Бодхи - Происхождение видов

• Название: Происхождение видов
• Автор: Бодхи
• Жанр: Эзотерика

---

Снова появилась преданность к океану, как сегодня, когда плескалась в утренней воде - там такие удивительные рыбы и черепахи, удивительно - какие они разные, яркие. Рыбы размером в пол человека, а некоторые переливаются самыми разными цветами - голова темно-синяя, плавно переходящая в зеленую тушку, а хвост переливается в желтом, оранжевом и красном цвете. И как и с камнями – совсем это не те цвета, что у вещей, созданных человеком – разницу уловить и описать невозможно – так же, как невозможно не различить. Удивительно – даже сам цвет шкурки камня или животного или рыбы – сам по себе именно цвет сильно резонирует с чувством красоты, восторга, симпатии. Черепахи огромные, длиной с человека, а по ширине значительно больше. Хотелось плавать вместе с ними, Тора подплыла к одной - она подпустила ее на расстояние вытянутой руки и они так и смотрели друг на друга, черепаха не уплывала, только иногда высовывала голову на поверхность, глотала воздух и опять немного погружалась. Тора боялась, что она укусит ее, если ее потрогать, поэтому она подплыла к ее задней лапе и прикоснулась, и после этого черепаха ушла вниз. У нее ТАКИЕ приятные лапы. Потом она догнала другую и тоже потрогала ее заднюю лапу, та немного дернулась и уплыла вниз. У них большие глаза и они тоже пялятся на нас, людей – это казалось удивительным – большие, выразительные – уж очень выразительные глаза. Потом Тора одела акваланг и ушла вглубь. Метрах на тридцати кораллы резко закончились и начиналась синяя бездна - там ничего не было видно, кроме темно-синей воды. Она стала плавать над этой бездной за черепахой - было радостно, легко, потоки воды, как ручьи, протекали по телу – то теплые, то прохладные. Пять рыб подплыли, встали в ряд и пялились. Невозможно воспринимать их как тупых существ, которых можно только пожарить и съесть. Стала кругами опускаться вглубь, возникло ощущение плавного полета. Похожее переживание возникает, когда летаешь во сне, скользя медленно и легко, когда каждое движение совершается без усилий, достаточно одного желания – свобода, простор, восторг… воспоминания утреннего погружения стали так отчетливы, что Тора даже почувствовала вкус загубника во рту.

Куда же подевался Нортон? Тора развернулась и побрела обратно к пирсу, загребая ногой влажный песок, лежащий мелкими дюнами под тонкой шкуркой прибрежной воды. Мысли снова вернулись к мордам океана. Попробовала порождать разные ОзВ и при этом сосредотачиваться на преданности к Земле, к океану, к потокам сверкающей воды, к черепахе с удивленными глазами. Неожиданно в шее сзади возникло резкое давление, напряжение. От кончиков мизинцев до локтей - обжигающая полоска давления, сильное давление в груди - словно через грудь вырывается железный длинный штык, дыхание стало тяжёлым и прерывистым, в горле тоже давление, оно похоже на раздувание шеи, восприятие средней сферы, нет границ шеи. Ощущение, что тело покачивает так, как в море на корабле, чуть шатает в разные стороны, но даже такое шатание вызывает всплески игривости или наслаждения. Несколько раз тело словно «передернулось», мурашки проносились по всему телу, вызывая вспышки радости и игривости.

Преданность. Это тело реагирует на преданность. Замереть? Продолжать идти? Мысли взметнулись, но Тора их немедленно утихомирила, и преданность засияла еще ярче – от сердца протянулись золотистые нити во все стороны, они наполняют и поджигают тело, ласкают океан, проникают в самую его потаенную глубь, ласкают рыб, черепах, дельфинов, всех этих мельчайших, почти прозрачных рачков самых фантастических форм, которых можно увидеть, только замерев в толще воды, мелко дыша, и пристально вглядываясь через маску. «Это не образы» – мелькнула мысль. Это в самом деле не образы – это ощущения! Ощущения далеко за пределами видимых границ тела. «Мы только в самом начале путешествия». Удивительно – ясность стала тоже более яркой – оказывается, была концепция о том, что яркая преданность будет заслонять все остальное, - ничего подобного. Ясность… удивительно – она сама по себе, она не выплескивается в мыслях, она – отдельное, самостоятельное переживание – ясность, кристалл, прозрачный кристалл, сверкающий, мягкий, нерушимый. Могу ли я направить ясность куда-нибудь? Преданность – хочу на преданность. И словно грозовая туча без труда рождает дождь – так родился поток ясностей, легко облекаемых в мысли. Отчетливо выделились типы преданности. Тора без труда зафиксировала их:

1.нежная преданность - резонирует со словами «пронзительно глубокая», «тонко», резонирует с образом прозрачного, обжигающего горного озера.

2.преданность-блаженство - самая интенсивная преданность, резонирует со словами «невыносимо» «невозможно остановить/выдержать». Это преданность с огромным количеством переливающихся ОзВ, где нет четкого различия - какое и когда ОзВ появляется. Всё смешивается и несётся без остановки, без сомнений, без страха.

3.отрешенная преданность - возникает к какому-то существу, потом возникает отрешенность и тут же - проникновение, я словно сливаюсь с ним, как будто это оно испытывает отрешенность, и я могу сейчас ее перенять.

4.предвкушенная преданность - когда есть сильное предвкушение и преданность к тому, к чему испытываешь предвкушение. Такая преданность резонирует с мыслью о новых дракончиках, мордах. Есть предвкушение, что они будут появляться и появляться, и преданность и к ним, и к тем, кто сейчас с Бодхом.

Да, преданность изменяет характер других озаренных восприятий. Они приобретают особый блеск, яркость, глубину. Возник образ, что озаренные восприятия, которые не проявляются в паре с преданностью – это поверхность океана, только его шершавая нежная шкурка, но есть глубина у него, есть подводные морды, есть целый мир разных существ, и этот мир очень и очень сильно отличается от того, что на поверхности.

Тора стала порождать озаренные восприятия одно за другим, промывать их преданностью. Возник образ, что ОзВ - это как камушки на берегу моря – все разных размеров, форм, цветов, но когда накатывает волна – все они смешиваются друг с другом, носятся туда-сюда, тусуются и играются. Преданность обнимает собой все, как волна моря. Чувство тайны - словно высадилась на другую планету, и передо мной - огромные просторы, и неизвестно - есть ли предел у этих просторов.

Тора опустилась на коленки, несколько раз мягко и звонко похлопала поверхность воды ладошкой – так она ощущается более плотной, не такой убегающе-невесомо-текучей. Океан своим влажным тельцем омывал ее коленки, письку, ляжки, низ живота, почти горячая вода плескалась между ног, и каждый всплеск словно нагнетал преданность и потребность испытывать ее еще и еще сильнее. Сначала в глубине за писькой, а затем и в животе неожиданно возник сильный спазм, словно что-то рвется оттуда наружу с силой, раскрываясь, как цветок, открывая себя морю, небу, ветру. Тора глубоко вдохнула, устранив навязчивое желание напрячь мышцы живота. Спазмы усилились, и неожиданно – словно от долгой спячки – проснулись несколько воспоминаний из далекого детства – вот например это – Тора закрыла глаза и отдалась игре возникающих картинок, звуков, запахов – сильнее всего был запах – удивительно – это не просто мысли о запахе, это именно сам тот запах - свежего хлеба, который привозил грузовик в деревню, запах был такой, что хотелось бежать за грузовиком от радости. Радость была такая, что мне уже было все равно - буду я есть этот горячий, охуительно вкусный хлеб, или нет, хотелось бежать за грузовиком, прыгать, смеяться и кричать, какая разница – удастся мне съесть этот хлеб или нет. Когда грузовик прибавлял ход и становилось ясно, что за ним не угнаться – было все равно; радость была настолько сильной, что возникала радостная усталость – она была настолько интенсивной, что не возникало ни желания догнать, ни разочарования. Даже мысли о том, что у этого хлеба есть вкусная горбушка, отломив которую можно было бы увидеть мякоть, может даже пар, не приводила к разочарованию. Грузовик исчезал, он виднелся вдали пыльной дороги и над ним было необъятное синее небо без единого облака. Было восприятие, что что-то незаметно произошло, что-то таинственное, небо, хлеб и грузовик – они «одно», они - какое-то большое восприятие, от которого есть радость. Восприятие завершенности и полноты – как будто кроме этого мне больше ничего не надо.

Воспоминание резкой молнией вспыхнуло и ушло, но Тора не успела открыть глаза, как новый образ из прошлого внезапно мощно накатил, разорвал уверенность в том – кто она и где она. Это было так неожиданно, что Тора просто начала рассказывать вслух – никому – океану, брызгам:

«Мы жили с моей матерью. Ее звали Кали, меня Лакшми. Я не помнила ничего, из-за чего эти имена показались бы мне странными. Мой возраст приближался к пяти годам. Мы безвылазно находились в одной комнате: стены и потолки ее были глиняными, пол устлан мельчайшим тяжелым глиняным порошком, очень нежным на ощупь. Никакой мебели, плохое освещение. Нет совсем никаких ассоциаций по поводу того, где эта комната может находиться - в городе или пустыне. Там были окна, но я не помню даже проблеска того, что было за окнами. Мать Кали (я так называла ее) обучала меня, но делала это очень незаметно - так, будто это я обучаю ее - создавала ситуации, в которых у меня возникала какая-нибудь ясность, и я рассказывала ей об этой ясности - я думала, что она ничего этого не знает). Я только потом поняла, что вспомнила все благодаря ее планомерным и четким действиям, а не по случайности. Иногда она что-то мне рассказывала, иногда подстраивала ситуации, в которых что-то случалось, и я вспоминала какой-то кусок знаний. Время, проведенное с ней там - самое драгоценное в моей жизни. Я так и тогда думала. Я испытывала все больше и больше наслаждения, безмятежность, фоновое блаженство. Потом была завершающая ночь, Мать Кали что-то подготовила и сказала что-то «малозначащее». Мы легли спать. Это «малозначащее» то ли крутилось в моем сне, то ли на границе сна. Я вдруг что-то поняла, проснулась, стала будить Мать и рассказывать ей. Потом картина сменилась, и я опять проснулась, стала что-то делать, опять что-то поняла, опять стала будить Мать и рассказывать. С каждым разом моя преданность к ней и наслаждение-блаженство усиливались. Ее же поведение было близко к поведению умного, рассудительного, но обычного человека. Потом опять смена картинки, и я опять просыпаюсь… Меня не пугало это. Я поняла, что попала в какое-то новое состояние, и мне было радостно от тех открытий, которые я делала. Иногда я видела себя со стороны: смуглая мелкая девчонка лет пяти, бледно желтое короткое платье, сандалики, темные волосы, коротко стриженные – «под горшок». Но лица не помню вообще, как будто я его не видела в такие моменты.