебе ограничивается словом “насущный,” т.е., необходимый для жизни, и затем словом “сегодня.” Хорошо было сказано, что здесь просто указывается на золотую середину между бедностью и богатством. Соломон молился: “нищеты и богатства не давай мне, – питай меня хлебом насущным” (Притч. 30:8).

12. и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим;

Русский перевод точен, если только признать, что “оставляем” (άφίεμεν) действительно поставлено в настоящем времени, а не в аористе (άφήκαμεν), как в некоторых кодексах. (Аорист (греч. “неопределенный”), глагольная форма, выражающая одновременно прошедшее время и совершенный (или ограниченный) вид; аористом может называться и сама эта комбинация значений прошедшего времени и совершенного вида, особенно если она выражается единым, нечленимым в формальном отношении показателем. Наиболее известны примеры аориста в древних индоевропейских языках: древнегреческом (из грамматической традиции которого данный термин и заимствован), древнеиндийском, старославянском. Прим. ред.) Слово άφήκαμεν имеет “лучшую аттестацию.” Тишендорф, Альфорд, Весткотт-Хорт ставят άφηκχαμεν, мы оставили, но Вульгата – настоящее (dimittimus), так же Иоанн Златоуст, Киприан и другие. Между тем, разница в смысле, смотря по тому, примем мы то или другое чтение, получается значительная. Прости нам грехи наши, потому – что мы сами прощаем, или уже простили. Всякий может понять, что второе, так сказать, категоричнее. Прощение нами грехов ставится как бы условием для прощения нас самих, деятельность наша земная здесь служит как бы образом для деятельности небесной. Образы заимствованы от обыкновенных заимодавцев, дающих взаймы деньги, и должников, их получающих и затем возвращающих. Пояснением прошения может служить притча о богатом, но милостивом царе и безжалостном должнике (Мф. 18:23-35). Греч. οφειλέτης означает должника, который должен уплатить кому-нибудь όφείλημα, денежный долг, чужие деньги (aes alienum). Но в более обширном смысле όφείλημα означает вообще какие-нибудь обязательства, всякую плату, подать, а в рассматриваемом месте слово это поставлено вместо слова грех, преступление (αμαρτία, παράπτωμα). Слово употреблено здесь по образцу еврейского и арамейского лоб, которое означает и денежный долг (debitum), и вину, преступление, грех (= culpa, reatus, peccatum).

Второе предложение (как и мы оставляем и проч.) приводило издавна в большое затруднение толкователей. Прежде всего рассуждали о том, что разуметь под словом как (ως), – принимать ли его в строжайшем смысле, или в более легком, применительно к человеческим слабостям. Понимание в строжайшем смысле приводило многих церковных писателей в трепет от того, что самый размер или количество божественного прощения наших грехов вполне определяется размерами нашей собственной способности или возможности прощения грехов нашим ближним. Другими словами, божественное милосердие определяется здесь человеческим милосердием. Но так как человек не способен к такому же милосердию, какое свойственно Богу, то положение молящегося, не имевшего возможности примириться, заставляло многих содрогаться и трепетать.