Сигрид Унсет - Йенни

• Название: Йенни
• Автор: Сигрид Унсет
• Издательство: Сказ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 985-400-007-9

В романе норвежской писательницы Сингрид Унсет, лауреата Нобелевской премии, читателю предлагается увлекательная, но трагическая история любви молодой норвежской художницы.

---

За кофе настроение было подавленное. Франциска сделала слабую попытку завести общий разговор, но из этого ничего не вышло, и она молча попивала крошечными глоточками ликер из маленькой рюмки. Едва кончили пить кофе, она предложила пойти прогуляться.

Вначале три пары шли одна за другой, но мало-помалу расстояние между ними все увеличивалось, и, наконец, они совсем перестали друг друга видеть, благодаря холмам, которые скрывали их друг от друга. Йенни шла с Грамом.

– Куда мы, собственно, идем? – спросила она.

– Мы могли бы пройти… в грот Эгерии, например, – предложил Хельге.

И они пошли как раз в противоположную сторону от остальных. Им пришлось идти по солнцепеку, по направлению к Боска Сакра, где стоял древний дуб с обожженной солнцем верхушкой.

– Жаль, что я не надела шляпы, – сказала Йенни, проводя рукой по волосам.

В святой роще вся земля была усыпана бумажками и всякими отбросами. На опушке на толстом пне сидела дама с рукоделием в руках. Тут же возле нее играли маленькие мальчишки, бегая и прячась за толстыми стволами. Йенни и Грам вышли из рощи и стали спускаться с холма к руинам.

– В сущности говоря, нам незачем идти туда, – сказала Йенни и, не дожидаясь ответа, села на пригорок.

– Конечно, незачем, – ответил Хельге. Он растянулся возле нее на короткой траве и, подперев голову рукой, стал молча смотреть на нее.

– Сколько ей лет? – спросил он тихо. – Я спрашиваю про Ческу.

– Двадцать шесть, – ответила Йенни, глядя вдаль.

– Я ничуть не огорчен, – продолжал он так же тихо. – Ну да, вы, конечно, понимаете… если бы это было месяц тому назад, то… Раз как-то она была со мной чрезвычайно мила и ласкова. Я не привык к этому. Я принял это за… ну, скажем, за «приглашение на танец». Но теперь… Я продолжаю находить ее очаровательной, но я совершенно равнодушен к тому, что она танцует с другим.

С минуту он молчал и не сводил с нее глаз.

– Знаете, Йенни, влюблен-то я ведь в вас, – сказал он вдруг.

Она слегка повернулась к нему, улыбнулась и покачала головой.

– Да, да, – сказал Хельге твердо. – Так я думаю. Хотя наверное я этого не могу знать. Я никогда еще не был влюблен, – это я теперь знаю. А между тем я был даже обручен, – он засмеялся. – Да, это была одна из моих глупостей в мои былые глупые годы… Но в вас, Йенни, я действительно влюблен, это ясно. Ведь в тот первый вечер, когда я остановил вас на улице, я видел только вас, а не ее. Я видел вас уже до того, вы шли по Корсо. Я остановился тогда, и мне показалось, что жизнь стала вдруг такой богатой и новой, полной приключений… А вы прошли мимо меня, стройная и светлая… и чужая. А потом, когда я бродил по незнакомому городу, я снова встретил вас. Конечно, я увидел также и Ческу, и нет ничего удивительного, что она на некоторое время увлекла меня… Но сперва я видел только вас… А теперь мы сидим здесь вдвоем…

Ее левая рука покоилась на траве рядом с ним. Как-то безотчетно он погладил ее. Немного спустя Йенни тихо убрала руку.

– Вы не рассердитесь на меня? Да и сердиться-то, в сущности, не за что. Почему мне не сказать вам, что я думаю, что влюблен в вас? Я не мог удержаться, чтобы не дотронуться до вашей руки, мне хотелось убедиться осязательно в том, что вы тут, возле меня… Я как-то не могу освоиться с мыслью, что вы тут… Ведь я совсем не знаю вас. Хотя мы много говорили друг с другом… И я знаю, что вы умны, что вы здравы и энергичны… и добры и правдивы… Впрочем, все это я знал с того самого момента, как услыхал ваш голос. Сейчас я этого не могу выразить, но было тут и многое другое… И об этом, быть может, я никогда и не узнаю… А вот сейчас я вижу, например, что шелк вашего платья раскалился… если бы я приложился щекой к вашему колену, я обжегся бы…

Она невольно провела рукой по своим коленям.

– Да, да, этот шелк поглощает солнечные лучи. И как сверкают на солнце ваши волосы! А из ваших глаз исходят лучи… Губы у вас совсем прозрачные, точно смородина на солнце…

Она улыбнулась, но видно было, что она слегка смутилась.

– Вы не могли бы поцеловать меня? – спросил он вдруг. Она на мгновение остановила на нем свой взгляд.

– Приглашение на танец? – проговорила она со слабой улыбкой.

– Право, не знаю. Но вы не должны сердиться за то, что я прошу вас об одном поцелуе… Какой день сегодня!.. И ведь я только высказываю вам свое желание. В сущности говоря, почему бы вам не исполнить его?

Она сидела в той же позе и не двигалась.

– Впрочем, если на то есть причина… Господи, я не буду делать попытки поцеловать вас… но я не понимаю, почему бы вам не наклониться и не дать мне маленького поцелуя… Солнце светит прямо на ваши губы… А для вас это то же, что потрепать по щеке маленького мальчика и дать ему сольдо… Йенни… вам это ровно ничего не стоит, а для меня это все, чего я желаю в это мгновение… и желаю так… – он проговорил это с улыбкой.

Она вдруг наклонилась и поцеловала его. Лишь на один миг он почувствовал на своей щеке прикосновение ее волос и ее теплых губ! И он видел мягкое движение всего ее тела под черным шелком, когда она склонялась к нему и снова выпрямилась. Но он заметил, что ее лицо, спокойно улыбавшееся, когда она целовала его, потом изменилось – на нем появилось выражение испуга и смущения.

Он же продолжал лежать спокойно и только радостно улыбался солнцу. Через некоторое время и она успокоилась.

– Вот видите, – сказал он, – ваши губы остались совсем такими же, какими были и раньше. Солнце опять пронизывает их своими лучами. Вам это ничего не стоило… А я так счастлив… И вы понимаете, что я вовсе не ожидаю, что вы будете думать обо мне. Но я буду думать о вас, – этого мне запретить нельзя… Вы же думайте, о чем вам угодно. Пусть другие танцуют… но это гораздо лучше… лишь бы мне можно было смотреть на вас.

Они долго молчали. Йенни сидела, слегка повернув голову, и любовалась Кампаньей, залитой солнцем.

В то время как они шли обратно в остерию, он болтал весело и непринужденно о всякой всячине. Йенни изредка посматривала на него искоса. Таким она никогда его еще не видала – уверенным и непринужденным. В сущности, он был красив… Светло-карие глаза его сверкали на солнце золотыми искрами.

VIII

Йенни не зажгла лампы, когда вошла к себе в комнату. В темноте она ощупью нашла свой капот, переоделась и вышла на балкон.

Над бесчисленными крышами расстилалось тихое небо, черное, как бархат, с ярко мерцающими звездами. Ночь была морозная.

Когда они расставались, она сказала:

– Я думаю, что зайду к вам завтра утром, чтобы спросить, не желаете ли вы поехать со мной за город…

В сущности, ничего особенного не произошло. Правда, она поцеловала его, и в этом не было ничего особенного, но она в первый раз поцеловала мужчину, и все произошло вовсе не так, как она ожидала… Впрочем, это была только шутка.

Она ни чуточки не влюблена в него. Она оставалась совершенно равнодушной, когда целовала его… Господи, стоит ли из-за этого так волноваться! Она поцеловала его, – и кончено…

Ведь он даже не просил ее любить его, он умолял ее только подарить ему этот единственный поцелуй. Не произошло ничего такого, чего она могла бы стыдиться.

Ческа – другое дело, ей ничего не стоило позволять мужчинам целовать и ласкать себя. Она оставалась холодной и равнодушной. Все сводилось только к тому, что их губы прикасались к ее коже. Даже Ханс Херманн, которого она любила, не мог разогреть ее холодную бледную кровь.

Она, Йенни, была совсем другая. У нее кровь была и красная и горячая. Любовь, к которой она стремилась, должна была быть горячей и всепоглощающей, но в то же время чистой и безупречной. Она сама решила быть честной и верной по отношению к любимому человеку. А потому она хотела, чтобы это был такой человек, который мог бы завладеть ею всецело, чтобы ни одно из ее чувств не осталось неиспользованным где-нибудь в тайниках ее души. Нет, нет, она никогда не посмела бы… не хочет быть легкомысленной.

И с ней был однажды такой случай, что один мужчина как-то ночью пригласил ее к себе в дом… таким тоном, будто он приглашал ее в кондитерскую. Как это ни странно, но на мгновение цинизм этого нахала подействовал на нее. Однако она очень сухо ответила ему отказом. А он, этот дурак, начал говорить ей комплименты и разные сентиментальности относительно молодости, весны, права и свободы любви. Она только улыбнулась ему в ответ на все это, взяла проезжавшего мимо извозчика и уехала.

Нет, она чувствовала, что никогда уже не расстанется со своей маленькой, старой моралью, заключавшейся в умении владеть собой и в правдивости.

Эту ночь она долго не могла заснуть. Одна мысль за другой, одно воспоминание за другим проносились у нее в голове, и как она ни уверяла себя в том, что маленький эпизод с Грамом не имеет никакого значения, она все-таки созналась в том, что Грам ей нравится, что ее прельщает его молодость и жизнерадостность.