Петр Подгородецкий - «Машина» с евреями

• Название: «Машина» с евреями
• Автор: Петр Подгородецкий
• Издательство: АСТ, Астрель-СПб
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 5-17-041435-8, 5-9725-0676-9

Когда мне предложили написать книгу о себе и о «Машине времени», я сначала засомневался. Но потом стало обидно: какой-то там повар может написать книгу, а я нет?

Я очень старался, чтобы мои воспоминания на заданную тему дошли до читателей в понятном и, главное, неизменном виде. Без всякой мишуры и прочей дряни.

Единственное, что расстраивает, – это невозможность вмешаться и что-то изменить. Для этого нужна машина времени, а сейчас ее уже нет, во всяком случае, у меня. Так что может быть это и к лучшему, что прошлое не корректируется…

---

Поскольку в Питере были белые ночи и в номере все время было светло, то у нас объявлялись два мероприятия. В двенадцать часов ночи – «спуск флага», а в шесть утра – «подъем». Я садился за рояль, играл гимн, и процесс начинался. В качестве флагов в двухэтажной гостиной с огромными окнами использовались французские шторы, которые в закрытом состоянии символизировали определенный интим, а в открытом – близость завершения гулянки.

В «Прибалтийской» я даже научился играть в боулинг, который располагался там же в отеле. Но навыки этой игры совершенствовать в то время было сложно, поскольку в провинции таких вещей не существовало, а в Москве было только жалкое подобие, именовавшееся «кегельбан» и располагавшееся в ЦПКиО имени Горького.

Питерская поездка запомнилась мне еще и тем, что между пьянками и концертами мне приходилось еще заниматься музыкально-просветительской деятельностью. Ваник в то время нарыл замечательную возможность улучшить наше благосостояние путем продажи местным филармониям песен «Машины времени». Каждая филармония имела средства для покупки репертуара. Этим мы и воспользовались. Ваник сообщил, что можно получить по сто рублей за песню, но нужны клавиры. Нотной грамотой, кроме меня, никто не владел, так что я был усажен за стол с нотными листами и как проклятый писал эти бумажки. Это сейчас все просто – наиграл на компьютере мелодию, он тебе все и распечатал, а тогда был грубый ручной труд, да еще с жуткого похмелья. Десять штук за ночь приносили нам по тысяче рублей, что было «хорошей прибавкой к пенсии». После Питера мы продолжили такую практику, но только в пятом или шестом городе выяснили, что песни, оказывается, можно продавать только один раз. А мы уже «осчастливили» аж пять филармоний!

Конечно, поначалу мы сильно расстроились, ведь «живые» деньги буквально уходили из рук. Срочно был созван «военный совет», который постановил практику продолжить, но в целях соблюдения социалистической законности исключительно путем ударного сочинения новых произведений. Делалось это так: я садился за фортепиано, Макар – рядом, я придумывал какую-нибудь мелодию с припевом, он сочинял стихи. Мы быстренько готовили с десяток песен – и тысяча была в кармане. Думаю, что таким образом было сработано не менее сотни песен Подгородецкого – Макаревича. Правда, все они, думаю, ни разу не исполнялись публично. Естественно, все эти песни клались куда-то в стол, и о них забывали на следующий день, но, скажу я вам, было бы очень любопытно послушать их сейчас. Кстати, думаю, что в архивах местных филармоний, где, как правило, ничего не выбрасывают, многие потенциальные хиты сохранились до сих пор. Во всяком случае, уже через много лет после этого я вспомнил одну довольно удачную мелодию и то, что каждый куплет в песне начинался со слова «бывало». Рита Пушкина написала мне стихи, и получилось симпатичное танго. Я даже записал его на своем сольном магнитоальбоме в 1988 году.

Надо сказать, что и при советской власти артистам удавалось зарабатывать приличные деньги. Способов дополнительного заработка было достаточно много, но важнейшим из них было сочинение хитов. Всенародно исполняемые песни приносили их создателям весьма приличные дивиденды. Дело в том, что любой ансамбль, исполнявший ту или иную песню публично, не важно, в концертном зале или ресторане, за эту песню платил. Она, соответственно, была внесена в «рапортичку», которая сдавалась в агентство по авторским правам. Туда же шли и деньги, вычитавшиеся из зарплаты музыкантов. А уж агентство переводило их авторам. Не люблю считать деньги в чужих карманах, но скажу, что Макаревич в начале восьмидесятых зарабатывал гигантские по тем временам суммы. К примеру, я получал авторские всего-то за музыку «Ах, что за луна!» и часть музыки «Поворота» и «Скачек». И составляло это порядка тысячи двухсот – тысячи пятисот рублей в месяц. В случае Макаревича эту цифру можно было смело умножать на 10, 20 или 50 – в зависимости от того, насколько популярны были в то время наши песни. Но и мы не жаловались, поскольку от концертной деятельности получали примерно по тысяче в месяц. И все это было в те времена, когда порядок обычных зарплат был 150—200 рублей, 300—500 получали профессора или главные инженеры крупных заводов, а 500—600 на круг – академики и хоккеисты сборной СССР.

Получаемых нами денег хватало на многие удовольствия. Мы могли покупать себе практически любые вещи: нормальную одежду, аппаратуру, даже отечественные автомобили. Для современного поколения видимо, покажется идиотизмом, что имеющий деньги человек должен был еще приложить массу усилий, чтобы их потратить. Просто пойти в магазин и купить все, что хочется, было невозможно. Прилавки были заполнены обувью, на вешалках висела одежда, но носить все это было невозможно. Во всяком случае, для нас, продвинутых музыкантов. Поэтому мы контактировали с фарцовщиками или покупали так называемые «чеки Внешпосылторга», чтобы по ним отовариться в магазинах «Березка». Даже богатенький Макаревич года до 83-го заказывал себе штаны, особенно белые, у нашего художника по свету Саши Заборовского, который в свободное время подрабатывал шитьем.

Просто пропить две-три тысячи рублей в месяц было нереально. Мы постоянно сидели в ресторанах и барах, но деньги все равно не кончались. Самым любимым «дневным» местом для нас был ресторан «Пекин» В то время это было заведение с адаптированной под российские желудки северокитайской кухней, многие блюда из которой до сих пор вспоминаются нами с ностальгией. Обычное меню того времени – это маринованная капуста, утиные яйца сунхуа с имбирем, кунжутным маслом и соевым соусом, кисло-сладкая свинина (нарезка нежнейшего мяса в густом кисло-сладком соусе), пельмени (с фаршем из свинины, креветок, курицы и капусты) и вырезка в тесте, в просторечии именовавшаяся «кусочки».

Обычно к этому бралась бутылка водки или, чтобы выпендриться, скажем, перед девушкой, бутылка китайского вина «Тунхуа». Самое интересное, что стоило все это великолепие примерно семь-восемь рублей на человека, а порции были весьма солидными. Потом, с течением времени, порции стали уменьшаться, а стоимость – расти. Так продолжалось до 1985 года, когда «Пекин» закрыли на реконструкцию. Через полтора года там уже царило СП «Пекин в Москве» с новыми блюдами, ценами, выросшими в несколько раз, и отсутствием многих любимых нами продуктов. Последние еще сохранялись на втором этаже в так называемом «европейском зале», но к середине девяностых прежний «Пекин» окончательно испортился. А жаль.

Другим «общим» рестораном был ресторан «Узбекистан», или просто «Узбечка», на Неглинке. Там тоже было довольно дешево, но очень вкусно. Мы вообще любили узбекскую кухню и при случае не отказывались ее отведать. Зачастую, прилетая в Москву с гастролей, мы вместе с коллегами по работе, ансамблем «Сувенир», в частности, прямо из аэропорта двигались в «Узбечку». С сумками, баулами, инструментами и прочим скарбом. Все это оставлялось в гардеробе, а мы погружались в мир восточного гостеприимства и настоящей экзотической кухни. Бывало, что сидели и квасили там до вечера, а уж потом разъезжались по домам.

Любимых нашей группой баров было тоже два: «Охотник» на Тверской и «У Никитских ворот» напротив ТАССа. Основным достоинством последнего было постоянное наличие импортных напитков: виски, рома, мартини и пр. Закуска была элементарной: говядина на гриле и рулет с брусникой. Ходили туда в принципе не есть и даже не пить, а общаться. Там все время были одни и те же люди, все друг друга знали, а бдительные швейцары следили за тем, чтобы посторонних не было. Это было своего рода прообразом закрытого клуба. Там были музыканты, артисты, дети и внуки известных чиновников, спортсмены.. Круг общения был постоянным и достаточно интересным.

Бар «Охотник» находился на улице Горького прямо напротив дома, где жила Пугачева. Иногда она, одетая по-домашнему, под ругань водителей перебегала через забитую машинами проезжую часть и садилась в баре выпить чашечку кофе. Мы, бывало, просиживали там по нескольку часов, особенно Саша Кутиков. Пили коньяк или виски, ели бутерброды с икрой. Если хотелось пообедать, то шли или в «Пекин», или в кафе рядом с баром. Там любили бывать хоккеисты ЦСКА, пловцы из сборной СССР, Алексеич и прочие известные люди.

А еще в те времена гремел Центральный дом туриста, вернее варьете, расположенное на 33 этаже. Там играли Кузьмин с Барыкиным, затем Лешка Белов (Байт), пели Людка Барыкина и Оксанка, которой, кстати, Макаревич посвятил песню «Варьете». В различных загородных ресторанах мы бывали реже, например в Салтыковке (ресторан «Русь»), в Голицыно («Иверия») или Софрино («Сказка»). Все это я говорю к тому, что на самом деле и количество мест, где мы могли в те времена хорошо оттянуться, было не беспредельным. Как правило, в остальных не устраивала основная масса публики. По разным причинам, в основном, конечно, из-за навязчивости подвыпивших завсегдатаев, вдруг узнававших в лицо популярных артистов.