Владимир Рыбин - Приключения 1975

• Название: Приключения 1975
• Автор: Владимир Рыбин
• Издательство: ИЗДАТЕЛЬСТВО ЦК ВЛКСМ «МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1975

Традиционный молодогвардейский сборник «Приключения-75» открывает повесть В. Рыбина «Пять зорь войны», рассказывающая об успешном отражении фашистов в первые дни войны в устье Дуная. Военной теме посвящены и «Завещание» Петра Великого» В. Прокофьева, «Прорыв» Б. Воробьева, «Полет длиною в три года» И. Подколзина. Новая повесть Н. Коротеева «Крыло тайфуна» рассказывает о борьбе с браконьерами в Сибири. Об охране общественного порядка повествуют произведения В. Караханова «Встреча с «Полосатым» и А. В. Иванова «Поединок». «Трещина» В. Поволяева и «Шквал» Ю. Юши говорят о моральной ответственности каждого советского человека за судьбу другого. Повесть М. Демиденко рассказывает о действиях местной мафии в Индокитае. Раздел рассказов заключает один из старых рассказов Александра Козачинского «Фоня». Новое в нашем сборнике — художественно-документальный очерк Г. Босова «По следам грабителей могил»

---

Боцман все понял. Ведь если с подтянутыми к борту низами кошелек сидит на глубине 20–30 метров, то в распущенном состоянии вытянется на сто и сядет на грунт.

— …И рубашки из нашего нового кошелька не выкроить, — скептически продолжил Витек мысль капитана.

А. В. ИВАНОВ Поединок

Ехали уже больше часа, но всюду, куда ни глянь, — торосы, торосы. Только вдали, слева, возвышался крутой берег. Временами берег исчезал из глаз, терялся, сливался своею белизной с окружающим снегом.

За нартами бесконечно тянулись две широкие колеи, беспорядочно истоптанные собачьими лапами. Нарты, подпрыгивая на ледяных глыбах, скользили легко и споро. Старый коряк Натынковав иногда выкрикивал: «Тах-тах-тах» или «Хак-хак-хак», и собаки послушно сворачивали, объезжали льдины. Потом каюр умолкал, будто дремал или думал о своем, затем снова спохватывался и опять свое: «Хак-хак-хак».

Дмитрий Краснов полулежал, упершись ногами в полоз нарты. От радужных отблесков льдин и однообразной белизны клонило ко сну. Он на минуту закрывал глаза, и тогда ему казалось, что нарта движется назад. Краснов старался не спать, так как надеялся по дороге поохотиться на куропаток.

Скоро собаки свернули к левому берегу. Берег крутой, поросший ольхой и разлапистым кедрачом. Краснов вытащил из-под поклажи ружье, зарядил его. Куропатки обычно сидели на прибрежных кустах, склевывали сережки с низкорослых березок. Увлекшись кормежкой, птицы близко подпускали собачью нарту.

Стояла тишина, какая бывает только в тундре морозным декабрьским днем. Все словно вымерло, и казалось, ничто не может нарушить эту первозданную тишину.

— Градусов сорок будет? — спросил Краснов каюра.

— Да, если не больше, — подтвердил Натынковав.

Солнце висело низко над горизонтом, будто готовилось свалиться от этой тишины и холода.

«Приедем поздно, Серега спать будет, — Краснов вспомнил о своем пятилетнем сынишке и улыбнулся в усы. — Растет парень».

Теперь Краснов внимательно осматривал берег, осматривал каждый кустик, искал куропаток. Но птиц он не видел. Нарта по-прежнему прыгала на неровностях.

— Стой! Стой! — Краснов толкнул каюра, когда увидел, как на берегу закачалась ветка кедрача. — Подожди!

Каюр уперся остолом в снег, нарта со скрежетом протянула несколько вперед и остановилась. И тут Краснов вдруг услышал сухой треск выстрела. Над кустом, там, где только что он ожидал увидеть куропатку, повисло облако дыма. А Натынковав, его старый каюр, схватился за грудь и медленно стал падать с нарты.

— Что? Что с тобой? Ранен? — Краснов бросился к каюру и увидел, как под телом Натынковава расползается красное пятно. Схватил коряка на руки, стал трясти, но глаза старика медленно заволакивались дымкой. Положил каюра на нарту, схватил ружье.

И снова раздался треск, похожий на звук ломаемого стекла. Пуля просвистела возле левого уха, дернула малахай в сторону. Инстинктивно рванулся к нарте. Но собаки, напуганные выстрелом, уже бешено неслись вперед. Неслись так, что только снежный вихрь крутился следом. Они увозили смертельно раненного каюра и оставляли Краснова под пули того, кто прятался на высоком берегу.

«Подстрелит, как куропатку подстрелит!» — кинулся к ближним торосам. Бежал изо всех сил, петляя, всем существом ожидая нового выстрела в спину. Меховая одежда сковывала движения, удушье сдавливало горло, но он бежал. Подбегая к нагромождению льдов, споткнулся и, падая куда-то вниз, больно ударился об острый угол. Замер.

Сердце колотилось так бешено, что Краснову казалось: пробьет грудную клетку. Огляделся. Его обступали мрачные ледяные глыбы. Убежище было надежным. Опершись локтем о выступ льдины, подтянул ружье. Лежал неподвижно, старался отдышаться. Первые минуты страха и растерянности прошли. Он уже обрел способность мыслить и реально оценивать ситуацию.

«Уголовник, видно. Отсидел срок и решил отомстить. — Краснов в щель рассматривал берег. — Эх ты, товарищ Краснов, а еще чекистом себя считаешь. Какого-то уголовника испугался, — упрекал он себя. — Надо успокоиться, взвесить все «за» и «против», а потом действовать. Действовать решительно и смело. Продрог он, видно, а то бы не промазал».

Через минуту Краснов уже искал способ выявить противника. «Старый, но испытанный способ», — снял малахай, который оказался продырявленным с левой стороны, повесил на стволы ружья. Наблюдая за кустами на берегу, стал медленно поднимать его над льдиной.

Долго ждать не пришлось. Не успел он высунуть малахай, как брызги льда осыпали его голову, попали за ворот. Неприятные струйки воды поползли под одежду. Звук выстрела рассыпался дробью в торосах и враз смолк.

«Да… положеньице», — опустил малахай, надел на голову. Задумался. «Если собаки даже довезут до села Натынковава, а не потеряют по дороге, то пока разберутся — помощь придет только завтра. А до завтра? Что придумать? Эх, Натынковав, Натынковав, мою пулю, видно, получил. Бил-то он с упреждением, да не вовремя собак ты остановил. Да… Ждать надо темноты, а там… Что даст темнота? Наверняка у того нарты…»

Взгляд его упал на ружье, с тревогой ощупал патронташ на поясе. «На месте, — вздох облегчения вырвался из груди. — Жаль, что патроны с мелкой дробью. Но стрелять можно».

Снял патронташ. Чуть задымленные металлические гильзы блеснули желтизной. Бурский патронташ был набит патронами. Тяжесть его была приятна, вселяла уверенность и надежду. Как всякий охотник здешних мест, Краснов всегда имел несколько патронов, заряженных жаканами. Брал их на всякий случай. Медведи или волки встречались нередко. Три таких патрона оказалось в патронташе.

«Теперь посмотрим, кто кого», — подумал Краснов, перезаряжая ружье.

— Начальник, выходи-и! На-чаль-ник!

— …альник… альник, — подхватили льдины и как-то враз умолкли.

Кричал не русский, кто-то из коряков, чукчей или эвенков. Голос простуженный, хриплый.

«Несладко, видно, и ему там сидеть. Как будто знакомый голос. — Краснов взвел курки и плотнее прижался к льдине. — Где я его слышал?»

— Вы-хо-ди-и! — раздалось снова в кустах.

Сомнения унеслись коротким эхом.

«Рваный… Значит, довелось еще встретиться. Подкараулил-таки».

…1938 год. Небольшой рубленый домик с маленькими тусклыми оконцами. Здесь и милиция и прокуратура. Работников всего четверо. Дмитрий Краснов даже не удивился, когда на экстренном собрании начальник милиции объявил о том, что снова объявился убийца Рваный.

Несколько лет Дмитрий в этих краях. Два года прошло, а даже и ему видно, сколько сделано. Он наблюдал за берегом и считал: иностранные фактории и концессии прикрыли? Прикрыли! Оленеводов в колхозы объединили! Школы, красные яранги открыли! Советы утвердили! А таким, как Рваный, эти преобразования — кость в глотке.

Тогда оперуполномоченный Краснов даже не успел забежать домой, попрощаться с женой и сыном. Рваный, видимо, имел своих людей в селах, которые могли предупредить его об опасности. Сразу же после совещания Краснов велел гнать собак. Лохматые ездовые собаки споро, смешно поднимая задние лапы, мчали нарту.

— Скорей, скорей! — торопил Краснов каюра. Он боялся, чтобы не успели предупредить Рваного о его приезде. Каюр старался.

В село они приехали тогда к вечеру. Единственная улица пустынна, растянулась по берегу реки почти на километр. Пока они ехали, их сопровождал брех собак, которых, видимо, было больше, чем жителей. Быстро темнело, разгуливалась поземка.

Наконец каюр остановил нарту у большого чума. Он молча, кивком головы, показал на шкуры, заменяющие дверь, привязал собак к столбу и пошел за председателем сельсовета.

Рваного Краснов застал врасплох. Тот сидел у огня и смазывал нерповым салом части разобранного винчестера. Вороненый ствол его поблескивал при вспышках горящих головней кедрача. Рядом лежал охотничий нож в деревянных ножнах. Чуть поодаль еще не вскрытая цинковая банка с патронами.

— Встать! Руки! — Краснов поднял наган.

Краснову видеть Рваного раньше не приходилось, но узнал он его сразу. Высокий, широкой кости, лет тридцати пяти, он был страшно изуродован несколько лет назад медведем. Нос у него свернут в сторону, верхняя губа походила на заячью, правого уха не было совсем. Фамилию его забыли, зато прозвище прилипло к нему прочно и навсегда. Женщины пугали своих непослушных ребятишек Рваным, а охотники, уходя на охоту, всегда помнили неудачную встречу его со зверем.

Появление и окрик Краснова были так неожиданны, что Рваный сразу не мог понять, что от него хотят.

— Живо, живо! — торопил Краснов.

Рваный поднялся на ноги.

— Руки, руки вверх! — Краснов ногой отшвырнул нож в угол.

— Придется тебе завтра проехаться со мной в райотдел, — спокойно продолжал оперуполномоченный, когда Рваный поднял руки, — за тобой, говорят, грешки имеются, выяснить надо.