Александр Клюев - Свобода от смерти

• Название: Свобода от смерти
• Автор: Александр Клюев
• Издательство: «Пилигрим-Пресс»
• Жанр: Философия

---

Этим же летом отец получил комнату в Новых Черемушках, и нам предстоял переезд, а мне переход в новую школу. В четвертый класс я пришел трудным ребенком, а окончил его с похвальной грамотой, без единой четверки. Понемногу я начал приспосабливаться к окружающему миру, в чем-то становясь фальшивой личностью. Детство кончилось. Одной ногой я окончательно ступил в царство несвободы.

Дальнейшая учеба в школе протекала довольно ровно. Симпатизировал биологии, химии и истории. К математике и литературе, хотя уже и пописывал стишки, был абсолютно равнодушен, вкус же физики еще не прочувствовал.

Апрель 1961 года.… Полет Юрия Гагарина. Ликование целиком захватило все мое существо. Мальчишки бредили космосом. Я, двенадцатилетний, со своими сверстниками во дворе дома «играл в Гагарина». «Полет» начинался с выхода на орбиту — вскарабкивания по сучкам на ствол высокого тополя, стоявшего рядом с нашим старым двухэтажным домом. Затем была «работа» в открытом космосе, которая заключалась в крайне опасном переползании по качающемуся суку дерева на высоте крыши на саму крышу. «Возвращение на Землю» осуществлялось в обратном порядке. Думаю, что степень риска в наших полетах ненамного отличалась от реальных.

В пятом классе родители подарили мне школьный микроскоп, и я часами мог рассматривать в самых неожиданных ракурсах и условиях разнообразные объекты. Микромир меня привлекал и завораживал, равно как и макромир. В восьмом классе по чертежам, опубликованным в каком-то пионерском журнале, я смастерил телескоп, и в моей жизни наступил длительный период увлечения астрономией, к которой я и теперь неравнодушен. Наблюдение звездного неба проходило через открытую форточку в морозные зимние вечера, что часто вызывало нарекания со стороны мамы. Астрономические наблюдения требовали полного уединения, и, когда такие часы выпадали, я, забывая про все на свете, целиком растворялся в загадочных звездных мирах.

Помимо школьной программы я перечитал всю русскую классику, имевшуюся в домашней библиотеке. Иностранных авторов пытался читать, но так и не одолел. Однако пройти мимо Жюля Верна, а несколько позже — мимо Герберта Уэллса не мог. Зачитывался Беляевым.

Восьмой класс я окончил с отличием. Родители были довольны мною. К этому времени бабушка уже умерла. До последнего часа своей земной жизни она — мой верный Ангел-хранитель — была рядом со мною, а я рядом с нею.

Следующий этап моей жизни начался с переходом в новую школу с физическим уклоном. В это время я буквально бредил физикой и не мог представить себя в будущем никем, кроме как физиком-ядерщиком, астрономом или астрофизиком. Меня страшно интересовало все, связанное со строением материи на макро- и микроуровнях. Я скупил в книжных магазинах всю научно-популярную литературу по этим направлениям исследований. Штудировал и серьезные источники. Зачитывался биографиями великих физиков первой половины двадцатого столетия. Альберт Эйнштейн, Нильс Бор, Макс Планк, Луи де Бройль, Роберт Оппенгеймер, Энрико Ферми, Гейзенберг, Паули, Дирак — их имена я произносил с благоговением. Это были (по словам Оппенгеймера) представители «героического времени».

Начиная с восьмого класса обязательными для меня стали домашние тренировки с самодельной штангой. Занятия тяжелой атлетикой я продолжал в спортивной секции. В общей сложности я занимался ею около двадцати лет.

Практически все свободное время (а его теперь было не так уж много) я проводил со своей возлюбленной — Мариной. Отношения наши была удивительно чистыми и романтическими и длились несколько лет. Оборвались они в годы моей учебы в институте.

По старой Москве, особенно летом, мы могли бродить целыми днями. Как-то весной мы забрели с ней на территорию детской Морозовской больницы и через нелегально открытое окно познакомились с четырнадцати-пятнадцатилетними ребятами — пациентами больницы. Мы стали приходить к ним по нескольку раз в неделю и подолгу разговаривали обо всем на свете. Оказалось, что все эти ребята больны лейкозом и месяцами не выходят из больницы. На лето мы расстались, а осенью неожиданно узнали, что многих наших знакомых уже нет в живых. Больше мы в больницу не приходили. После этого случая где-то в глубине сознания у меня зародилось сомнение в правильности выбора будущей специальности. Физика — хорошо, но молодые люди погибают от неизлечимых болезней. Марина тонко почувствовала во мне эту перемену и дала мне прочитать замечательную дилогию Юрия Германа о жизни врача («Дорогой мой человек» и «Дело, которому ты служишь»).

Впереди был последний год учебы в школе. Я принял решение поступать либо на физический факультет МГУ, либо в Московский физико-технический институт.

Перед самым Новым годом, сильно переохладившись, я тяжело заболел. Причиной переохлаждения была юношеская глупость — поход на свидание в сильнейший мороз в осенней одежде. Развилась типичная картина тяжелого миокардита. Еще в раннем детстве мне был поставлен диагноз «Ревматический митральный порок сердца», однако до сей поры болезнь никак себя не проявляла. Спустя месяц, плюнув на запреты врачей, я начал потихоньку вновь поднимать штангу и к майским праздникам был уже в прежней спортивной форме.

Выпускные школьные экзамены оказались легкой прогулкой. Школу окончил медалистом.

Документы я подал во Второй московский медицинский институт имени Н.И. Пирогова и стал студентом лечебного факультета.

Сразу же после экзаменов уехал в деревню, где не был уже несколько лет. Деревенский мир казался теперь каким-то маленьким, но воздух предосеннего вишневого сада пьянил, как в детстве.

Поиски пути

Годы учебы в институте. Незабываемая студенческая пора!

К концу третьего курса я женился на студентке нашего же института. Поначалу семейная жизнь казалась интересной. С рождением сына начался год бессонных ночей.

Летом после окончания пятого курса весь мужской состав нашего факультета был отправлен в военные лагеря на сборы. Там со мной произошло одно примечательное событие.

Лето было дождливое. В один из редких солнечных дней я прилег на опушке леса и задремал. Проснулся от неотвязного чувства, что за мной кто-то наблюдает. И правда, совсем рядом грелась на солнышке серая змея (гадюка, как оказалось впоследствии). И тут у меня возникло неодолимое желание взять ее в руки. Я это сделал. Некоторое время держал змею за голову, и она вела себя спокойно. В какой-то момент наши взгляды встретились, и змея, извернувшись, укусила меня за палец. Я отбросил ее и тотчас отрубил голову солдатским кинжалом. На руку повыше локтя быстро наложил жгут из ремня и выдавил кровь из ранки. Затем, прихватив отрубленную змеиную голову с собой, пошел в лагерный медпункт. Врач забил нешуточную тревогу, определив по отрубленной змеиной голове, что я получил укус гадюки. Меня срочно повезли в Калининский военный госпиталь. Там мне ввели какую-то сыворотку. Рука распухла, но в конце концов все обошлось. Этот эпизод я рассказал к тому, что совсем недавно по моей просьбе одна знакомая, занимающаяся астрологией, составила мой гороскоп, где прямо указывалось на опасность смерти в молодом возрасте от воды и от укуса змеи. И «вода» и «змея» сбылись.

В выборе медицинской специальности я определился на пятом курсе. Лечебная практика, работа с больными — все это, как оказалось, не соответствовало моему внутреннему стремлению. Выбор не случайно пал на судебную медицину. Эта медицинская специальность привлекала меня практически неограниченными возможностями проявить свои медицинские знания, эрудицию и криминалистические способности в сложных экспертизах, связанных с насильственной смертью. На пятом курсе работа в научном студенческом кружке на кафедре судебной медицины полностью занимала все свободное время. Получив самостоятельную научную тему, я сразу приступил к исследовательской работе. Мне предлагалось изучить возможность установления давности наступления смерти по изменению биохимических показателей костного мозга — кроветворного органа, который «живет» в течение нескольких суток после смерти человека.

Шестой год обучения в институте целиком проходил на кафедре судебной медицины.

По окончании института я продолжил повышение квалификации на кафедре судебной медицины, обучаясь в ординатуре. Особый колорит привносила оперативная экспертная работа, которая заключалась в ночных выездах на место происшествия в составе дежурной бригады Московского уголовного розыска. Параллельно с экспертной практикой я продолжал выполнять научно-исследовательскую работу. К концу второго года была готова к защите кандидатская диссертация. Передо мной встала дилемма, по какой стезе дальше идти — остаться на кафедре на преподавательской работе или заниматься экспертной практикой. Однако судьбою мне было уготовано иное направление деятельности.