Бодхи - Твердые реки, мраморный ветер

• Название: Твердые реки, мраморный ветер
• Автор: Бодхи
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

В старых фантастических книгах Джейн попадались сюжеты, в которых автор пытается нарисовать идиллию подобного рода, но движущей силой всегда было что-то предельно чужеродное, отталкивающее – то классовая борьба с миром капитализма, то, наоборот, борьба с заразой коммунизма. То идея-фикс завоевания космоса просто ради завоевания, власть ради власти, расширение ради расширения. Когда же автор старался подняться до самых, так сказать, чистых, идеальных мотиваций, тогда ученые во всю стремились обогнать друг друга, поскорее совершить открытие, и получалась новая идея-фикс – открытия ради открытий. Удивительно, но людям крайне сложно вообразить, понять и принять идею жизни ради удовольствия от нее. Изучать науку ради получения наслаждения от ясности, предвкушения от узнавания нового. Словосочетание «изучать науку» неразрывно ассоциируется с «серьезным подходом», с «профессионализмом», между тем как здесь, на этом гималайском холме…

---

Они подошли к провалу и Лобсанг посветил туда фонарем.

– Глубина около пятидесяти метров.

– Полезем?! – Предложила Джейн.

– Бессмысленно. Внизу небольшой горизонтальный шурф, а за ним – вода, возможно вход в подземное озеро. Мы пока не стали выяснять, так как сначала необходимо подтянуть сюда снаряжение, чтобы начать делать вылазки с аквалангом. Мы уже начали внизу оборудовать место для входа в воду, но это всё потом, сейчас интереснее быстро осваивать то, к чему есть легкий доступ.

– А я бы очень хотела погрузиться там с аквалангом! Когда начнутся погружения?

– Возможно, через две недели, не раньше. Необходимо еще создать условия для того, чтобы случайно не загрязнить воду, так что спешка тут не нужна.

Километр оказался очень длинным. На поверхности расстояние скрадывается за счет окружающего меняющегося пейзажа, а здесь все было глухо, однообразно, и ноги немного увязали в песке, и было такое удивительное чувство абсолютной оторванности от мира, и время от времени накатывали смутной волною туманные страхи, хотя бояться было вроде и нечего, но страхи возникали помимо всяких рассудочных оснований, и Джейн с удивлением обнаружила, что для того, чтобы устранять их, требуются заметные усилия.

Тоннель закончился еще одним залом – меньшего размера, чем первый, но не менее красивым – его свод и стены сияли уже красным пламенем.

– А это что?

– Турмалины. Розовые турмалины – очень редкие, и очень большие, я вообще таких никогда не видел, даже в музеях, – пояснил Лобсанг.

Турмалины усыпали поверхность зала так же щедро, как аквамарины. Огромный сросток розовых турмалинов торчал прямо у входа в зал. Его кристаллы достигали в ширину двадцать сантиметров, перекрещиваясь под разными углами, и под светом фонарика это выглядело так фантастично, что оставалось только смотреть, открыв рот, и испытывать, как внутри тебя тоже начинает бегать по всему телу словно отзвуки этого пламени.

– Вот начиная отсюда уже все не так просто. – Лобсанг посветил вокруг и Джейн увидела, что из этого зала на разных уровнях темнеют провалы.

– Из этого зала начинается целых восемь проходов. Одни идут горизонтально, другие – круто вниз, и один – вверх. Дальше разветвление продолжается, так что здесь – последнее безопасное место в пещере. Мы пока более или менее разведали несколько маршрутов, проложили там метки и нанесли их на карту. Карта здесь.

Лобсанг подвел ее к большому камню, в углублении которого оказался ноутбук, рядом с которым лежало несколько бумажных копий карты, запасные фонарики, аптечка.

– По мере того, как мы наносим новые участки на схему, мы заменяем старые бумажные карты на новые.

– И там можно заблудиться?

– На удивление легко. Вот, например, тот тоннель, – Лобсанг указал на темный провал, обозначенный светящейся цифрой "3", обвел меня самого вокруг пальца. Пойдем туда, но сначала отключим указатели.

Лобсанг подошел к ноутбуку, пощелкал на нем клавишами, и световая дорожка, уходящая вглубь прохода, погасла.

– А если там кто-то есть?

– Сейчас нет. Если кто-то идет по определенному маршруту, он оставляет об этом сообщение на компьютере, которое передается на основной пульт снаружи.

– И ты сейчас тоже оставил такое сообщение?

– Конечно.

Проход оказался сложнее, чем раньше. Пришлось сначала карабкаться вверх, протискиваясь между камнями, затем огибать трехметровый провал, затем пролезать между двумя трехметровыми глыбами, затем спускаться по неровной поверхности вниз метров на пять, затем снова огибать нагромождение камней и ползти вверх по ребру скалы, и после этого вдруг стены вокруг словно раздвинулись, и Джейн обнаружила себя на вершине небольшого холмика, с которого путь дальше шел в темноту под наваленными камнями. Им потребовалось еще пять минут, чтобы, обогнув все завалы и протискиваясь в узкие трещины, миновать эту сложную зону и выйти на ровную площадку.

Когда Джейн отдышалась, Лобсанг предложил вернуться назад.

– Почему так рано?? Пошли дальше!

– Хорошо, мы пойдем дальше, – настаивал он, – но сначала вернемся, я там кое что забыл.

– Ну хорошо, лазить так лазить!

Джейн повернулась назад и полезла вниз. Снова пришлось сползать в узкую лощинку между камнями, снова протискиваться в щели… и спустя минуту Джейн вдруг поняла, что они тут еще не были. Это было очень неожиданно и страшно. Присутствие Лобсанга успокаивало, и все-таки она совершенно ясно чувствовала приливы паники. Она стояла, освещала фонариком путь впереди и никак не могла понять – что же произошло.

– Паника возникает? – Поинтересовался Лобсанг.

– Да, – призналась она. – Чертовски неприятное чувство, но ничего не могу поделать – я ее пытаюсь устранить, но в результате только сдерживаю, и как будто этот страх нависает надо мной как гребень большой волны – чуть отпустишь его, и навалится и раздавит.

– Паника – самое опасное, – подтвердил Лобсанг. – Вместо того, чтобы спокойно сделать то, что еще можно сделать, человек начинает метаться по пещере и окончательно запутывается. Все очень просто. Ты думаешь, что идешь назад, а на самом деле мы идем вперед.

– Вперед??? Не может быть, я ведь повернула назад!

– Повернула, конечно, но повернула ты вперед, а не назад. Когда мы ползали по этому лабиринту, он все время уводил нас немного вправо, и заметить это очень сложно – тут вообще очень сложно ориентироваться, глазам не за что зацепиться, тут ведь нет ни горизонта, ни направления солнечного света – ничего. Только однообразные камни, стены, провалы и переходы.

– Значит, нужен компас.

– Да, компасом можно пользоваться, но нельзя полагаться и на него слепо – некоторые горные породы совершенно сбивают его с толку, и результат тоже окажется плачевный.

– Что же делать?

– Быть аккуратным. Первопрохождения делать с веревкой и компасом, а еще лучше – с теодолитом и гироскопом, чтобы вручную измерять углы поворотов и наклонов. Ставить метки. Я точно так же как и ты попался на эту удочку. Все попадаются. Мы это место и используем для того, чтобы охладить самых горячих энтузиастов:), – засмеялся Лобсанг. – Я первым зашел сюда, и с предвкушением шел все дальше и дальше, пока не обнаружил, что вернулся к тому же самому выходу из турмалинового зала. Мне повезло, так как если бы я проявил больше осторожности и решил бы "вернуться", то, как и ты сейчас, ушел бы вперед. Так что на этом месте наш "романтический период" освоения пещеры закончился, и мы поняли, что тут можно и с жизнью расстаться, так что мы прекратили исследование и продумали систему безопасности. В том числе аварийное включение системы навигации, если вдруг например кто-то по ошибке отключит ее в том проходе, в котором ты идешь.

Лобсанг прошел еще несколько метров вперед и посветил фонариком на стену – там, ярко отражая его свет, ярко светился значок компьютера. Включив навигационные значки, он махнул рукой.

– Пошли дальше, там впереди – органный зал!

Органный зал представлял собой небольшой зал с высоким, метров пятнадцать, куполом, во все стороны от которого расходились очень необычные образования – словно плоские извилистые вертикальные трещины.

– Многие из этих трещин оканчиваются тупиками, но целых двенадцать дают начало новым галереям. Некоторые из них мы исследовали до глубины в несколько километров, и везде – новые ответвления, новые галереи, новые уровни и подуровни. Есть несколько колодцев, в которые стекают ручьи, есть очень тесные проходы, в которые мы еще не пытались протиснуться, есть широкие тоннели и новые залы.

– А есть еще залы, так же усыпанные камнями?

– Да, много. Эта пещера уникальна, я не читал о подобных. Возможно, это объясняется тем, что в результате сейсмической активности она закрылась десятки тысяч лет назад, так что сюда никогда не проникали люди и не успели ее испортить и разграбить, а возможно еще причина – в уникальном минеральном составе окружающих гор, ведь Гималаи богаты на разные минералы. Тут есть и малахитово-азуритовая пещера, где оба минерала переходят друг в друга в самых немыслимых формах и сочетаниях. Есть тоннель, в котором мы обнаружили гигантские валуны-рубины диаметром в метр.

– Рубин диаметром в метр!! То есть это такой гигантский кристалл!

– Нет, – улыбнулся Лобсанг. – Необработанный, дикий рубин выглядит просто как темно-бордовый камень, довольно-таки невзрачный на первый взгляд, так сразу и не скажешь, что это рубин. В восточной части пещеры еще есть длинная плоская щель, в которой стенками являются гигантские кристаллы непальских сапфиров – кианитов. Они довольно хрупкие, так что мы прокладываем сквозь эту щель особую тропинку, чтобы не повредить кристаллы. Тут столько всего…

– Получается, как с науками, можно всю жизнь исследовать и до конца не доберешься.

– Я думаю, что это не исключено, – согласился Лобсанг. – Не исключаю, что карту этой пещеры мы и через сто лет не закончим. Ну во-первых, пещера огромна и необычна, а во-вторых, ею ведь не ограничиваются наши интересы… конечно, это клево – потратить день-два на то, чтобы проложить еще одну тропинку, картографировать еще один отрезок пути, собрать еще несколько образцов для лаборатории, но хочется ведь не только этим заниматься.