Степан Злобин - Пропавшие без вести 4

• Название: Пропавшие без вести 4
• Автор: Степан Злобин
• Жанр: Книги

---

Все закончилось. Несколько немецких генералов, спасаясь от гитлеровских репрессий, сдались в советский плен, несколько других перескочили к англо-американцам. По всей Германии шли аресты, казни.

По-видимому, в заговоре оказался замешан абвер. Во всяком случае, абверовцы Центрального рабочего лагеря, которые недавно вели допрос арестованных из ТБЦ, все в одну ночь исчезли и больше уже не вернулись.

Это могло для ТБЦ-лазарета привести к тому, что в связи с недоверием к исчезнувшему абверовскому начальству следствие возобновилось бы и не окончилось бы уже так удачно, как в первый раз.

Молчаливые фигуры власовских офицеров, особенно старшего, капитана Сырцова, при этих сопоставлениях беспокоили членов Бюро.

Требовалась сугубая осторожность. Но все-таки радиослухачи каждую ночь по-прежнему сидели в своей землянке под немецкой комендатурой, вылавливая в эфире фронтовые радиосводки и политические новости. Они стали ловцами радости и бодрости духа для пленных людей, и, несмотря на все требования конспирации, невозможно было скрывать эти добрые вести, которые разносились в эфире. Их читали по всем баракам. И все ждали восстания рабочего класса Германии.

Рабочим вагон-команды удалось за работой на станции увидать в открытые двери проходившего с востока поезда целый эшелон немецких солдат, закованных в кандалы и охраняемых часовыми на площадках вагонов. «Значит, в немецкой армии в действующих частях прорывается недовольство солдат и возмущение против гитлеровцев!» — думали пленные.

Как-то, уже в августе, Павлик пришел к Муравьеву сказать, что к Балашову прибыли товарищи из лагеря Фулькау и хотят говорить с «начальством» ТБЦ.

— Со штабарцтом, что ли? — поставив сливное ведерко, которое выносил в уборную, насмешливо спросил Муравьев.

— Да нет, не с таким начальством. Они говорят, что им нужен наш «самый главный».

— А ты Ивану сказал, что у нас «самых главных» нет?

— Да что Ивану! Он сам не дурак, понимает. И Славинский им говорил. А они отвечают, что задержались нарочно и опоздали на последний поезд, чтобы увидеться с «руководителем», что у них важнейшее дело, что им нужна помощь старших товарищей.

— А вы что ответили? — строго спросил Муравьев.

— Ответили, что схожу и спрошу, — виновато признался Самохин.

— Неумно! — сказал Муравьев. — Никто к ним не выйдет. Для связи сидите ты, Балашов и Женя. Вон сколько умов!

Павлик еще больше смутился.

— Знаете, Семеныч, — сказал он, — когда я пошел сюда, меня встретил Кумов. Я ему рассказал обо всем. Он считает, что надо к ним непременно выйти, поговорить. Поручил мне спросить у вас, не пойти ли ему...

— Ну, посиди, я сейчас посоветуюсь, — с досадой сказал Муравьев.

До сих пор ни разу никто из других лагерей не встречался ни с кем из лагерного антифашистского руководства. Но зато и никто не настаивал на подобных встречах, кроме ребят из Фулькау, которые уже не в первый раз поднимали этот вопрос перед Балашовым. Правда, люди из Фулькау были проверены. Уже свыше года Балашов давал им всю выходившую в ТБЦ литературу, снабжал компасами и картами. Они одни из первых сообщили, что создали в своем лагере АФ-группы. При этом они в каждый приезд настаивали на встрече с руководителями подпольной работы...

Кострикин устроил немедленно вызов Кумова в рентгеновский кабинет. Туда же санитар привёл и Баграмова.

Кумов заранее понимал, что Муравьев и Баграмов будут ему возражать, и пришел раздраженным. Именно превращение ТБЦ в крупный руководящий междулагерный центр он считал очередной ступенью подготовки к восстанию. Целенаправленной и полезной могла быть вспышка восстания только разом во многих лагерях, а для этого нужно и, конечно, уже пора создавать настоящую, прочную связь.

— Если мы их не возьмем под свое руководство, они могут наделать глупостей, — горячо говорил Кумов.— Мало ли что они натворят по младости, если мы, старшие, им не поможем! Мы просто обязаны выслушать, что они там затевают! Фулькау — три тысячи человек, а руководители — молодежь!..

— Брать под свое руководство кого бы то ни было Бюро нас с тобою не уполномочило, — возразил Муравьев.

— Да, для этого надо решение. Надо заранее обсудить, — согласился Кострикин.

— Но ведь раньше или позже мы неминуемо станем центром для многих! — с обычной прямой решимостью подчекнул Кумов. — Так зачем же оттягивать? Трусишь, Иван Андреич? Кого? Советских людей?!

— Ты что же, считаешь возможным с ними говорить?! О нашем Союзе, о его превращении в междулагерный центр? — спросил Емельян.

— Ну конечно, не прямо! А все-таки надо их удержать на прочной связи, — настаивал Кумов. — Если никто из вас не идет, я считаю своим неуклонным долгом к ним выйти.

— Еще не хватает тащить твою бороду напоказ! — воскликнул Баграмов. — Я решительно против того, чтобы вышел Кумов! — обратился он к Муравьеву.

— Вообще я считаю, что можно к ним для беседы направить серьезного человека, но давать им связь прямо с нашим Бюро, по-моему, это совсем ни к чему. Твое мнение, Иван Андреич? — спросил Муравьев Кострикина.

— Поговорить-то можно, конечно, но осторожно, — ответил моряк. — Ведь до этих пор они видели только Балашова и Славинского. Я предлагаю направить меня в форлагерь для этой беседы, но не затем, конечно, чтобы их принять под свое руководство, а чтобы получше их разглядеть. Полезно узнать, что там у них за лагерь, как они организованы. Можно кое-что подсказать, но в порядке личного мнения...

Кумов раздраженно пожал плечами:

— Если мы будем бояться советских людей и связей, то наше «главное дело» созреет тогда, когда оно станет ненужным! Ты сам говорил так, Семеныч! Что же теперь, на попятный?

— А если будем уж слишком «бесстрашны», то главное никогда не созреет! — возразил Муравьев. — Я за то, чтобы «комендант полиции» ТБЦ, Иван Андреич, сходил повидаться с ними, а не тот, кого в кандалах недавно держали и неизвестно, сняли ли обвинение в комиссарстве! Ведь новые власовцы в лагерь присланы не напрасно...

— Хорошо, пусть Кострикин идет, — с раздражением сдался Кумов.

...«Коротышка» давно уже освоился с Балашовым. Он даже не пошел в карантин с гостями, которые высказали желание навестить прежних своих больных, а просто просил Балашова не засиживаться с ними в карантине долее часа.

— Мит мир1, — небрежно буркнул Балашов постовому в воротах форлагеря, подавая пропуск за подписью Вилли.

— Gehen durch! — кивнул немец. — Danke!2 — добавил он, обнаружив в руке у себя сигаретку.

------------------------------------------

1 Со мной.

2 Проходите! Спасибо!

— Ого! Ты нас конвоируешь! Значит, на полном доверии у фрицев! — подмигнул Балашову фулькауский врач.

— Немец падок на «раухен». Платим за все, — усмехнулся Балашов.

— А как твой коротышка Вилли, он ничего? — спросил врач.

— Наглец, обдирала... Ничего, в общем, мы с ним «дружки», — сказал Балашов.

Кострикин встретил гостей в каптерке пустого карантинного барака, который только что дезинфицировали, освободив помещение для новых больных.

Балашов и «Полтавский» остались снаружи для наблюдения и охраны.

— Значит, это вы руководите всем? — сразу спросил Кострикина фулькауский доктор Башкатов, молодой коренастый брюнет с решительным узкоглазым, широкоскулым лицом под крутыми завитками упрямых волос.

— Вопрос не совсем удачный! — укоризненно ответил моряк. — Вы просили человека, который может ответственно поговорить, кое-что посоветовать. Я могу ответить на все вопросы, но... кроме неумных.

— Да, уж ты подзагнул! — сказал спутник Башкатова, рослый, смущающийся, светловолосый Кречетов.— Такие вопросы не задают... Мы хотели спросить, товарищ, — обратился он к Кострикину, — что вы считаете на сегодня важнее всего в нашей работе. Мы просили и раньше от вас указаний, а вы не даете. Вот мы и приехали.

Кострикин почувствовал в них простых и хороших ребят-комсомольцев, кипящих жаждою дела, но, может быть, слишком еще молодых и простодушных для руководства.

«Чудесные, кажется, парни, — тепло подумал моряк, — а все-таки зелены, могут без толку дров наломать...»

— Я думаю, что за главное направление мы с вами можем считать то, что намечено в двух частях книжечки «Люди познаются на деле», — неторопливо начал Кострикин, наблюдая за лицами собеседников. — Ну, и в «Уставе», который вы давно уже получили, так же, как мы, и оттуда же, откуда и мы...

— Антифашистские группы? — уточнил Кречетов. — Но им нужно в руки дело. Иначе они ни к чему! Хлеб, что ли, на пайки делить?

— Мы для себя и считаем это руководством к действию,— сказал Кострикин. — Действие вытекает из духа «Устава» в применении к конкретной обстановке.

— Гм... гм... А разве «Устав» не от вас исходит? — замявшись, спросил Башкатов.

Кострикин нахмурился.