Пьер Милль - Святая грешница

• Название: Святая грешница
• Автор: Пьер Милль
• Издательство: ПКФ «АУРИКА»
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 985-6046-09-2

Как из блудниц попасть в святые? Несмотря на все сложности канонизации, этот путь все-таки существует. И об одной из таких историй рассказывается в занимательном романе Пьера Милля.

---

Народ предвкушал наживу, которая достанется от разграбления домов христиан; однако он не начинал действовать и выжидал молчаливого согласия на это властей. Ритор Пахибий объявил лекцию, в которой собирался повторить обвинение против христиан из своего памфлета с добавлением целого ряда пикантных анекдотов.

Что же касается самих христиан, то они колебались между желанием собраться для того, чтобы обсудить свое положение и подбодрить падающих духом, и боязнью привлечь к себе внимание стражи, которая не преминула бы истолковать эти сборища как попытку к восстанию.

Онисим был предупрежден о грозящей ему опасности прибывшим в Коринф фессалоникским епископом. Тем не менее, зная умеренность взглядов правителя и его осторожность, он не ожидал, что тот решится на столь суровые меры. Евтихии с трудом удалось убедить его, что надо спешить. Только тогда воспоминание о подобных же кризисах, пережитых церковью, подсказало ему решение и образ действий.

Синезий, епископ фессалоникский, нашел себе пристанище у виноградарей-язычников, добродушных вольноотпущенников Евтихии. Он должен был направлять свою паству, но ни в коем случае не принимать личного участия в борьбе с представителями власти. Онисим под страхом ареста должен был остаться в Коринфе, чтобы поддерживать дух и веру своих братьев.

С другой стороны, нужно было обеспечить свободу нескольким «старейшим» из числа давно обращенных, потому что христианская религия была делом не только догмы, морали или индивидуального поведения. Ее сущность прежде всего заключалась в постоянном исполнении таинства, приближающего человека к богу. Отсюда вытекала необходимость скрыть кое-какие из предметов, служащих христианам при их богослужениях: священные сосуды и книги. Надо было во что бы то ни стало спасти их от конфискации.

Онисим не сомневался в преданности Евтихии. Она прибыла к нему в носилках в сопровождении собственных рабов. Он дал ей несколько книг:

– Возьми их к себе! Дом твой в безопасности… Потом, позже, мы дадим знать, куда их следует перенести.

– Дом Перегринуса в еще большей безопасности, – заметила Евтихия, которая подумала о своей дружбе с Фульвией.

Епископ не мог удержаться от улыбки. Эта мысль показалась ему забавной и не лишенной некоторой остроты.

Он перенес книги в носилки. Евтихия, прикрыв их своей одеждой, приказала рабам нести ее во дворец. Они, как и сама девушка, были христиане. В собрании христиан она отпустила их на волю, продолжая держать у себя на службе.

Лица высшего общества Коринфа, принадлежавшие к секте, не были известны черни ни в лицо, ни по имени. Но зато она хорошо умела распознавать христиан среди людей своего круга, которые вели такую же жизнь, ходили по тем же улицам и посещали те же таверны. Как ни торопилась Евтихия уйти от епископа, все же времени прошло достаточно, и возбуждение на улицах сильно возросло. Агенты Веллеия успели кое-что сделать: происходили драки из-за памфлета Пахибия; было ограблено несколько жилищ христиан, и чернь жаждала разбоев и насилий. Народ на улицах не хватал христиан только потому, что это было дело стражи: чернь ограничивалась тем, что осыпала их руганью и издевательствами и наносила побои. Тогда вмешивались стационеры и, под предлогом водворения порядка, забирали жертв.

Нищий Ретик, кривоногий, хромой, отвратительный, с воспаленными язвами, был тоже среди толпы. Он прятал у себя на груди золотую рыбу – священную эмблему христиан, взятую в одном из разграбленных жилищ. В руках он держал вороха материй, канделябры. За ним следовала Ордула, неся на плечах перину. Восемнадцать веков спустя правоверные христиане, происшедшие от древних скифов, вели себя точно так же по отношению к евреям, населяющим их города. Это был народ, восставший против врагов империи и горевший жаждой завладеть их имуществом. Они узнали рабов Евтихии:

– Христиане! Это христиане!

Толпа набросилась на них. Евтихия поднялась в своих носилках и простерла руки как бы для мольбы, а может быть, для защиты своих людей. По одежде это была настоящая domina-девственница. Толпа остановилась в нерешительности. Но Ретик, который учуял богатую добычу, поднял несколько книг, выпавших из носилок.

– Дай мне! – крикнула Ордула.

Она развернула одну из них, глаза у нее блеснули радостью, и она незаметно спрятала две книги под свою холщовую рубашку, стянутую у пояса кушаком. Остальные она бросила на мостовую со словами:

– Христианские колдовские книги! Эта женщина-христианка!

Все знали, что Ордула занималась колдовством. Она не могла ошибиться: она раскрыла колдовство, противное их богам. Толпа сомкнулась вокруг молодой девушки. Грязные руки оставили следы на ее белоснежной тунике.

Подошли стационеры. Переносить с места на место, укрывать, «выкрадывать» предметы, подлежащие конфискации, считалось преступлением – преступлением, которое уже само по себе выдавало принадлежность к христианской секте и, кроме того, наносило оскорбление авторитету, величию, божественности императора. Стационеры вырвали Евтихию из рук толпы и сказали ей:

– Следуй за Нами!

Она назвала себя:

– Меня зовут Евтихия. Отец мой Евдем – эдил. Я – приятельница Фульвии, дочери правителя. Пусть спросят во дворце!

– Там разберут, – равнодушно отвечали они, – а пока что следуй за нами…

– Останься здесь, – бросила Ордула Ретику. – Подбирай, что можешь. Мне надо уйти, есть одно дельце. Вечером жди меня у Кенхрейских ворот, как обычно, если только не будет работы здесь. Тогда я разыщу тебя…

Захватив книги, подобранные ею, она побежала к дому, в котором жила Миррина.

– Ты звала меня, – сказала она. – Вот я и пришла. Хочешь, я погадаю тебе о твоей судьбе? Покажи руки… Но этого мало, мне нужно пролить кровь цыпленка. Найдется у тебя цыпленок?

– Вечером у меня обедает Феоктин со своими друзьями, – отвечала Миррина. – Будет Филомор-философ, Клеофон, которого еще называют женским именем – Тимарионой. Придут еще и другие и, между прочим, поэт Сефисодор. Я познакомилась с ним недавно; он какой-то сумасшедший, но презабавный… Конечно, должны быть цыплята. Я сейчас пойду, узнаю!

– Нет, подожди, дай мне взглянуть… У тебя хороший дом, Миррина!

– Небольшой, но очень красивый. Помнишь комнату, которую я занимала у Евриномии? Их было ровно двадцать, похожих одна на другую, на двадцать женщин. Четыре стены, выкрашенные известью, земляной пол, устланный циновками, в углу постель, прикрытая шерстяным одеялом. Иногда, под вечер, когда я лежала на ней, в единственное отверстие в потолке падал солнечный луч и освещал постель. Луч был прямой и сверкающий, точно стеклянный. Тогда я нарочно, не отрываясь, так пристально смотрела на него, что принималась косить.

Она засмеялась.

– Вот и все! Больше ничего. Да, еще старик, который спал во дворе, в тени не шире его тела: какой-то сумасшедший святой, которого женщины прикармливали, чтобы он приносил им счастье. Запах оливкового масла и курений, которые сжигали перед изображением Афродиты; кувшины с водой для омовения; медные чашки на маленьком низком столике; мой глиняный тамбурин; большой сундук, куда я прятала свои вещи и куклу…

Она еще сохранилась у меня, эта кукла… Я покажу ее тебе! И сундук я тоже оставила на память ради красивых цветов, нарисованных на крышке. Феоктин часто подсмеивается надо мной…

– Ты сохранила сундук?

– Да, из-за цветов. Помнишь его? Хочешь посмотреть? Ты увидишь нашу чудную комнату… Пойдем!

Это была просторная комната, выложенная мраморными плитами, с единственным окном, защищенным от солнца легкой деревянной решеткой. Кровать, покрытая нумидийскими козлиными шкурами, была высечена из четырех мраморных глыб с изголовьем, украшенным фризом, на котором был изображен фавн; под потолком висела тройная медная лампа с удлиненными резервуарами для фитилей. Кроме перечисленных предметов, в комнате ничего больше не было; она была почти пустая.

– Сундук вон там, в углу. Феоктин покрыл его вифинским ковром. Но это он самый…

– Ты прячешь в него свои драгоценности?

– Нет, – отвечала Миррина, и в голосе у нее зазвучало недоверие. – Там нет ничего, кроме старья. Взгляни сама!

Она открыла сундук, завязанный веревкой.

– Феоктин кладет в него свои книги, это все его свертки. Для моих вещей он теперь слишком мал, – прибавила она с гордостью. – Их хранит африканка в отдельной комнате наверху. Я потом покажу тебе…

Ордула небрежно спросила об обеде, которым Миррина собиралась угощать своих гостей.

– Будет осетрина из Гебра, фаршированная, – объявила Миррина. – Кроме того, я заказала печень белых гусей в меду…

– И цыплята?

– Ах, да, чуть не забыла! Подожди здесь, я сейчас пойду и выберу самого лучшего, живого.

Ордула осталась одна. Она быстро опустила в сундук, между свертками, принесенные ею книги и поспешила присоединиться к Миррине, которая прошла во внутренний двор с двойным рядом колонн. Рабы делали там приготовления к ужину и накрывали низкий стол: Феоктин и его гости вкушали пищу, сидя на подушках, а не лежа, как это было в обычае у римлян.