Степан Злобин - Пропавшие без вести 2

• Название: Пропавшие без вести 2
• Автор: Степан Злобин
• Жанр: Книги

---

И советский народ и фашистская армия словно только примеривались и готовились к схватке, еще не вступая в серьезные битвы, не обнаруживая настоящих намерений. Ведь пленные ждали, что за лето фронт продвинется если не к Минску, то хотя бы к Смоленску — все будет ближе добраться.

А вдруг планы командования окажутся совершенно иными! Вдруг главное советское наступление пойдет с юга, чтобы отрезать фашистов, забравшихся так глубоко на наши земли!.. Так, выжидая, ведь можно опять дотянуть до зимы, а вторую такую страшную зиму не вынести никому. Даже самые крепкие, все погибнут...

Баграмов представил себе ежедневные похоронные вереницы носилок из всех отделений на лагерное кладбище, как было зимой.

Прав был Бурнин, главное — это побег!

Ждать, когда подойдут партизаны к городу, было бы неразумно и гибельно.

«Советские люди». Орган советской совести и непродажной чести», — писал карандаш Баграмова на листке, вырванном из тетрадки. Он вывел старательно: «№ 2».

«Бегите, кто в силах! Родина ждет вас в ряды бойцов».

В тот же день, как отправили из лагеря Варакина и его товарищей, несколько человек санитаров было отряжено на машине в лес для заготовки еловых и сосновых веток, из которых настаивали в лазаретной ванне антицинготное пойло.

Немцы солдаты, попавшие в лес, не спешили вернуться в лагерь. Они предложили и русским санитарам посидеть, покурить в лесу, отдохнуть.

— Скоро вас всех повезут в Германию, там пища другая, — дружелюбно сказал солдат, утешая пленных.

— Какая же пища? — спросил переводчик. И солдат пояснил, что там будет шпинат, будет брюква, и цинга прекратится.

— Витамин! — со смаком и гордо воскликнул солдат, словно капуста, и шпинат, и брюква были созданием «германского гения».

— А когда нас туда повезут? — насторожившись, спросил переводчик.

— Через неделю, а может, через месяц... Не знаю. Оберштабарцт говорил с гауптманом... Скоро, скоро! — «утешил» солдат.

Они возвратились в машине, груженной хвойными ветками. Манящий запах леса наполнил палаты. Он несся с кухни, из ванной комнаты, распространялся по коридорам.

Вечером Сашка успел рассказать Емельяну о разговоре санитаров с солдатом.

— Тут-то родная, своя землица, а из Германии небось не легко добираться до фронта! — сказал Сашка.

— Да, надо спешить, Сашок, — согласился Баграмов.

И теперь он в своей газетке рассказывал о ближних, по слухам, боях партизан с фашистами. Грузчики, работавшие на станции, узнавали от железнодорожников, где происходят крушения воинских поездов. От грузчиков в лазарет приносили эти сведения санитары.

Нет нужды писать «бегите в эти районы». Надо лишь подсказать, что в этих районах идут бои. Каждый и сам догадается. Надо только сказать, что под откос летят эшелоны снарядов, что полицию вешают на деревьях, что на шоссе разбивают машины...

«Родина ждет вас на фронт. Вы нужны ей, бойцы, командиры! Жены, матери, дети ждут вашей защиты. Бегите! Лучше смерть от пули в побеге, чем смерть от голода в лагере...

Есть слух, что всех пленных хотят увезти в Германию. Там нас ожидает голодная смерть, в рабстве, вдали от родины!»

Слова, которые Баграмов писал, разжигали его самого, рисовали перед его воображением путь, уводящий в леса, где советские люди в неравной борьбе в тылах у врага помогают армии бить фашистов, путь, ведущий через разоренные села и города к фронту, где родина копит силы для смертельного удара по гитлеровцам.

Глава седьмая

И в рабочем лагере летом жить стало тоже полегче: и само по себе тепло сохраняло людские силы, и та же протухшая требуха, которую продолжали варить на лагерной кухне, подкрепляла изголодавшихся пленников.

Встревоженные ростом числа побегов из лагеря, немцы стремились теперь разъединить сдружившихся за зиму людей и для того без конца перетасовывали отдельные рабочие команды.

После истории с Зубовым, а затем самоубийства старого инженера Лермонтова немцы уже не ставили больше «комбата» из пленных обитателей того же рабочего барака.

За распорядками, за расстановкой людей по рабочим командам и отправкой на работы наблюдали «коменданты» бараков, которых теперь назначал «русский комендант полиции» — Мотька. Это все была беспощадная и корыстная сволочь.

Чтобы остаться вместе в рабочей команде, Бурнину и Сергею приходилось изворачиваться, хитрить, комбинировать, во время работ выменивать у жителей сало для коменданта барака...

У них было все припасено к побегу — ножницы для колючей проволоки, сухари, небольшой запас сала, крепкая обувь, ватники, гражданские цветные рубахи и пиджачишки. Свято берёг Анатолий и прощальный подарок старого военинженера — компас. Оставалось зайти в лазарет, проститься с Варакиным и попросить у него на дорогу маленький аптечный пакетик на случай ранения или болезни да поджидать подходящего времени, темной ночи, лучше всего — с воздушной тревогой, которая загоняла немцев в убежища.

Режим рабочего лагеря изменился: теперь позже темнело, и пленникам разрешалось, пока было светло, то есть до самого сна, сидеть вне бараков или находиться в чужом бараке.

Под закатным солнцем, на разогретом за день песке лагерной площади, пленные сидели такими же кучками, как, бывало, зимой у коптилок в бараке, занимаясь каждый своим ремеслом, силясь из ничего получить хоть какой-нибудь заработок.

Бурнин, который успел уже заработать здесь прозвище Толя-сапожник, а у немцев-солдат — «гроссшумахер»1, трудился над починкою пары сапог, принесенных санитаром. Он сидел в одиночестве, так как его «колхоз» в тот вечер как-то разбрелся в разные стороны.

— Закурим, товарищ! — сказал, опускаясь на землю возле него, старшой железнодорожной команды с парой ботинок в руках.

-----------------------------

1 Большой сапожник.

Этого сероглазого, с дружелюбной улыбкою, еще молодого человека богатырского сложения Бурнин видел издали ежедневно. Но им никогда не случалось сойтись и заговорить.

Анатолий поднял глаза.

— Посмотрите насчет починки, — сказал тот, протянув свою обувь.

Бурнин отложил работу и взялся осмотреть заказ.

— Товарищ майор, — тихо заговорил заказчик, — не удивляйтесь моей откровенности: кому-нибудь из нас надо же было начать, а то так и будем вразброд, а нам срочно надо сплотиться. Я — капитан артиллерии.

— Очень приятно, что вы капитан. Но я — рядовой боец, — возразил Анатолий.

— Вот это как раз и не важно, — ответил его собеседник.— Пожалуй, тут звания не играют серьезной роли. А разговора нам с вами все равно не избегнуть, — упрямо добавил он.

— Так в чем же сплотиться? — спросил Бурнин, ковыряя ногтем подошву принесенного ботинка.

— Нашей команде стало известно, что весь лагерь будет отправлен в Германию. Мы решили «нах Дойчланд» не ехать. А вы?

— Без закурки тут ничего не решишь, — сказал Анатолий, косясь направо-налево, нет ли свидетелей разговора.

Он отложил ботинки и молча начал свертывать папиросу.

— Так как же? — спросил капитан.

Анатолий пожал плечами. Сказать или не сказать капитану, что лично для него предстоящая отправка в Германию уже не играет роли? Может быть, этот парень собирается звать его с собою в побег? Что же, крепок, здоров, в железнодорожной команде ребята все крепкие!..

Эта команда — сильные, ловкие люди — всегда вызывала общую зависть тем, что, так или иначе, на работе все они ухитрялись добыть добавку к лагерному питанию.

«Небось у него и запасец хороший к побегу,— подумал Бурнин. — Но если он ждет, что я с ним пойду один, без Сергея, то пусть не старается! Вот если он согласится третьим быть в группе с нами двоими, то дело иное!..»

— Вы же, товарищ, не просто пришли за советом, ехать или не ехать! — сказал Анатолий, закурив папироску. — У вас есть предложение? Начали — так кончайте!

Он опять покосился по сторонам и взял в руки ботинки, делая вид, что осматривает заказ.

— Послезавтра пойдет эшелон, в котором будет увезено триста человек. Через неделю возьмут еще триста. Значит надо спешить за ворота, — сказал капитан.

Анатолий без слов протянул ему руку.

— Нет, вы слушайте дальше, — продолжал его собеседник. — Партизаны придут нам на помощь. В момент нападения партизан мы пойдем на прорыв из лагеря. Надо готовить людей к прорыву. Согласны? За вами связь с лазаретом — с врачами и санитарами...

Бурнин смотрел на него ошалело. Он собирался просто уйти в побег, уйти с испытанным другом, с Сережкой, которого полюбил, с которым готовился и которому верил. Он был готов включить в группу и этого капитана. Но о массовом броске на прорыв, о связях лагеря с партизанами он просто не думал... Не авантюра ли это? Люди погибнут напрасно...

Анатолий молчал.

— Что же вы? Не согласны? — спросил капитан в нетерпении...

— Трудно решать, — возразил Бурнин. — Ведь голые руки. Лопаты да ломы — вот все и оружие... А тут пулеметы и автоматы... При неудаче весь лагерь ведь будет расстрелян... Ведь люди!..