Степан Злобин - Пропавшие без вести ч. 1

• Название: Пропавшие без вести ч. 1
• Автор: Степан Злобин
• Жанр: Книги

---

— С голоду уж припадает на задние лапы, бедняга, а где там собаку кормить, когда люди... — говорили стоявшие в очереди.

— Да чья же собака?

— Тут жил в пятом номере инженер, ушел на фронт, с первых дней и пропал. Остались жена да грудной ребеночек. Она и сама-то на задние лапы уже припадает от горя, как эта... А попробуй-ка на иждивенскую карточку...

— И сколько народу вот так-то без вести попропадало!

— Гадает тут одна женщина, у кого кто пропал. До чего же у ей верные карты! — заговорила еще одна.

«Повылезли! — с ненавистью подумала тогда Ксения Владимировна.— Повылезли и попы и гадалки — все черные силы, спекулянты человеческим горем!» Но она понимала, какая тоска гнала чаще всего трезвых, раньше не подверженных никаким суевериям женщин, в притоны молитв и гаданий. Она целиком испытала эту тоску безвестия...

«Продолжаем бороться за жизнь!.. Бороться! Бороться за жизнь!.. Продолжаем бороться... продолжаем... за жизнь...» — слышался голос врача.

«А про Ваню забыла сегодня! Совсем про него не подумала даже», — упрекнула себя Ксения Владимировна.

Петр очнется, и первым вопросом будет: «Где Ваня?..» А что она скажет? И как сказать? Столько людей пожрала война... Говорили ужасные вещи об ополчении. Говорили, что ополчение все целиком попало в руки фашистов... Сколько вдов и сирот, и где было найти столько справочных кадров, чтобы разобраться в том, кто жив, кто погиб! Оставалось ждать...

Спать она не могла.

Воздушная тревога разразилась «не вовремя», не по немецкому «расписанию», глубокой ночью.

«Опять мудрят!» — с досадой подумала о фашистских летчиках Ксения Владимировна.

Если фашисты бомбили «вовремя», каждые сутки в одни и те же часы, это становилось привычным и многих уже не пугало. Тревога в необычное время заставляла насторожиться: может быть, новые невеселые перемены на фронте...

«Но теперь из столицы убрались все те, кто был способен на панику. Остались такие люди, которых на удочку не поймаешь!» — думала Ксения Владимировна с удовлетворением, поспешно одеваясь, чтобы бежать в школу. Откуда-то недалеко уже слышался грохот зениток, на западе рыскали по небу белые пальцы прожекторов, пахло морозцем.

Держа наготове для патрулей ночной пропуск, она перебежала улицу, нырнула в тот самый лаз и позвонила в школу.

— Чего ты вскочила?! Не допустят их! Полетают вокруг, погремят-погремят, да отбой. — проворчала нянечка.

— Ну, все-таки, знаешь, директора нет. Ведь надо кому-то!

— А я! От бомбы и ты не спасешь, а в пожарну команду и я позвоню, коли что! Собралась уж на крышу, а тут твой звонок. Или вместе полезем войной-то на самолеты?! — Нянечка засмеялась, — Иди-ка ложись в кабинете на диванчик да спи. Уж если прорвутся, сбужу, а нет — так поспи, хоть одетой.

— Ох, Прокофьевна, мучаюсь я, извелась совсем! Знаешь, ведь я получила пакет — муж у меня прибыл с фронта израненный. Все равно не засну! — не утерпела, сказала Ксения.

— Чижолый? В сознании лежит-то? — спросила только Прокофьевна

— Нет, без памяти, говорят! Сама-то я не видала еще.

— А, бог даст, обойдется! Ты не горюй! — успокоила «нянечка» — Говорят, енерал ведь? — шепотом спросила она.

Ксения Владимировна невольно улыбнулась. А она-то думала — тайна для всех... Вот тебе тайна!..

— Генерал, — подтвердила она.

— А, бог даст, обойдется! Ложись, поспи.

Отбой воздушной тревоги последовал вскоре. Ксения Владимировна легла на диване в директорском кабинете и недвижно лежала до семи утра, как раз до того самого часа, когда пришла пора справляться по телефону о состоянии Балашова. Она забежала домой.

Телефон госпиталя был упорно занят. Вероятно, звонили все, кто справлялся о близких перед тем, как самим идти на работу.

Стоять так у телефона и без конца крутить диск, слыша ответ лишь коротенькие гудочки, было невмоготу.

Чтобы заполнить время, оставшееся до назначенного часа разговора с врачом, она взяла керосиновый жбан и отправилась в нефтелавку. Тут была уже очередь — женщины, ребятишки, старик, отчаянно кашлявший и чадивший махоркой, невзирая на надпись: «Огнеопасно». Все поеживались от утреннего морозца.

Мальчишки со жбанами в руках развлекались, давя подошвами хрупкий ледок на подмерзших лужах.

В очереди говорили о том, что немцы стоят где-то возле Клина и где-то недалеко от Серпухова и надвигаются на Звенигород, говорили, что у кого-то в соседней квартире живет целая семья, убежавшая из Наро-Фоминска в тот момент, когда фашисты входили в город... Какая-то женщина просила ее пропустить без очереди, потому что она провожает на фронт сына, студента четвертого курса.

Когда Ксения возвращалась домой с керосином, «капитан Капитон» уже возвышался над подчиненными, и мальчишки, шедшие из нефтелавки с бидонами, так и застыли возле них на мостовой. Мужчины, одетые в штатское, строились по своим подразделениям, хотя над шеренгами еще вился вольный папиросный дымок, смешанный с паром дыхания...

И все-таки она оказалась перед зданием госпиталя слишком рано и, поглядывая на электрические часы на площади, нетерпеливо ходила взад и вперед мимо дневального, который стоял у ворот. Только тогда, когда, перейдя дорогу от трамвайной остановки, в эти ворота вошла еще одна женщина, Ксения Владимировна решилась и развернула перед дневальным свой пропуск...

В вестибюле оказалось их уже не одна и не две, а пять женщин — жен, матерей.

Врач вышел точно в назначенный час, обращался к ним как к давно знакомым, уже зная, о ком какая из женщин наводит справку.

Ксения Владимировна осталась последней. Она протянула свой пропуск, едва слышно назвала Балашова. «Продолжаем бороться за жизнь», — прозвучала в ушах у нее вчерашняя фраза.

— Мне докладывали, что вы вчера приезжали... Я был у него сегодня — изменений особых нет. Как пишут во фронтовых сводках, «борьба продолжается». И должен признать — борьба с переменным успехом. Могу разрешить вам дежурства около мужа. Он лежит в одиночной палате. Однако имейте в виду: сдержанность — первое условие, никаких проявлений сильного чувства, ни разговоров.

— Вы же сказали, что он без сознания, — возразила она.

— Видите, мы и сами становимся иногда чуточку суеверны и боимся признаться в удаче, что называется «как бы не сглазить»... — чуть усмехнулся врач. — Пульс, дыхание, кровяное давление — все значительно лучше. Состояние уже походит на сон. И когда он придет в себя...

— Доктор, — перебила она, — мы не видались четыре года. Наверное, надо, чтобы его сначала предупредили, что я приду.

— Если он сам вложил в медальон ваш адрес, значит, он хочет вас видеть, — успокаивая ее, возразил врач. — Мало ли что случается в семьях — размолвки, разлуки... А когда мы в бою и ждем смерти, мы о них забываем...

— Нет, доктор... это была разлука, которая от нас не зависела... Я уверена, что муж всегда хотел меня видеть, но... — она не договорила.

Врач пристально посмотрел на нее.

— Ну, что бы там ни было, вам это лучше знать,— согласился он.

Несмело и осторожно Ксения Владимировна входила в изолятор. Тишину нарушало только прерывистое дыхание Балашова. Он был неподвижен. Большая, забинтованная голова его лежала запрокинутой, без подушки, и лицо его под забинтованным лбом было безразличным. Исхудалое, обросшее бородой, оно давало лишь общее, грубое напоминание о живых, выразительных чертах Балашова. Если бы не знать, что это лежит именно он, Ксения Владимировна могла и не узнать его... А руки... Это были его широкие, добрые и крепкие руки с напряженными жилами.

В палату вошла сестра измерить температуру, сосчитать пульс и дыхание. Вошел врач. Они двигались совершенно беззвучно.

Врач, выходя, поманил за собою Ксению Владимировну.

— Вы на работе? — спросил он ее в коридоре.

— Замещаю директора школы. В школе учебных занятий в данное время нет, но...

— Я понимаю. Если вы нам хотите помочь, то для нас важнее всего ночные дежурства. В последние дни мы эвакуировали почти всех транспортабельных. Откомандировано много из персонала в качестве сопровождающих. Госпиталь ощущает недостаток в ночных нянях... Если вы будете приезжать на ночные дежурства...

— Конечно, конечно! — торопливо согласилась она.— А как вы его находите? Вы сейчас его слушали? — жадно спросила она, не в силах сдержать слезы в голосе.

— Вы поймите, я очень хотел бы, но вместе с тем все еще очень страшусь внушить вам надежду...

...Она возвратилась к постели мужа уже поздно вечером. Та же ненарушимая тишина, бледная лампочка. Неподвижное крупное тело и напряженное дыхание Балашова.

Ксения Владимировна положила кончики пальцев ему на пульс — он бился ровно, хотя очень слабо. И она считала его, считала, считала... Держа его руку, она на какие-то мгновения после этих бессонных суток впала в дремоту. Перед глазами всплыло курносое лицо маленького восьмиклассника, который кричал ей: «Пакет, пакет!» Потом раздались сигналы воздушной тревоги, мелькнула школьная «нянечка»...