Джулия Лонг - Опасные удовольствия

• Название: Опасные удовольствия
• Автор: Джулия Лонг
• Издательство: АСТ, АСТ Москыа
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-061578-0, 978-5-403-02283-5

Красавец повеса Колин Эверси обвинен в убийстве и приговорен к смерти, а единственный свидетель, способный подтвердить его невиновность, бесследно исчез!

Но таинственная Мэдлин Гринуэй спасает Колина буквально у эшафота и увозит в неизвестном направлении.

Кто заплатил красавице авантюристке за его спасение?

И кто снова и снова продолжает вести за ними охоту?

Колин должен ответить на эти вопросы – хотя бы ради того, чтобы защитить от неизвестного врага женщину, которая стала ему дороже жизни.

---

Потом они долго лежали молча на кровати, о Боже, наконец-то на кровати, и было слышно только их дыхание, Правда, кровати подразумевают одно из двух: либо спать, либо заниматься любовью. Эта кровать на удивление была очень удобной.

Колин повернул голову к Мэдлин и увидел, как подрагивают ее веки в героической попытке не закрыться.

Она будет крепко спать сегодня ночью, даже если это убьет его, решил Колин.

– Спеть? – внезапно предложил Колин.

– Спеть? – повторила Мэдлин, как будто никогда не слушала этого слова.

– Почему нет?

– Хорошо, – осторожно согласилась она.

И Колин спел ритмичную ирландскую мелодию, которую выучил в армии. Она была о трагедии и смерти. Насколько Колин знал, все ирландские песни о трагедии и смерти.

– У тебя красивый голос, – с удивлением сказала Мэдлин, уже засыпая.

– У меня действительно красивый голос, – с довольным видом согласился Колин.

Мэдлин немного скривила губы, но глаза по-прежнему были закрыты.

Где-то внизу кипела жизнь постоялого двора. Колин слышал, как двигают стулья по деревянному полу. Потом упало что-то металлическое и довольно тяжелое, судя по звуку. Он вспомнил о пабе «Свинья и чертополох» в Пеннироял-Грин, о семьях, собравшихся у камина, о Калпеппере и Куке, зависших над шахматной доской, и размышлял, пришла ли туда сегодня вечером выпить пинту пива Мариетта Эндикотт из Школы для непокорных девиц. Интересно, британская армия следит за его семьей? Наверное, это сильно забавляет его отца? А Луиза? Стоит ли она у окна, ожидая, что из темноты появится его знакомая фигура? Или она играет на фортепиано для его брата Маркуса, которому эта музыка совершенно не нравится, но он все равно с упоением будет наблюдать за Луизой?

Интересно, сможет ли он когда-нибудь подумать о брате без тени сомнения?

Колин нежно коснулся волос Мэдлин, и она улыбнулась в ответ. Он медленно и осторожно провел пальцами по ее вы едкому лбу. Раз, потом еще раз. В свете лампы он видел крошечные морщинки, которые невозможно разгладить. Это жизнь оставила свой отпечаток, и Колину нравилось, что перед ним вовсе не девчонка. Он представил себе, как простым движением руки удаляет из ее головы все мысли о прошлом и будущем, и тогда, возможно, у нее останутся мысли только о нем. Он понимал, что это проявление эгоизма, но в этот момент это было его единственное желание.

– Красивая песня, – вздохнула Мэдлин.

– Угу, – пробормотал Колин.

– Может, споешь еще одну? – вдруг громко сказала Мэдлин, заставив его вздрогнуть от неожиданности.

Колин улыбнулся, его пальцы замерли на секунду на лбу Мэдлин. Он приподнялся на локте, смотрел на нее и ждал, притворившись, будто раздумывает над ее просьбой.

– Ладно, а что спеть? Колыбельную? Застольную?

– Балладу о Колине Эверси.

Ага, значит, она не слишком устала, если еще способна подшучивать.

Неторопливо тихим нежным тенором напевая непристойную песню о своей позорной кончине, он превратил ее в колыбельную и пел, наблюдая, как засыпает Мэдлин. И хотя ночью он собирался продемонстрировать ей фантастические любовные игры, он пел до тех пор, пока она не уснула. Ее голова покоилась у него на плече, бедра прижимались к его бедрам. Он осторожно заключил ее в объятия, когда стало понятно, что она крепко спит, и с определенной долей облегчения и радости положил свою уставшую голову рядом с ней. Колин вдыхал запах ее волос, а ее тихое дыхание стало его колыбельной песенкой, и он, наконец, тоже уснул.

* * *

Ему было шесть лет, и он втиснул свое жилистое тело между торчащими корнями невероятно старого дерева, которое росло над ручьем. Ему пришлось упереться пятками в грязный берег, чтобы сохранить равновесие, потому что этот серебристый рукав реки Уз оказался на редкость резвым и едва не вырвал удочку из его рук. Точно так же поступила бы его мать или любой из длинноногих старших братьев, если бы они обнаружили его здесь одного. Более того, удочка в их руках превратилась бы в прут, которым его отстегали бы. Ему запретили ходить сюда одному, но тогда семья Эверси еще не знала, что запрет для Колина равносилен вызову. Ему так же говорили, что здесь нет рыбы, но, может быть, одна непослушная рыбка отобьется от своей стаи, и Колин поймает ее. Разве не удивится его семья, когда он принесет ее домой, чтобы приготовить и подать для…

То, как во сне дернулась его удочка, разбудило Колина. Он некоторое время лежал тихо, не понимая, где он, потому что не корни дерева, а кровать поддерживала его спину, но он все еще слышал, как журчит вода по камням. Он открыл глаза и повернул голову на звук.

Бледный свет проникал в комнату через окно, значит, рассвет только что наступил. Мэдлин стояла у таза с водой и пыталась, не поднимая шума, умыться; он видел, как она окунает в таз тряпочку, отжимает и подносит к лицу.

Колин понимал, что она скоро узнает, что он проснулся, потому что ее ухо тонко улавливало все окружающие звуки. Но он оставался неподвижным, стараясь ровно и глубоко дышать, чтобы получить в свое распоряжение еще оно мгновение, когда он мог просто смотреть на нее.

Мэдлин стояла к нему спиной. Она спустила платье, чтобы обмыть тело, и оно волшебным образом ниспадало складками и удерживалось у нее на бедрах. Но в ней чувствовалось какое-то напряжение; она плотно прижала локти к своему стройному телу, потому что в комнате было холодно.

В этом тусклом свете ее кожа казалась необыкновенно белой. Мимолетное и необычное чувство страха перехватило дыхание. Принимая во внимание ту жизнь, которой жила Мэдлин, она должна была быть в кольчуге или в тяжелом панцире, как черепаха.

Колин выскользнул из постели, и в два шага оказался рядом с Мэдлин. Она осталась на своем месте, но прежде чем успела повернуться, Колин мягко разжал ее пальцы и взял у нее тряпочку, которой она обмывала тело.

Мэдлин немного повернула голову, через плечо бросила на него взгляд и вопросительно подняла брови.

На поверхности воды в тазу плавал и крошечные кристаллы льда, и Колин отогнал их рукой, обмакнув тряпочку. Он отжимал ее до тех пор, пока с нее не перестала капать вода, потом взял в ладони и попытался своим дыханием согреть ее для Мэдлин.

Как само собой разумеющееся, его рука скользнула под тяжелую массу волос и приподняла ее. Колин прижал Мэдлин к себе и стал осторожно обтирать ее шею. Она наклонила голову вперед, подчиняясь его желанию помочь, и с благодарностью прижалась к его теплому телу. Мэдлин что-то мурлыкала, чем вызвала улыбку Колина.

Потом она чувственно, сладострастно, как кошка, откинула голову назад, прямо в его ладонь. И Колин был благодарен ей за это. Баюкая ее голову и запустив пальцы в густые волосы, просто так, ради удовольствия, он нежно и мучительно медленно водил влажной тряпочкой у нее вокруг уха, уделяя внимание каждому изгибу, и при этом дышал ей прямо в ухо. Это было купание; и это было обольщение, Колину хотелось верить, что Мэдлин понимает это.

Когда его рука скользнула к шее, и он увидел, как бьется ее пульс, и услышал ее дыхание, он уже знал, что она все понимала.

Колин обошел Мэдлин, встал перед ней и увидел, что она скрестила руки на груди. Он положил руку на ее запястье, вопросительно поднял брови и медленно поднял ее руки над головой.

Глядя ей в глаза, он провел тряпочкой от тонкого запястья вниз к плечу, в подмышечную впадину и немного потер там.

– Очень основательно. – Мэдлин хрипло и смущенно засмеялась.

– Я такой, – согласился в ответ Колин.

Он переключился на вторую руку, и Мэдлин почувствовала, как румянец заливает щеки и следом за этим розовеет вся кожа. Она выгнулась навстречу его прикосновениям и, когда он наконец коснулся ее груди, издала тихий стон облегчения.

А Колин действительно делал все основательно. Тряпочкой обвел контуры груди, задержался на розовых сосках, потом его голова склонилась к ее груди, и рот коснулся горячего влажного соска.

– О-о… – выдохнула Мэдлин.

Она запустила пальцы в его волосы, потом он оторвался от ее груди и заскользил губами по шелковистой коже живота.

– Теперь твоя очередь, Мэдлин, спеть для меня.

Его губы прижались к темному треугольнику волос, прикрывавших ее лоно. Его дыхание, подобно горячему шелку, согревало самую интимную часть ее тела; результат был ошеломляющим, она трепетала от охватившего ее желания, дыхание ее участилось. Он мягким движением заставил ее раздвинуть ноги, и она увидела, что его голова скрылась у нее между ног. Язык Колина творил с ней нечто невообразимое, волны чувственного блаженства затопили ее целиком. На долю секунды ей даже показалось, что она сейчас расстанется со своим телом. С ее губ сорвался стон наслаждения, и она вскрикнула на лике блаженства. «Это я, – успела подумать Мэдлин, стараясь восстановить дыхание. – Это была я».

– Отличная песенка, Мэд, – пробормотал Колин. – А можно услышать следующую строчку?